Ветеран - Любовь Рябикина

Митрич, коловший дрова под навесом, первым заметил бредущую с опущенными руками внучку. Вскрикнув, бросился навстречу, выронив из рук колун:

— Мариночка!!!

По дороге пару раз споткнулся, едва не упав. Сердце буквально скрутило от предчувствия беды…

Маринка брела с трудом. Ее шатало из стороны в сторону, но она не замечала, продолжая идти вперед и практически ничего не видя перед собой. Глаза были сухи и мертвы. Посиневшие искусанные губы вновь закровоточили, стоило ей поморщиться, но она не почувствовала…

Не доходя до нее всего пару шагов Полозов все понял. Застыло стоял и глядел, глухо шепча дрожащими губами:

— Мариночка… Да что они с тобой сделали… Мариночка…

Маринка тоже остановилась, наконец–то придя в себя. Глаза посмотрели более осмысленно. Она вдруг заплакала, не решаясь шагнуть навстречу. Слезы хлынули из глаз потоком, а она даже не прикрыла лица ладонями. Так и стояла, опустив руки вдоль истерзанного тела.

Дед шагнул к ней сам. Прижал к себе со всей силы. Стариковское тело тряслось от рыданий. Жесткие руки гладили ее по спине. Старик и сам не замечал, что почти кричит:

— Мариночка!.. Марина… Сволочи! Сволочи!

Из дому на эти крики выскочила Валентина. Кинулась к отцу и точно так же, как он пару минут назад, замерла. Ноги подкосились и мать рухнула на землю с криком:

— Марина!!!

Митрич от ее животного вопля пришел в себя. Обернулся резко и прикрикнул:

— Беги баню затопляй! Не видишь, девчонку помыть надо.

Валентина с трудом оттолкнулась руками от земли и начала подниматься с только пробившейся травы. Возразила:

— Ее на обследование надо, а потом в милицию…

Отец глухо произнес:

— Милиция нам не помощница! К тому же девчонку ославим. Топи, говорю! — Заметив бегущую от дома Светку, гаркнул: — А ты воды в баню натаскай!

Валентина, так и не решившаяся подойти к дочери ближе, попыталась пояснить:

— Папа, обследование надо для…

Ей неожиданно возразила Марина:

— Мама, они мне сами сказали, что в милиции все ими схвачено. Дедушка прав…

Валентина резко развернулась и бросилась к бане, смахивая по дороге слезы. Все понявшая Светка тоже плакала, бредя за ней и не видя дороги. Обе скрылись за домом, направляясь к бане.

Полозов довел старшую внучку до скамеечки у дома и усадил. Сел рядом, уткнувшись лицом в колени. Глухо пробормотал:

— Прости меня, Марина. Это я виноват. Я! Если бы я заплатил, этого бы не было. Но я не думал, что они способны на такую подлость — отыграться на ребенке…

Внучка дотронулась до его плеча. Когда Митрич взглянул на нее, покачала головой. Уткнулась ему в плечо лицом и сквозь душившие рыдания выдохнула:

— Дедушка, ты же не знал, что они не люди…

Лесник не выдержал и заплакал вместе с ней. Несколько минут слышались лишь всхлипы и хриплое судорожное дыхание. Немного успокоившись, внучка сообщила деду о словах бандита. Попросила:

— Дедуля, у гати сумка с книжками и кроссовки остались…

Он вскочил:

— Это я сейчас мигом привезу! Только Ветерка запрягу… — Направился к пасшемуся коню и тут же вернулся: — Марин, ты матери не говори о словах этой сволочи. Я сам с ними разберусь. Они больше никого не тронут…

Марина вскинула опухшее от слез и побоев лицо:

— Дедушка, сегодня Лешка приедет. Что мне делать? Я же люблю его…

Уткнувшись в колени, девчонка горько заплакала. Митрич вновь присел рядом с внучкой. Обхватил ее за плечи, притискивая к себе. Глухо сказал:

— Я сам с ним поговорю. Если нормальный, поймет…

Встал, решительно направляясь к лошади. Через минуту Ветерок пронесся в сторону гати. На этот раз старый лесник гнал его вперед, не жалея…

Зубов приехал в начале восьмого вечера. Вымывшаяся в бане Маринка заперлась в своей комнате. Она никого не хотела видеть. Сидела и тупо смотрела перед собой, не зная, что делать дальше. Мысли в голове роились самые черные. Услышав шум приближавшегося мотоцикла, повернулась к окну. Из груди вырвался глухой стон, когда она наконец–то вспомнила о Лешке. Показаться ему после того, что с ней сотворили, она стыдилась. Уткнувшись в подушку на кровати, девчонка горько заплакала…

Лешку удивило, что вместо Маринки на крыльцо, при появлении мотоцикла, вышел Митрич. Сердце парня сжалось от не доброго предчувствия, едва он увидел лицо старика. Полозов был не просто мрачен. Он был заплакан. Зубов торопливо поставил мотоцикл на подножку и бросился к нему:

— Что случилось, дядь Вань?

Лесник быстро взглянул на него и опустил голову. Глухо пробормотал:

— Беда случилась, Алексей…

И замолчал, глядя в ступеньки. Парень поторопил, несколько раз взглянув на дверь в дом и все еще надеясь, что Марина появится:

— Да не тяни! С Маринкой что–то? Где она?

Попытался прорваться мимо старика в дом, но тот ухватил его за рукав:

— Не ходи. Заперлась Марина…

Лешка, уже догадываясь, побледнел и прошептал, делая шаг назад:

— Эти сволочи ее…

Красивое лицо парня исказилось от боли. Он неожиданно оттолкнул стрика и бросился в дом с криком:

— Марина!!! Марина!!!

Влетел в кухню. Заплаканная Валентина глядела на него от печки:

— Не надо, Лешенька. Поздно. Она не прежняя… — Не выдержав, снова заплакала: — Эти нелюди… Мою дочь…

Зубов гаркнул:

— Молчите! С ней ничего не случилось и для меня она самая чистая! Вы поняли? Где она?!?

Выглянувшая из своей комнаты Света, всхлипнула, указав рукой на соседнюю дверь:

— Там… Заперлась… Уже час тишина…

Алексей одним прыжком оказался у двери. Прислушался, но не услышал ничего. Отошел на шаг назад и ударил по двери ногой. Крючок не выдержал, с треском вылетев из косяка.

Маринка ничком лежала на кровати, зарывшись в подушку лицом. На мгновение оторвала голову от подушки, взглянув на него заплаканными глазами:

— Уйди! Уйди, Лешка! Я грязная теперь…

Он не послушался. Бросился на колени рядом с кроватью. Взявшись руками за ее голову, силой повернул лицом к себе. Глядя в опухшие глаза, тихо сказал:

— Ты самая чистая для меня. Я тебя люблю и ничто не сможет нас разлучить. Не реви…

Чуть привстав на полу, потянул к себе и девчонка отозвалась, обхватив его за шею:

— Лешенька, Лешенька… Они… Они…

Он целовал ее лицо, чувствуя соленые слезы на губах и не обращая внимания, а попросту не видя, застывших в дверях Митрича, Валентину и Светку. Сбивчиво шептал:

— Маринка, родная моя, я этих сук из–под земли достану! На клочья раздеру за тебя! Скажи, кто? Скажи…

Девчонка рыдала, не в силах говорить и лишь прижималась к нему все плотнее. Митрич не выдержал:

— Нет, Лешка! С ними не ты, а я разберусь…

Зубов вскинул голову, не отпуская Маринку от себя:

— Ты их знаешь, дядь Вань?

Старик кивнул, ссутулив плечи еще больше. Алексей встал и поднял Марину с постели на руки. Она обхватила его крепкую шею руками и уткнулась в плечо лицом, часто всхлипывая и хлюпая носом. Твердо глядя в глаза Валентине, Зубов сказал:

— В общем так, об этом никто узнать не должен, чтоб пакостей не распространяли. Маринка моя и только моя! Дядь Вань, теть Валь, я прошу у вас руки Марины. Через пару недель сватов пришлю, а летом поженимся. Со школой улажу, скажу тетке, что Марина пару клещей поймала. Она все же завуч и знает, что мы встречаемся…

Митрич кивнул, глядя в лицо парня:

— Лешка, может подумаешь?

Зубов покачал головой:

— Зачем? Я Марину с осени люблю. Ее беда — моя беда. А значит, вместе справляться станем… — Слегка подкинул девчонку на руках и когда она среагировала, спросил: — Так что, пойдешь за меня?

Маринка посмотрела ему в глаза и снова заплакала, торопливо кивнув несколько раз и утыкаясь в спасительное плечо. Она выплакивала обиду, унижение и страх на груди того, кто стал ей дорог в последнее время. Зубов облегченно вздохнул:

— Вот и ладно…

Не отпуская девушку с рук, присел вместе с ней на кровать. Митрич ухватив дочь и младшую внучку за руки, потянул их за собой. Вытащив из комнаты Маринки, прикрыл за собой дверь, шепотом сказав Валентине:

— Пусть поговорят. Ей легче станет…

Полозов не спал всю ночь, раздумывая над случившейся накануне трагедией. Думал и о Зубове, собиравшемся поквитаться с бандитами. Лешка не скрывал своих намерений уже во время следующего дежурства, через сутки, найти громилу с золотой фиксой, а потом вычислить и остальных. Старик понимал, что молодой парень будет обречен, едва выступит против банды, а это станет новой болью для Марины.

К утру Митрич принял решение. Встал и ушел, стараясь не скрипнуть ни одной половицей. На улице едва рассвело и никто его ухода не заметил. В кухне прихватил с собой немного еды и старую солдатскую фляжку. Забрал со стены старенький немецкий бинокль, который когда–то снял с шеи убитого фрица.