Казусы частного сыска - Марина Серова

Времени оставалось совсем мало. Я решила остановить какую-нибудь машину — доехать на ней, а то и вправду опоздаю. Чтобы у водителей не возникали сомнения насчет платежеспособности бедно одетой бабушки, я достала из своей сумочки пятидесятирублевую купюру и, размахивая ею, остановила-таки какой-то задрипанный «Запорожец».

На месте встречи я была без двух минут шесть.

Кошкина нигде не было видно. Наверное, опаздывает.

Мои часы показывали уже пятнадцать минут седьмого, а Александра Александровича до сих пор не было. Согнувшись, как и полагалось мне по образу, я стояла у стеночки Центрального универмага. Кто-то сунул мне в руку монетку.

Ага, здорово, еще и подзаработаю!

Конечно, кричать о том, что я не нищенка, и бежать за человеком, подавшим мне милостыню, чтобы вернуть монетку, я не стала. Наоборот, сунув монетку в карман, протянула руку. Теперь от множества таких же старушек-побирушек, стоящих вокруг магазина, я отличалась лишь тем, что не смотрела в землю, а оглядывалась по сторонам.

Но этого уж никто не мог заметить.

В половине седьмого я решила закрывать свою лавочку. Кошкина все не было, а насобирала я немного — что-то около восьми рублей.

Почему не пришел Александр Александрович?

Где мне теперь его искать? Если на первый вопрос ответа знать я не могла, то на второй… В администрацию города за ним идти, конечно, не стоит — его там нет, это ясно, иначе бы он давно пришел.

Остается только одно место, которое я знаю и где Александр Александрович может быть, — в Доме творчества юных, у своего племянничка. Если его там нет, тогда я даже и не знаю, где еще его искать. Тогда нужен другой план.

Только вот кажется, что сладкая парочка Алкаш — Длинный все-таки достала моего шефа.

Предчувствие такое нехорошее. Интуиция. Хотя, впрочем, не знаю.

Но сейчас — в Дом творчества.

Дом творчества юных был недалеко — в этом городке вообще подобные учреждения или крупные магазины вроде Центрального универмага находятся все в одном месте — близко друг от друга. До Дома творчества я доковыляла минут за пять, двигаясь, пожалуй, несколько быстрее, чем это позволял мой вид.

Прошла я мимо почтамта, который мы с Кошкиным успели уже посетить несколько часов назад. По улице решила не идти, свернула в подворотню, ту самую, где меня чуть не сбили подельники Никошкина на своем «Москвиче». Через подворотню — быстрее.

Вот уже и Дом творчества. Только мое самообладание помогло мне не остановиться на месте от удивления — рядышком с темным пятном, оставшимся на асфальте от взорванного кошкинского «Ситроена», красовался, приткнувшись к обочине, бежевый «Москвич».

Ни ментов, ни пожарных уже не было — оперативно работают, молодцы.

Возле машины, покуривая и о чем-то беседуя, стояли Алкаш — я его сразу узнала еще издали — и какой-то высокий — на голову выше Алкаша — худой мужчина в дорогом костюме. Я присмотрелась — точно не Длинный. Длинный похож на орангутанга-переростка, а этот.., не сказать, что Ален Делон, но уж явно не Антоха Длинный.

Может быть, это и есть тот самый Никошкин?

Что они там делают? Приехали убирать свидетеля — кошкинского племянника? Тогда почему стоят себе так, спокойно курят? А уж нет ли там и моего клиента?

На все эти «почему» ответ получить легче легкого — просто пойти и узнать. Под видом, скажем, уборщицы. Наряд у меня подходящий, да и вообще — внешний облик соответствует.

Сейчас пройду мимо них, быстренько посмотрю, что внутри, и вернусь — наверняка там внутри есть еще кто-то. Может, племянник Лешка еще жив. Или Александр Александрович там.

А то, боюсь, если я начну с тех, кто снаружи…

Ну, всякое может случиться, лучше подстраховаться.

Я продолжала продвигаться вперед шаткой старушечьей походкой, на ходу копаясь в своей сумочке со «шпионскими штучками». На ощупь я извлекла оттуда кастет — одно из моих любимых орудий — и еще крохотный маячок. Постараюсь незаметно прикрепить его к машине. При помощи устройства, которое тоже находится у меня в сумочке, можно будет определить все передвижения и местонахождение этих товарищей.

Маячок хорош еще тем, что он выполнен в виде маленького кусочка грязи — даже покрыт характерной пыльцой. Так что, если его каким-то образом и заметят, просто сковырнут и выбросят — никому и в голову не придет, что с помощью этой вот гадости за кем-то можно следить.

До разговаривающей парочки оставалось около двадцати шагов. Алкаш и незнакомый мужчина закурили по второй сигарете. Мне тоже, глядя на них, жутко захотелось курить — привыкла к сигаретам за последние два года.

Незнакомец посмотрел на часы. Алкаш глубоко — я видела, как на его рябых щеках обозначились ямки — затянулся сигаретой и огляделся по сторонам, выпуская при этом дым так, что совершенно окутался сизыми клубами. Увидев меня, он не отвернулся сразу же, а стал пристально вглядываться.

Вот этого я никак не ожидала. Что еще за новости? В прошлый раз они меня узнали под личиной молоденькой девушки — это еще куда ни шло, но полунищая бабка, которая только несколько минут назад стояла у универмага с протянутой рукой, собирая подаваемые сердобольными гражданами монетки?..

Я подошла еще ближе, стараясь вести себя как можно естественней — покряхтывала, что-то бормотала про себя, шаркала ногами.

— Чего он там копается? — донесся до меня недовольный голос незнакомца.

Алкаш не ответил. Он все так же пристально смотрел на меня.

Когда расстояние между нами составляло меньше десяти шагов, Алкаш, не спускавший с меня глаз, вдруг вздрогнул, бросил недокуренную сигарету и, ухватив своего собеседника за рукав, потащил его в машину. Дав задний ход, «Москвич» резко развернулся и умчался, как будто его и не было.

Вот черт возьми! Неужели он меня узнал? Я была права — это не простые уголовники, по крайней мере они не похожи на местных тупых отморозков.

Может быть, Алкаш когда-то работал в спецслужбах — он ведь жил в Москве? Судя по его подготовке, так оно и есть. Вполне вероятно, что мы с ним и встречались по роду, так сказать, службы.

Я все еще никак не могла вспомнить, где я видела его лицо. Это на меня не похоже, я никогда не забывала людей, с которыми когда-либо общалась.

Тем более чтобы у меня в памяти не отложилась такая рожа — сплошь побитая следами оспы…

Или он тогда не был рябым?

«Чего он там копается?»

Кто копается? Неужели?..

Совсем не по-старушечьи я взлетела на крыльцо и рванула на себя тяжелую дверь Дома творчества.

Холл. Прямо на меня быстрыми, нервными шагами шел Антоха Длинный. В руках у него — пистолет. Черный такой, большой — я узнала — тот самый, который они в прошлый раз здесь оставили.

Вернулись, значит.

«Выстрел я бы услышала еще возле здания, — автоматически отметила я, — значит, он не стрелял? Ведь не стал бы он оставаться в здании после выстрела?»

— Чего тебе, бабка? — стремительно приближаясь ко мне, крикнул Длинный.

Ага, а он не узнал! Только Алкаш у нас, получается, шибко умный!

— Да я к Леше, сынок, — прошамкала я, — внучок он мне, покушать несу.

— К Леше? — остановился прямо передо мной Длинный. — А скажи мне, бабушка, где твой Леша живет? — ласково выговорил он. — А то ему тут… передать кое-что надо.

Так-так, значит, Лешеньке удалось сбежать от них. Ну что ж, неплохо для неподкупного стража этого Дома.

— Бабуль! — Антоха взял меня за плечо. — Че, уснула, что ли?

Постойте-постойте! За каким чертом им понадобился Лешка? Он-то здесь при чем? А, может быть, Кошкин?..

— Бабусь! — тряс меня за плечо Длинный. — Ты че? Ты че, а?

Откуда-то сзади раздался стон. Снизу, из-под лестницы, где была комната Лешки, поднимался, держась окровавленными руками за голову, Александр Александрович.

Живой!

Антоха Длинный, не выпуская меня, оглянулся и матерно выругался сквозь зубы. Я схватила его за руку, сжимавшую мое плечо, и, выпрямляясь, рванула на себя. Длинный едва успел повернуться ко мне — и, кстати, зря: мой лоб с размаху врезался в его подбородок. Антоха замычал и отшатнулся.

Изо рта у него брызнула кровь.

Кошкин что-то крикнул мне, оторвав руки от своей головы. Длинный хрипнул, поднимая пистолет.

Раз! — я взмахнула ногой — и пистолет вылетел у него из рук.

Два! — мой кулак, вооруженный тяжелым кастетом, врезался ему в висок.

Длинный, закатив глаза, рухнул на пол.

— О-о… — ко мне, пытаясь заглянуть в глаза, приблизился Кошкин, — это ты что ли, Жень? — Он потрогал окровавленными пальцами рану у себя на лбу под волосами — похоже, что его ударили ручкой пистолета. — Ты опять.., это самое?.. — спросил он.

— Охотникова Евгения Максимовна, — представилась я. — Вы-то как здесь оказались, Александр Александрович? Мы же как договаривались?

— Да помню я, как мы договаривались. — Кошкин мучительно поморщился. Было видно, что ему трудно говорить., — Я ведь после администрации зашел…