Альтерверс - Анатолий Мухин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Присаживайтесь. Мы не слишком богаты едой, так что сегодняшний ужин — из моих личных запасов. — Старший повернулся в сторону двери на кухню: — Мая! Неси скорей, моя девочка.
Оперативники заняли свободные табуретки. Мая принесла огромную кастрюлю с пюре, разложила по тарелкам и налила в хрустальные бокалы мутный напиток из графина.
— Я должен извиниться перед вами, — Старший поднял бокал. — Вам может показаться, что приём был нерадушным. Вообще я — советский человек, а в Советском Союзе мы не закрывали дверей и были готовы принять каждого гостя. Но, как оказалось, каждый человек может нести потенциальную опасность, какие бы благие намерения у него ни были. Ведь его намерения отражают то, что может совершенно не подходить другим.
Он посмотрел на оперативников по очереди и, не увидев понимания в их глазах, продолжил:
— Обычно мимо Просветления проезжают либо караваны, либо мародёры. Первые любезно делятся с нами своими товарами, а дальше либо остаются, либо отправляются на верную гибель в сторону Москвы. Вторым, к сожалению, приходится доходчиво объяснять, что путь… А впрочем, не важно. Вас эта участь наверняка не ждёт. Потому давайте выпьем! За наше знакомство.
Звон бокалов наполнил комнату. Все трое залпом выпили синеватый самогон и приступили к жидковатому пюре.
— Я должен сказать, — начал Марченко, — что испугался, Старче. Не поймите неправильно — мы с братом многое повидали. Но вооружённые люди… Здесь, среди леса, у реки. Это же практически мёртвая зона. У вас свои устои, которые наверняка выработаны годами. Почему вы пригласили нас к себе? Это большая честь.
— Вы не похожи на мародёров, товарищи. Да и на караванщиков тоже. Хотя, признаюсь, я позаимствовал у вас немного табака. И должен сказать: вы должны его продавать. — Он сделал паузу и жестом показал придвинуть бокалы к нему. — То, что пережили вы — это начало пути Просветления. Своеобразная проверка. Оказавшись в заточении наедине с самим собой, человек обостряет все чувства. Главный вопрос — какие? Кто-то захочет убить тех, кто его задержал, кто-то будет молить о пощаде, не сделав ни единого вывода, а кто-то… кто-то осознает, что есть иной путь. Мы даём возможность присоединиться к нам и познать этот путь. Путь Просветления.
— Простите, Старче, но мы не ищем пристанища здесь, — сказал Егор.
— А почему нет? — возмутился Матвей. — Мы держали дорогу до места, которого, может, вообще не существует. Эльдорадо. А здесь — жизнь. Можно заработать на стакан воды и пропитание. Может, сама судьба привела нас сюда!
— Потому что мы это уже обсуждали, — жёстко обрубил Марченко.
— Товарищи! Товарищи! — обратился Старший. — Не ссорьтесь, прошу вас. Егор, постарайся услышать младшего брата. Он в чём-то прав. Я верю, что не зря вы оказались на полянке у наших ворот. Я не предлагаю вам стать одними из нас. Это, друзья мои, нужно заслужить, а ещё — разделять идеи Просветления. Но если бы вы рассмотрели возможность продолжить этот путь, то кто знает?.. Может, когда-нибудь вы станете достопочтенными поселенцами Просветления.
— Этот путь, Старче — что он подразумевает? — спросил Марченко для приличия.
— Чтобы понять наш путь, вам нужно узнать его историю.
Старший посмотрел куда-то вдаль. Глаза его сделались грустными, а взгляд перенёс старика во времени.
— Я родился во время Великой Отечественной, — начал он, — в месте, которое когда-то именовалось Калужской областью. Самой войны я не помню. Да, наверное, это и хорошо. Война — есть ужас. На фронте погибли мой отец и дед. Мама растила меня и ещё пятерых таких же. Победа в той войне далась слишком дорогой ценой. Знаете, когда всё закончилось, каждый фронтовик поднимал стопку водки только с одним тостом: «Чтобы не было войны». Но у кого-то сверху, судя по всему, были свои планы на нас.
День катастрофы видится мне и по сей час. Я, молодой амбициозный студент, шёл домой с занятий, когда услышал сирену. Этот звук не перепутать ни с чем… Громкий, жуткий… Он звучал везде.
Первая очередь ударов пришлась на Москву и Подмосковье. Говорят, что там не выжил никто, даже несмотря на наличие бункеров и метро. Люди просто не успели добежать, а те, кто был в метро… Им нечем было питаться. Они оказались как сельди в банке — закупорены металлическими воротами.
Ленинград.
Минск.
Киев.
Самара.
Владивосток.
Таллин.
Это было страшно… И прекрасно. Я видел, как вдали растут вверх грибы, словно от летнего дождя. Грибы смерти, очищающие всё вокруг.
Я побежал домой. Так быстро, как только мог, но меня перехватил какой-то вояка. Он сказал, что в моей родной деревне искать нечего и надо бежать, потому что радиационная волна летит со скоростью цунами. Нужно прятаться. Я, конечно, не хотел слушать, ведь где-то там моя мама. Мои братья.
Тогда всё решил случай.
Я споткнулся и ударился головой, потерял сознание.
Он приподнял прядь седых волос и показал шрам чуть выше виска.
— Очнулся уже в оцинкованном помещении, которое, как заверяли нас, не пропустит радиацию. Я родился в тяжёлое время и должен был умереть тогда. Но каким-то магическим образом выжил. Признаюсь, в самом начале я думал о смерти. Никогда не был православным, но мне так хотелось встретиться с родными где-то там, наверху. Однажды я взял у того самого вояки штык-нож и решил перерезать себе вены, но меня что-то остановило. Я очень чётко услышал голос в своей голове: «Зачем?! Зачем ты это делаешь?! Твоё время не пришло! Там сидят люди, которым ты нужен! Им нужен лидер, который поведёт их в новый мир».
Но как? Эти люди потеряли всё. У них нет надежды.
«Тогда дай им надежду», — сказал голос.
И я её дал.
Марченко посмотрел на напарника, он сидел с приоткрытым ртом. Боль от услышанного отражалась в сочувствующем взгляде Матвея.
— Суть Просветления, — продолжил Старший, — это построить новый мир. Мир, где нет места заповедям и запретам. Нет места непониманию и узколобию. Мир, где ценится только одно — человеческая жизнь.
— Простите, Старче, — перебил Егор, —
