Цена счастья - Анджела Шайвли

Меж тем он заметил мое недоумение и потому перешел к объяснениям:

— Я говорю о Маргарите — его первой жене. Она просто сбежала от него. Кстати, вначале она также была обручена с одним из моих братьев. А что, Алан ничего не рассказывал об этом?

Я отрицательно покачала головой, поскольку в тот момент просто была не в состоянии сказать что-либо.

Лицо Фарамона недоуменно вытянулось.

— Ну да, он был таким же сдержанным, как и Брайан. Никогда не имел обыкновения надоедать другим своими личными проблемами. Но со мною такого не случится. Я буду все рассказывать своей жене, когда однажды решусь-таки жениться. Может быть, именно в этом и состоит причина того, что я до сих пор не решаюсь на брак... И у меня слишком много маленьких тайн.

Он улыбнулся и выразительно посмотрел на меня. Но я не могла разделить его веселья. Мне нужно было отвлечься от этой темы. Я хотела избежать ее не только из любезности, но также и потому, что у него — как и у меня — судя по всему уже был не очень приятный личный опыт.

За два года совместной жизни нам с Аланом так и не удалось достичь того взаимопонимания, которое необходимо для совершенного брака. И это при том, что я отчаянно мечтала об этом. К сожалению, мне так и не удалось преодолеть трудности, вызванные разницей в возрасте. Я часто спрашивала себя, понимала ли я вообще когда-нибудь по-настоящему Алана? Меня начали охватывать новые сомнения и начали мучить новые мысли.

А что, если отношение ко мне Поля связано не только с обстоятельствами покушения? Что, если он считает меня ответственной за решение Алана не возвращаться на родину? Возможно, Поль полагал, что без меня жизнь Алана могла бы сложиться и по-другому, что он даже мог бы остаться в живых.

— Не нужно делать такое печальное лицо, — сказал Фарамон. — Во всех семьях бывают недоразумения. Все, кстати, было не так-то уж и плохо. Маргарита была тогда молода, очень хороша собой и чрезмерно жадна до жизни. Она давно решила выйти замуж за «одного из этих богатых д'Эшогетов». И это ей в конечном итоге удалось. Но в один прекрасный день она не смогла более выносить жизнь в замке. И это несмотря на то, что тогда он еще не был так похож на какой-нибудь мавзолей, как теперь. Она частенько выезжала в Монреаль, чтобы навещать своих друзей. Так, по крайней мере, она уверяла. И однажды она не вернулась оттуда. Просто сбежала с одним промышленником — с англичанином.

— После этого Брайан развелся и женился на Дениз?

— Нет, — ответил Фарамон. — Она подала на развод, но Брайан не дал ей его. Он считал себя женатым на ней до того времени, пока она не погибла во время авиакатастрофы.

— Бедный Брайан, — сказала я.

Фарамон скривил рот.

— Из-за кого вы жалеете его — из-за Маргариты или из-за Дениз?

— Мне кажется, что теперь мне наконец-то пора идти в библиотеку, — холодно заметила я вместо ответа.

Фарамон вздохнул, а затем повторил:

— Вам действительно не стоит теперь мешать Мишелю с Полем, Леонора. Не надо там появляться как раз теперь, когда они начали так хорошо понимать друг друга, — в течение пары секунд он задумчиво смотрел на меня. — Что вы скажете, если я предложу вам ознакомиться с замком?

И он повел меня к коридору, расположенному в противоположной стороне от библиотеки. Заметив мое непроизвольное сопротивление, он усмехнулся:

— Вы бы по-другому отнеслись к моему предложению, если бы сейчас было лето, когда перед порталом стоят, скрипя зубами, толпы туристов, которых мы не хотим допускать сюда. Однако, слава Богу, эти нашествия не так-то уж часты. На наше счастье мы расположены несколько в стороне от туристских троп. Пойдемте, я покажу вам башни, с которых в прежние времена разгоняли наших врагов... Что случилось? — поинтересовался он, когда я не ответила. — Вам не интересно?

— Очень интересно. Но... мистер Ожильви... я хотела сказать Поль... он сказал, что мне непременно нужно изучать французский, и был настолько любезен, что предложил мне для этих целей себя.

— Он абсолютно прав. Если вы намерены провести тут ближайшие годы, вам обязательно следует выучить язык, на котором мы изъясняемся. Но почему бы вам не выбрать в учителя меня? Поль может преподавать лишь детям, да некоторым взрослым, но ни в коем случае не красивым женщинам. Для этого я подхожу в гораздо большей степени, и не только по части французского.

Он схватил меня за руку и, как ни пыталась я освободиться, не отпустил ее.

— Пойдемте. Я вам покажу тут все. Ну, пожалуйста, не отказывайтесь.

— Но я полагаю, что вначале следовало бы заручиться разрешением мадам д'Эшогет.

— Маминым разрешением? — Он нахмурил лоб. — В этом случае нам придется долго ждать. Она никогда не поднимается раньше полудня. А к нам выходит обычно после трех или четырех. И кроме всего прочего, она уже не является главой семьи. Им стал ваш сын. Благодаря этому вы автоматически становитесь хозяйкой замка. От вас зависит, будете ли вы настаивать на своих правах, или нет. Я — как, собственно, и все — очень надеюсь, что вы несколько облегчите ситуацию для моей мамы... Она была не особенно-то любезна с вами. Но Мама уже стара и от нее трудно ожидать изменений в манерах и в отношениях с другими.

Подумай я об этом раньше, ситуация сразу перестала бы казаться мне такой сложной. Я была для старой дамы чем-то большим, чем соринка в глазу, только и всего. И даже если не было бы никакой необходимости спрашивать ее разрешения, я все же, пожалуй, обратилась бы к ней — исключительно из вежливости.

Однако теперь предстоящая экскурсия представлялась мне гораздо приятнее без ее недружелюбного сопровождения, и я согласилась. И глубоко в том раскаялась.

Фарамон повел меня лабиринтом широких и узких коридоров и проходов, огромных залов и малюсеньких каморок, в назначении которых практически невозможно было разобраться.

Комнаты, расположенные со стороны внутреннего двора или со стороны крепостного рва, освещались большими окнами. Остальные, расположенные вдоль дороги, были совсем темными, поскольку их бойницы, эти «meurtieres»[10], практически не давали доступа свету. Из этих бойниц в средние века защищавшие замок лучники посылали во врагов свои смертоносные стрелы.

После того как мы осмотрели второй этаж, я почувствовала, что мне непременно нужно немного отдохнуть, и сказала об этом Фарамону. Он провел меня в комнату для музицирования, расположенную на третьем этаже. Помещение оказалось очень светлым. Там стояли фортепиано и арфа. Комнатой не пользовались с тех самых пор, как замок покинула последняя из сестер Фарамона. Одна из них уехала со своим супругом в Тур, вторая же умерла в шестнадцатилетнем возрасте от какой-то странной лихорадки за год до рождения Фарамона.