Скала Мэддона - Хэммонд Иннес

Берт рассмеялся.

— Чтоб меня! Я это ей скажу. Она помрёт со смеху. — Он взглянул на кольцо. — Ладно, об этом мы ещё поговорим, — и он убрал кольцо в маленький бумажник, где хранил фотографии жены и детей. Днём приехали мои родители. Мы чувствовали себя очень неловко. Я был их единственным сыном. Отец долгие годы работал в министерстве иностранных дел, прежде чем вернулся в Фалмут и возглавил семейную фирму после смерти моего деда. Обвинение в убийстве вызвало бы у них меньшее удивление, чем в бунте. Они ни в чём не упрекнули меня, но я видел, как они огорчены крушением возлагавшихся на меня надежд.

Медленно текли дни, похожие друг на друга, как близнецы. Я написал Дженни, предупредив, что её могут вызвать на процесс в качестве свидетеля, но ответа не получил. По утрам мы убирали каморку, затем полчаса гуляли по двору, а в остальном были предоставлены сами себе. Через пару дней врача, подозреваемого в убийстве, перевели в одиночную камеру, и мы с Бертом остались вдвоём.

На сбор улик ушла неделя. Нашим делом занимался лейтенант Соумс. Он зачитал нам показания Рэнкина и капитана Хэлси. Факты они изложили правильно. В своих показаниях я объяснил мотивы моего поведения на борту «Трикалы», сделав особый упор на расшатанные доски шлюпки номер два, отказ Рэнкина немедленно доложить капитану о повреждении шлюпки и необычную реакцию Хэлси, когда он понял, что мы хотим спустить плот на воду. К тому времени Рэнкин уже объяснил ему, почему мы отказались сесть в шлюпку. Лейтенант подробно записал мои слова, и я, прочитав протокол, расписался под ним. Допрос занял всё утро и часть дня. В камеру мы вернулись в начале четвёртого.

— Думаешь, они передадут наше дело в трибунал? — спросил Берт.

— Несомненно, — ответил я. — Наше преступление очевидно. Но мы должны убедить суд, что наши действия диктовались обстановкой.

— Убедить, — хмыкнул Берт. — Наслышан я об этих трибуналах. Справедливость их волнует меньше всего. Или ты подчинился приказу, или нет. Если нет, да поможет тебе Бог. И никто не станет слушать наши объяснения. Да и нужны ли они? Ну, дадут год, а не шесть месяцев. Всё-таки лучше, чем умереть, как Силлз. Что я мог ему возразить? Мы оказались в безвыходном положении.

Наутро мы услышали, как тюремщик щёлкнул каблуками.

— Что-то рано для развода караула, — пробурчал Берт. Шаги, глухо отдававшиеся в длинном коридоре, приблизились к нашей двери и затихли. Дверь распахнулась.

— Заключённые, смирно! — рявкнул голос сержанта. Мы вскочили на ноги и застыли. В камеру вошёл капитан.

— Садитесь, — сказал он.

Сам он сел на стол и снял фуражку — черноволосый, с волевым, чисто выбритым лицом.

— Я пришёл сообщить вам, что на основании имеющихся у него материалов командир базы, полковник Элисон, решил передать ваше дело в армейский трибунал. Сегодня утром он предъявит вам офицерское обвинение. Сейчас речь пойдёт о вашей защите. Вы можете пригласить профессионального адвоката или обратиться к какому-нибудь офицеру, если хотите, чтобы он представлял ваши интересы. Если нет, я готов выступить вашим защитником. Я — капитан Дженнингс. До службы в армии был юристом. — Он быстро взглянул на меня, потом на Берта. — Быть может, вы хотите предварительно обсудить моё предложение? Мне он понравился. Его быстрая речь внушала доверие. Адвоката я мог нанять только на средства родителей. Знакомых офицеров у меня не было.

— Я буду только рад такому защитнику, сэр, — ответил я.

Он повернулся к Берту.

— И я тоже, сэр.

— Вот и отлично. А теперь перейдём к делу, — сказал он таким тоном, словно мысленно засучил рукава. Мне даже показалось, что его заинтересовало наше дело. И действительно, потом я ни разу не пожалел о принятом решении. — Я ознакомился с вашим делом. Вы оба признали свою вину. Теперь мы должны определить, на чём будет строиться ваша защита. Варди, расскажите мне обо всём по порядку и объясните, чем были обусловлены ваши действия. Я хочу знать, о чём вы думали с того момента, как поднялись на борт «Трикалы», до взрыва мины. Дайте мне возможность увидеть происшествие вашими глазами.

О событиях на «Трикале» я достаточно подробно рассказал лейтенанту Соумсу. Ничего не скрыл я и от капитана Дженнингса. Мне очень хотелось, чтобы он понял, почему мы поступили так, а не иначе.

Когда я умолк, Дженнингс посмотрел на Берта.

— Вы можете что-нибудь добавить, Кук?

Берт покачал головой.

— Всё было, как сказал капрал. Я думаю, он поступил правильно.

— Вы сами трогали расшатанные доски или поверили капралу на слово?

— Нет, — ответил Берт. — Я щупал их сам. Силлз первым обнаружил, что они расшатаны. Я как раз стоял на вахте. Он сказал мне об этом, и, когда капрал сменил меня, я залез с Силлзом в шлюпку. Конечно, в темноте я ничего не видел, но провёл рукой по обшивке, и несколько досок подались вниз. Пять штук. Ненамного, но подались. И у меня возникли сомнения, пригодна ли шлюпка к плаванию. Их можно было сдвинуть на четверть дюйма.

— Понятно. — Дженнингс закинул ногу на ногу. — Интересное дело. — Казалось, он говорил сам с собой, а не с нами. — Получается, что вы оба будете держаться данных вами показаний?

— Да, сэр, — ответил я. — Возможно, я поспешил, но мог ли я поступить иначе?

— Н-да. Всё усложняется, — пробормотал он, а затем продолжал холодно и по-деловому: — Видите ли, для военного суда главным остаётся вопрос дисциплины. Решение о спуске плота на воду мог принять только капитан, вы, можно сказать, узурпировали его власть, а получив приказ отойти от плота, угрожали оружием тем, кто хотел помешать вам спустить его на воду. Чтобы оправдаться от обвинения в бунте, вам необходимо доказать, что шлюпка действительно была непригодна к плаванию и, зная об-этом, капитан умышленно старался воспрепятствовать матросам воспользоваться спасательными плотами. Другими словами, вы должны убедить суд, что у капитана были какие-то тёмные мотивы и он специально послал людей на гибель в повреждённой шлюпке. Это уже из области фантастики. Я бы не вспомнил об этом, но вы сами признаёте, что второй помощник Каузинс не сомневался в том, что шлюпка в полном порядке, так как недавно проверял её лично. Это будет непросто, знаете ли, — добавил он. — И я должен предупредить вас с самого начала, что вероятность вынесения оправдательного приговора очень мала. Остаётся надеяться, что вы отделаетесь лёгкими наказаниями, учитывая ваш безупречный послужной список до прибытия на «Трикалу» и вашу уверенность в том, что в тот миг вы действительно действовали правильно. Возможно, будет лучше, если вы сразу признаете себя виновными. Вы с этим согласны, капрал?