Революционное самоубийство - Хьюи Ньютон

Я без особого труда запоминал стихи, и к моменту поступления в среднюю школу в моей памяти хранилось немало стихов, которые я когда-либо слышал. Мелвин посещал класс литературы в городском колледже, так что с его слов я выучил стихотворения «Колокола» и «Ворон» Эдгара По, «Любовную песнь Дж. Альфреда Пруфрока» Томаса Элиота, «Озимандию» и «Адонаиса» Шелли. Мне также нравился Шекспир, особенно я любил проникнутый отчаянием монолог в «Макбете», начиная со слов «Завтра, и завтра опять / Так мелко пресмыкается изо дня в день…». Шекспир писал об условиях существования человека. Он имел в виду и меня, ибо временами я был вынужден изо дня в день беспомощно пресмыкаться. Зачастую я напоминал себе актера, с волнением и одновременно с важным видом играющего свою роль в течение недолгого часа, отведенного ему на сцене. Вскоре, подобно быстро сгорающей свече, моя жизнь подошла бы к концу. Однако я учил урок, смысл которого был противоположен отчаянию Макбет. Если жизнь постоянно наполнена шумом и яростью, она может быть больше, чем пустая, выдуманная история.

«Адонаис» также оставил неизгладимый отпечаток в моей душе. В этом стихотворении рассказывается о человеке, друг которого погибает или его убивают. Одно из достоинств стихотворения кроется в том смысле, который в него заложен. А главная идея — показать, что с течением времени чувства поэта изменяются и он начинает смотреть на вещи по-иному, чем прежде. Поэт делится своими переживаниями, прослеживает, как постепенно меняется его отношение к умершему другу. Под конец школы у меня стал накапливаться похожий опыт, потому что мои друзья стали поступать на службу или обзаводились семьями, или пытались влиться в ту самую систему, которая в школе постоянно заставляла их чувствовать себя униженными. Со временем я начал ощущать безнадежность того пути, который выбирали мои друзья. Женитьба, семья и долг — в каком-то смысле, это не что иное, как еще одна форма рабства.

Стихотворение «Озимандия» Шелли поразило меня, потому что в нем я обнаружил разные смысловые пласты. По-моему, это довольно насыщенное и сложное стихотворение:

Я встретил путника; он шел из стран далекихИ мне сказал: вдали, где вечность сторожитПустыни тишину, среди песков глубокихОбломок статуи распавшийся лежит.Из полустертых черт сквозит надменный пламень —Желанье заставлять весь мир себе служить;Ваятель опытный вложил в бездушный каменьТе страсти, что могли столетья пережить.И сохранил слова обломок изваянья:«Я — Озимандия, я — мощный царь царей!Взгляните на мои великие деянья,Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»Кругом нет ничего… Глубокое молчанье…Пустыня мертвая… И небеса над ней…[17]

Это стихотворение можно истолковать следующим образом. Жизнь человека похожа на миф о Сизифе. Каждый раз, вкатывая камень на вершину горы, ты видишь, как он катится вниз прямо на тебя. Люди создают монументальные творения, но все они, в конечном итоге, разрушаются. Царь, о котором говорится в стихотворении, наивно полагал, что его статуя простоит на земле до скончания веков, но он не учел, что даже прочный камень не в состоянии сопротивляться времени. Огромная статуя царя развалилась, ее подточило время, и этот исход был неизбежен. С другой стороны, можно предположить, что этот правитель оказался настолько мудрым, что задался целью показать людям конечность всего человеческого. Царь захотел, чтобы люди отвлеклись от своих деяний и огляделись по сторонам, чтобы они ощутили отчаяние, поняв, что они тоже дойдут до последней черты, когда все вокруг сравняется с землей.

Часто бывает так, что в какой-то определенный период жизни ты просто не можешь понять, что с тобой происходит, поскольку перемены происходят незаметно. Так случилось и со мной, когда я был подростком. Мое восхищение Мелвином переросло в любовь к поэзии, а потом отсюда вырос мой интерес к литературе и философии. Пока мы с братом разбирали стихи, мы сталкивались с миром идей. Несмотря на то, что я еще не умел читать, я знакомился с абстрактными понятиями и их анализом. Я начал вырабатывать в себе критический взгляд на вещи, что позже позволило мне глубоко анализировать собственный жизненный опыт. Отсюда появилось желание научиться читать, а книги, которые я, в конце концов, открыл для себя, изменили мою жизнь до неузнаваемости.

5. Выбор

Эта история о ребенке, которым и ты был когда-то. Этот ребенок верил. Он был рожден с верой, но, пока он рос, все вокруг него, начиная с родителей, сестер и учителей, и заканчивая каждым встречным и поперечным, говорили, что предмет его веры на самом деле был не таким, как ему представлялось. Конечно же, они все утверждали, что веруют в Бога и Иисуса Христа Всемогущего, молятся и взывают к Ним. Но это случалось лишь на пару часов в церкви, которую они посещали раз в неделю. В итоге сознание ребенка непостижимым образом раздвоилось, причем одна половина была такой же искренней, как вторая. Потом в ребенке появился кто-то третий — он мог отстраниться и наблюдать за первыми двумя. Причина крылась в том, что ребенок стал подозревать, что люди, которые по-настоящему не верят, возможно, правы, считая, что не существует того, во что можно верить. Однако, если ребенок соглашался с этим и отказывался от прекрасных, честны, добрых вещей, он терял все, что мог получить, если бы никогда не утратил веру в свою веру.

Пока я учился в средней школе, часто того не сознавая, я делал важный для себя выбор, причем так случалось несколько раз. Внешнее влияние, испытанное нами в пору отрочества, настолько очевидно, что его невозможно отрицать. Вместе с тем мы можем бессознательно отвергать какое-либо воздействие по мере того, как становимся старше. В любом случае, всегда трудно сказать, как повернется жизнь. Пока я ходил в школу и попадал в неприятные ситуации, пока дрался на улицах своего квартала, слушал стихи и беседовал с Мелвином, на меня действовали другие, очень мощные силы. Нередко они были противоположными по своей сути и заставляли меня метаться то туда, то сюда. Потом я приходил в окончательное замешательство и испытывал внутренний конфликт. Так происходило до тех пор, пока я не научился различать эти силы и понимать их значение.

Среди вещей, оказавших на мою жизнь самое продолжительное влияние, была религия. Мои родители оба отличаются сильной набожностью. Когда мы с Мелвином были маленькими, отец часто читал нам отрывки из Священного писания. У меня была своя любимая ветхозаветная легенда о Самсоне, за которой почти сразу шла легенда о Давиде и Голиафе. Должно быть, я слышал эти легенды тысячу раз. Я восторгался колоссальной физической силой Самсона, а также его мудростью и умением разгадывать хитроумные загадки. Думая о таких качествах, как сила и мудрость, я до сих пор связываю образ библейского героя с моим отцом. Мне нравилась и легенда о Давиде и Голиафе, ведь, несмотря на все внешнее превосходство Голиафа, Давид ухитрился использовать верную стратегию и в результате одержал победу. Уже тогда, в детстве, мне казалось, что легенда о Давиде предназначена для меня и моего народа.