Страстный защитник - Мэдлин Хантер

Что ж, она сможет провести здесь еще час-другой не в ущерб своим многочисленным обязанностям. Отказать в такой просьбе умирающему было бы грешно. Она взглянула на него с глубочайшим сочувствием. Он обещал, что не позволит себе ничего лишнего… Но даже если это обещание окажется нарушено, она сумеет поставить его на место. Ей не привыкать.

– Если вы тотчас же ляжете в постель и постараетесь заснуть, я посижу здесь еще немного.

По-прежнему ощущая неловкость, она прошла следом за ним в глубь помещения, а когда он, приблизившись к лежакам, вдруг резко остановился и повернулся к ней, замерла как вкопанная, не зная, чего от него ожидать.

Но в глазах его, обращенных к ней, застыли такая безысходность, такая грусть, что, оставив всякие опасения, она лишь беспомощно улыбнулась в ответ.

И снова на память ей пришли те страшные часы и дни, когда она сама боролась с болезнью. Тогда рядом был Асканио, и его присутствие придавало ей сил и мужества. Но о том, чтобы лечь рядом с этим рыцарем и обнять его, как она обнимала Асканио, разумеется, не могло быть и речи. Сэр Морван не был монахом, и это чувствовалось во всем его облике, в каждом слове и жесте. Она подошла к его лежаку и присела на самый его край.

– Ложитесь, сэр Морван. А я посижу рядом, у вашего изголовья.

Он поспешно повиновался: присев на ложе, снял сапоги, после чего вытянулся на чистой простыне и укрылся одеялом. Однако рост его оказался столь высок, что голове не хватило места на лежаке, и он с удивительным для умирающего проворством водрузил ее на колени Анны. Она вздрогнула от такой бесцеремонности, но слова возражения не успели слететь с ее уст: Морван поднял руки, обхватил ее за шею и притянул к себе. И запечатлел на ее губах нежный, долгий поцелуй. Оторвавшись от ее губ, он не разжал руки, и глаза его, в которых полыхал огонь едва сдерживаемой страсти, оказались в нескольких дюймах от ее изумленных глаз. Анна с тревогой подумала, что ему наверняка слышны гулкие частые удары ее сердца.

– Мне приходится умирать, сознавая, сколь многое я теряю, – со скорбно-лукавой улыбкой произнес он, – потому, леди Анна, когда ангелы в очередной раз вас посетят, напомните им, чтобы они вознаградили меня за столь похвальную сдержанность.

Он разжал руки и повернулся на бок. Голову удобно устроил на ее бедрах, ладонь положил на колено.

Анна сидела не шевелясь. Ощущение его близости лишь усиливало смущение, в которое вверг ее этот поцелуй. Она едва отваживалась дышать.

Так прошло несколько минут. Морван задышал ровнее, его рука соскользнула с ее колена, и она поняла, что он заснул.

Она всмотрелась в его лицо. Во сне оно приняло безмятежно-отрешенное выражение. Он казался моложе своих лет. В очаге полыхали поленья, и тусклый свет ложился оранжевыми бликами на его лоб и скулы.

Сердце Анны затопила такая жгучая печаль, что она прикусила губу, чтобы не расплакаться. Королева чума милостиво подарила ей эту горькую радость – дружбу с незнакомцем, взаимную приязнь, понимание, духовное единение. Подарила на миг, чтобы тотчас же отнять навсегда. Она вздохнула и начала читать молитву. И, не вполне контролируя свои действия, сомкнула кончики пальцев над его головой как некое подобие защитного купола. А потом обняла за плечи и погрузила пальцы в его мягкие волнистые волосы.

Глава 5

Он плыл по ночному небу, примостившись на самом краешке черной тучи. Тело его утратило вес и стало легким, как воздух. Это было так ново и необычно… А еще здесь, в вышине, было почему-то нестерпимо жарко. Вот впереди забрезжил тусклый свет…

Чтобы избавиться от этого кошмара, ему нужно было всего-то проснуться, но это оказалось непросто, ужасный сон все длился, и единственным, в чем он преуспел, борясь с ним, оказалось пробуждение обоняния. Он тут же пожалел о своих попытках: в ноздри ему ударило зловоние – ночное небо смердело падалью и смертью. Его передернуло, он соскользнул с края тучи, чтобы не задохнуться, и угодил в густой туман. Но запах разлагающейся плоти продолжал преследовать его и здесь. А после его обступили видения – выходцы из преисподней и призраки прошлого. Последние были ужаснее, чем самые чудовищные порождения ада…

В комнате отвратительно пахло мертвечиной…

Запавшие глаза обратились в его сторону. Тело, в котором едва теплилась жизнь, напряглось, слабеющие пальцы шевельнулись, подзывая его ближе.

Он сглотнул и приблизился к отцу. И наклонился над ним.

Какая чудовищная несправедливость: вражеская стрела, эта жалкая деревяшка с острым металлическим наконечником и несколькими перьями на противоположном конце, оборвала жизнь неустрашимого, отважного Хью Фицуорена.

– Прибыл ли уже Эдуард? – Из-за ранения в грудь он едва мог говорить. Эти слова дались ему с великим трудом и звучали почти неслышно. Морван скорее угадал их по движениям его губ. – Они лгут. Все лгут мне, потому что знают: я умираю. Но ты, сын, ты скажешь мне правду.

Ему тоже следовало бы солгать. Но эти запавшие глаза смотрели на него с такой мольбой… Морван мотнул головой:

– Его нет. И непохоже, чтобы он спешил сюда.

Ввалившиеся глаза закрылись. Умирающий рыцарь был недвижим, и Морвану показалось, что жизнь покинула тело сэра Хью. Но вот сморщенные желтоватые веки дрогнули и приподнялись. Взгляд отца снова остановился на Морване.

– Теперь ты за все в ответе. Мое время кончилось, сынок.

– Обещаю вам, отец, мы будем держаться. Мы дождемся помощи или погибнем, все как один.

– Нет, Морван. Тебе придется вступить в переговоры. Мужество покинет наших воинов, как только меня не станет. Они и так еле живы от голода и держат оборону только потому, что дали мне клятву верности.

– Слишком поздно, отец. Разве те, кто обречен на поражение, могут ставить победителю условия?

– Речь не о тебе и не о воинах. Ты должен позаботиться о женщинах. Заставь этого лэрда поклясться, что он их отпустит, не причинив им вреда и не посягнув на их честь. Отправь мать и сестру к Эдуарду. Рыцарь обязан защищать слабых, мой мальчик, и ты должен сделать все для спасения наших леди.

Последние слова дались ему с огромным трудом. Он снова закрыл глаза. Тело его после этого недолгого разговора, казалось, стало еще более высохшим и изможденным.

Сэр Хью снова слабо махнул рукой, веля сыну уйти. Но Морван ослушался его. Он позвал в комнату умирающего мать и сестру, и втроем они совершали безмолвное бдение у его одра. Сквозь затворенные окна до них доносился шум битвы. Морван сжимал в ладонях руку отца в надежде, что сила и отвага Хью Фицуорена вольются в него, когда душа бесстрашного воина покинет тело.

За час до рассвета он поднялся на верхний этаж замка и вошел в комнату, которая прежде служила отцу приемной. Он приказал начальнику гарнизона отправить во вражеский лагерь парламентера с предложением о переговорах, после чего переоделся в свое самое лучшее платье и опоясался портупеей с отцовским мечом в тяжелых ножнах. И хотя он был высок не по годам, острие ножен упиралось в пол и царапало его при каждом шаге.