Особое задание - Олег Нечаев

– Вот воды… Воды я, пожалуй, попью…

Я взял кружку, которую она поставила рядом с ведром, зачерпнул прозрачной, вкусной воды и сделал несколько глотков…

Ночью мне не спалось. Я думал о том, что нехорошо всё это… Ну, ладно… Светлана, вроде как, виновата в чем-то передо мною… И что? Всё уже давно устаканилось… Есть ведь и другие ценности в этой жизни… Нужно поднимать ребенка… Нужно как-то обустраивать свою жизнь…Нужно… Нужно…Нужно…

Светлана потихоньку вернулась в мою жизнь. Сперва общими заботами о дочке, потом в постель, затем в дом… Какая-то часть меня отчаянно сопротивлялась этому процессу. Какая-то радостно приветствовала. Мы начали строить планы на покупку автомобиля… Однажды, ночью, я проснулся, казалось бы, совершенно беспричинно…

– А ведь было бы лучше, если бы её вообще не было…

Голос прозвучал во мне повелительно, и я мысленно, испуганно переспросил:

– Кого не было?

– Дочки…

– Как, не было?

– Обыкновенно… Зачем ей мучаться по жизни… Вы ещё сможете родить здорового ребенка. Ты должен сделать это…

– Что я должен сделать?

– Найди препарат, который не оставляет в организме следов…Никто, ничего не заподозрит…

– Это грех…

– Никакой это не грех… Сделай это…

Я проснулся наутро с диким чувством реальности ночного кошмара. Ясно же, что все мне причудилось не наяву, а во сне…Мне причудилось… Любой сон забывается уже к обеду…Нужно выкинуть его из головы… Нужно выкинуть…Это сон… Это сон…

Сон никуда не исчезал. Он завладел моей сущностью и предопределил мои поступки. Я поехал в город, к моей знакомой, работавшей в лечебном учреждении. Путано, пряча глаза, сбиваясь и холодея от ужаса своей просьбы, я изложил ей суть. Она долго рассматривала меня сверху донизу…

– Если бы я не знала тебя столько лет, то, вероятнее всего, слила бы тебя в милицию. Но, поскольку, я тебя, все-таки знаю, то рискну предположить, что у тебя временное помутнение рассудка. То, о чем ты меня просишь, тебя ни от чего не избавит…И, вообще… Это не ты меня просишь. Я даже голоса твоего не узнаю. Ты какой-то чужой. Я не знаю, чем тебе помочь… Уходи.

Я ушел. Шатаясь, будто пьяный, добрался до автовокзала, купил билет и поехал домой. В каком-то тумане я сошел на последней остановке и ноги сами довели меня до порога бабы Настиного дома. К моему счастью, она была дома. Сурово оглядев мою раздрызганную персону, баба Настя строго меня отчитала:

– Я же тебе говорила – никаких дел со своей бывшей женой. Ах, ты горюшко луковое…

Повторное изгнание из меня подарка моей дражайшей супруги протекало ещё более болезненно. Кто-то, внутри меня, отчаянно сопротивлялся. Не менее часа баба Настя выживала его молитвой и окроплением святой водой. Не менее часа нечто крутилось во мне, заставляя корежиться и скрипеть зубами. Мы все были совершенно измучены. Труднее всего пришлось бабе Насте. Возраст и неведомый, но грозный противник, измотали её вконец. Но и он устал сопротивляться. Я не заметил, когда эта сущность меня покинула. Просто, внезапно, стало легко и ясно. Обессиленный, я откинулся на спинку стула. Баба Настя дрожащими руками перебирала странички своей священной книги.

– Ты приляг на кровать… Отдохни. Экую же пакость они тебе подсунули. Ты, милай, меня послушай. Я насилу его одолела. У них осталось последнее средство… И против него у меня ничего нет. Если ты поддашься, то никто тебе уже не поможет. Сделает она тебе его на своих, женских тяготах. Это тебе на смерть. Нет от него никакого спасения.

– Как… Как, баба Настя, это будет выглядеть?

– Что-нибудь печеное, жареное… То, что ты любишь. На тяготах и пожарят. Им нужно будет, чтобы ты это съел.

– Ну не силой же они меня кормить будут? Ей же и самой придется отведать своего продукта.

– Ни в коем разе. Немедленная смерть. Она найдет нужную причину, чтобы тебя накормить, а самой не попробовать. Будь очень осторожен. Устоишь – они тебя отпустят. Не устоишь…

– Я понял, баб Насть… Спасибо Вам. Я устою…

О том, что я избавился и от второго наговора, Светлана поняла мгновенно, но вида не подала. Все, внешне, протекало, как и прежде. Она приходила, работала день, до вечера и я отправлял её восвояси, зорко наблюдая за всеми передвижениями в стенах нашего дома. По видимому, выбора у неё, действительно, не оставалось…

Перед выходными Светлана завела разговор, что не плохо было бы съездить на море. Отдохнуть там денек-другой… Прекрасно представляя, какими последствиями грозит мне любая оплошность этого мероприятия, я, тем не менее, был движим, как ни странно, ещё и любопытством – как все это будет происходить? Внутренне я уже отрешился от всей этой семейки. Я уже точно знал – ничего у них больше не получится. Вот хрен вам. Хоть башкой бейтесь, ничего не выйдет. И я согласился. Поставив единственное условие, выполнение которого, для Светланы, было изначально неприемлемым:

– Только давай, Света, договоримся. Я не хочу таскаться с продуктами. Ничего с собой не берем. Всё сейчас продается, все есть. Едем налегке. Согласна?

– Да, да, конечно… Ничего не берем.

– Ну, вот и отлично. Завтра в шесть мы с Андреичем за тобой заедем.

Когда утром мы подкатили к её дому на мотоцикле, Светлана ждала нас на улице с огромной, плетеной сумкой в руке. Мало ли что там может быть… Ракета «Томагавк» в компактном исполнении…Андреич лихо доставил нас до железнодорожной станции, мы купили билеты и несколько минут, до прихода электрички, наблюдали за суетой на перроне.

– Ну, молодежь… Ваш транспорт прибывает. Отдыхайте, купайтесь. Я за вами приеду к девяти.

Андреич развернулся и умчал в лазоревую даль. Мы забрались в полупустой вагон, приткнулись на деревянной, неудобной скамейке и тронулись к морю. Отдых начался…

Минут через десять, по отправлению электрички со станции, Светлана неожиданно сорвалась со своего места и исчезла в конце вагона. Отсутствовала довольно долго и появилась с обескураженным видом.

– Ты чего?

– Живот расстроился…

– А-а… Бывает.

Удивительно… Но она посетила вагонный туалет раз восемь, за время движения электропоезда к конечной, приморской станции. Уже по прибытии поезда в Туапсе нанесла визит и в станционный туалет. Так-так…

– Ты чего маешься? Давай, лекарство купим. Пару таблеток реасека и проблему как рукой снимет.

– Да я уже пила… Не помогает.

– Какие пила? Покажи…

– Я облатку пустую выкинула.

– Что, и названия не помнишь?

– Забыла… Энтеросептол, что ли…

– Есть такие… Странно… Обычно помогает. Ну, не хочешь – как хочешь. Дело хозяйское.

Мы двинулись в полуобнаженном, людском потоке, вынесшим нас на городской, галечный пляж. Народу на нем было – не протолкнуться. Играла громкая музыка, дымились мангалы, распространяющие аппетитный запах шашлыка, бродячие торговцы трубно зазывали валяющиеся в округе тела к своему товару:

– Чурчхела, пахлава… Вино домашнее… Чурчхела, пахлава…

С трудом мы нашли себе место между коричневыми, разгоряченными телами. Светлана достала из сумки большое покрывало и расстелила его на мелком, блестящем галечнике. По очереди мы посетили раздевалку, и я отправился открывать купальный сезон. Вода была… Парное молоко! Чистая, теплая! Шурша камешками, она лениво набегала на береговую кромку и отступала, оставляя после себя громкоголосую детвору и упитанных теток на надувных матрацах. Я окунулся в неё и поплыл к буйкам, уворачиваясь от снующих, между купающимися, водных мотоциклов и барражирующих шлюпок спасателей. Как приятно было, устав, перевернуться на спину, раскинуть руки и лежать на воде, подставляя лицо под обжигающее солнце. Потом я выбрался на берег, сторожить имущество и купаться ушла Светлана. Так мы менялись до самого обеда. Пока я не почувствовал, вполне естественное на водном отдыхе, чувство голода. Окинув оценивающим взглядом ряды разнокалиберных палаток общепита, я сделал предложение:

– А что, Свет… Не пора ли нам чем-нибудь перекусить? Сбегаю я, посмотрю, что там нам приготовили…

– Зачем бежать? – И Светлана начала доставать из своей ма-аленькой сумочки гуся, запеченного в черносливе, рыбу, пожаренную в панировочных сухарях, картошку отварную, пересыпанную аппетитным укропчиком, маленькие, сдобные булочки, кои я очень любил, а они, у Светланы, всегда удавались…

Осмотрев всё это великолепие, я сглотнул слюну:

– Знаешь… Свет… Я заметил, в последнее время, за собой одну странность… Этакое садо, переходящее, местами, в мазохистость. Не переношу домашнюю пищу. Вот тянет на что-нибудь этакое, аборигенское… Приготовленное на побережье, на горячих углях костра. Ты сама это кушай, а я пробегусь…

В ближайшей палатке, торгующей съестными припасами, я выбрал выставочный экземпляр пиццы, по виду напоминающей пластмассовое изделие с вплавленными, красными кружками, призванными символизировать, по видимому, дольки помидора. Гордо принес это изделие под нос Светланы и сделал попытку отгрызть кусок. Внешностью пицца напоминала точильный камень. Впрочем, и вкусовыми качествами тоже. Опасаясь оставить в этом, мукомольном, изделии свои зубы, я грыз его сбоку, сверху, снизу… Ничего не помогало. Пицца не сдавалась. Рассвирепев, я вскочил на ноги и запустил её в голубое, безоблачное небо. Со свистом рассекая воздух, она сделал полный круг и вернулась ко мне обратно, больно зашибив ногу. Делать было нечего. С вздохом я расколол её двумя камнями на мелкие куски и с хрустом принялся поглощать. Светлана наблюдала за моими гастрономическими этюдами, не притрагиваясь к горе продуктов из своей сумки.