Наша война - Энрике Листер

Поднимаясь на второй этаж здания, где размещался республиканский штаб в Толедо, я услышал крики и угрозы. С лестничной площадки я увидел Бурильо в окружении нескольких человек с направленными на него пистолетами и с черно-красными платками на шее[21]. В Толедо меня сопровождала рота мотоциклистов, но я оставил их на окраине города. Приказав своему адъютанту капитану Чичарро, руководителю Союза объединенной социалистической молодежи Мадрида, привести роту к штабу, я с пистолетом в руке вошел в комнату и, став спиной к стене, спросил, что происходит. Оказалось, анархисты, хозяйничавшие в Толедо, не желали замены Торреса, который был их человеком. Мой план заключался в том, чтобы выиграть несколько минут до прибытия мотоциклистов. Практически их боевая мощь была невысока (позднее они стали связистами в моем батальоне и замечательно проявили себя), но шум мотоциклов мог произвести впечатление. Расчет оказался правильным. Не успел я сказать: «Сеньоры, это прибыли мои моторизованные части», как анархисты опустили пистолеты.

На следующий день, 23 сентября, по приказу Кабальеро наши отряды атаковали Алькасар. Кроме новых потерь это ничего нам не дало. Мой адъютант получил пулевое ранение в руку, а я был легко ранен в пах несколькими шрапнельными осколками. 26 сентября пушечные выстрелы оповестили о приближении врага и послужили сигналом для поспешного бегства из города черно-красных платков.

Ранним утром 27 сентября, после короткой артиллерийской подготовки и взрыва мины, заложенной нами в подземной галерее, республиканские части еще раз попытались штурмовать Алькасар. Безуспешная атака продолжалась все утро. В полдень из Толедо был уже виден авангард вражеских колонн, двигавшихся из Баргас. Вскоре их артиллерия открыла огонь по Пласа де Торес. Незадолго до полудня город покинул Бурильо. Я собрал оставшихся в Толедо республиканцев, принял на себя командование и организовал двойную оборону: против засевшего в Алькасаре противника, чтобы не дать ему возможности уйти, и наступавших на город мятежников.

Весь день на окраине города шли ожесточенные бои. Арена для боя быков, кладбище, гимнастическая школа и другие здания по нескольку раз переходили из рук в руки. Бои велись за каждый дом, каждую лестницу, каждую комнату. Использовались в основном ручные гранаты. Во второй половине дня десять вражеских самолетов начали бомбить различные пункты города. Под вечер батальону вражеских войск удалось прорвать нашу оборону и проникнуть в Алькасар, после чего кольцо вокруг него вновь замкнулось. В то же время атаки главных сил противника, пытавшихся войти в город, были отражены. Вечером и ночью, сдерживая врага у городских стен и продолжая осаду Алькасара, мы готовились к предстоящим на следующий день боям. Каждое небольшое подразделение или группа получили конкретное задание. Была организована эвакуация раненых и оружия, брошенного частями, расквартированными на лето в Толедо и бежавшими, как я уже говорил, при первых орудийных выстрелах приближавшейся к городу вражеской колонны. Одновременно приходилось вести борьбу с укрывавшимися в городе фашистами, которые начали вылезать из своих убежищ и стреляли нам в спину.

В полночь, когда я осматривал позиции вокруг Алькасара, мне сообщили о стычке на мосту Сан-Мартин между посланным туда мною отрядом и пытавшимися покинуть город группами милисианос и гвардиа асальто. Я срочно отправился на место происшествия и застал такую картину: толпа людей стремилась перейти мост, а отряд наших бойцов, вооруженный двумя пулеметами, сдерживал ее. Громче всех протестовал капитан гвардиа асальто, который спешил как можно скорее покинуть Толедо. Я подозвал его, чтобы указать на недостойное поведение, но тут за моей спиной раздался выстрел. Быстро обернувшись, я увидел падающего на меня сержанта гвардиа асальто. Оказывается, мой адъютант выстрелил ему в голову в тот момент, когда тот собирался пустить мне пулю в спину.

Чичарро (через некоторое время ему было суждено погибнуть под Мадридом) спас мне жизнь. И не только мне, ибо моя смерть способствовала бы усилению паники. Этот инцидент положил конец спорам: готовые сражаться вернулись в город, остальные были разоружены, а те, кто имел звание, разжалованы.

28 сентября, примерно в 6 часов утра, враг начал штурм города сразу в нескольких местах. Одновременно нас контратаковали мятежники, засевшие в Алькасаре. Республиканские войска сражались до позднего утра, но, оказавшись между двух огней, были вынуждены начать отход к мосту Сан-Мартин под прикрытием нескольких артиллерийских орудий и пулеметов, установленных на мосту и на высотах вблизи него. В этих боях замечательно проявила себя рота во главе с Грегорио Рубио, который позднее стал отличным командиром бригады.

Несколько групп наших бойцов, которые с помощью членов партии эвакуировали раненых и предупреждали жителей о предстоящем уходе наших войск из города, попали в окружение. Оказав героическое сопротивление захватившим город фашистам, они были убиты вместе с ранеными. Один из госпиталей мятежники забросали гранатами.

Асенсио, чтобы снять с себя ответственность за постыдную сдачу Толедо, решил свалить всю вину на Бурильо и отдать его под суд.

Через несколько дней после падения Толедо меня вызвали в качестве свидетеля к полковнику, назначенному штабом для ведения следствия по делу Бурильо. Я рассказал ему о том, что мне было известно, и заявил, что, поддерживая желание найти виновного за потерю Толедо, считаю постыдным взваливать всю ответственность на Бурильо, ибо его назначили командующим в тот момент, когда враг уже стоял у ворот города. Виновных надо было искать еще в июле, в Министерстве обороны. Ответственность должен нести Асенсио и его друзья-анархисты, о чем я готов заявить публично.

Больше я об этом деле ничего не слышал. Видимо, его положили под сукно. Нельзя, однако, не отметить, что Бурильо, полагаясь на донесения офицеров, покинувших Толедо в ночь с 27 на 28 сентября, совершил большую ошибку, сообщив в Мадрид о потере города. 27 сентября ночью делегация Коммунистической партии посетила Кабальеро и просила его послать в Толедо подкрепления. Но Кабальеро, основываясь на донесении Бурильо, ответил, что Толедо сдан. Делегаты сообщили ему, что я с частью войск остался в городе, но он не поверил. Тогда руководство партии само отправило в Толедо несколько рот 5-го полка. Они сменили нас в предместьях города, на шоссе, ведущем в Полан.

Мне нечего было бы сказать в защиту Бурильо, если бы его решили наказать за отъезд из города, но стремление взвалить на него всю ответственность за потерю Толедо, выгораживая тем самым других, более виновных, я считал нечестным.

Потеря Толедо войдет в историю как самый большой позор республиканцев и самая большая ложь фашистов. Республиканское командование никогда не имело тщательно разработанного плана захвата Алькасара и не принимало для этого необходимых мер. Более двух месяцев примерно пять тысяч человек, большей частью анархисты, бездействовали, развлекаясь в компании нескольких сот «дам», привезенных из мадридских притонов.

«Великий герой» Москардо[22] — не более чем миф, сочиненный франкистской пропагандой. Он заперся в Алькасаре, имея силы и средства для овладения Толедо. Заперев вместе с собой более пятисот жен и пятьдесят детей своих подчиненных, несколько десятков антифашистов — мужчин и женщин — в качестве заложников, которых позднее убил, он в то же время отправил из Алькасара свою жену и детей: сына Луиса 24 лет и Кармело— 16 лет. Оба, кстати, могли бы воевать.

Этот «герой» фальсифицирует возраст своего 24-летнего сына, расстрелянного республиканцами, утверждая, будто ему было 16 лет. Этот «герой» подло использовал как щит жен и детей своих подчиненных, отвергая все предложения об их эвакуации, гарантированные дипломатическим корпусом, расстрелял пленных республиканцев — женщин и мужчин, когда франкистские войска вошли в Толедо. Республиканцы же не тронули ни его жену, ни сына Кармело.

Повторяю, осада Алькасара — одна из самых крупных фикций в период войны. Достаточно сказать, что в течение более чем двух месяцев осады франкисты потеряли всего лишь 80 человек убитыми.

После того как Москардо ответил отказом на предложение эвакуировать женщин и детей, сделанное ему майором Висенте Рохо, священником Васкесом Камарасом и чилийским послом Аурелио Нуньесом Моргадо — дуайеном аккредитованного в Мадриде дипломатического корпуса, известного своими симпатиями к Франко, следовало атаковать Алькасар и во что бы то ни стало овладеть им. Для этого имелись все возможности.

Чтобы закончить с этим печальным эпизодом, хочу сказать несколько слов о тех спорах, которые велись по поводу того, совершил ли Франко ошибку, прервав наступление на столицу и повернув к Толедо. Я убежден, что и месяцем раньше Франко потерпел бы неудачу под Мадридом. Но положив конец трагикомедии с осадой Алькасара, он получил двойной выигрыш. Одной из проблем, возникших в период войны в Испании 1936–1939 годов, было преодоление страха перед возможностью попасть в плен. Поэтому уверенность людей в том, что в случае окружения будет сделано все для их спасения, имела большое значение для сохранения боевого духа армии. С этой точки зрения плоды «победы» в Алькасаре Франко пожинал на протяжении всей войны. Но еще большую роль сыграла эта «победа» в борьбе Франко за военную и политическую власть.