Черные Земли - Белинда Бауэр

Он никогда не ощущал такой свежести — ни когда возвращался с плато, весь в грязи, ни когда вылезал из совместной с Дэйви ванны, ни когда выбирался из их общей постели, ни когда натягивал вчерашнюю школьную рубашку.

Что же с ним стало? Стивен силился понять. Когда это произошло с ним? Как? Когда-то, в какой-то момент маленький мальчик, которым он был, исчез и его место занял другой. Новый Стивен не смотрел «Матч дня», не стоял в очереди за обрезками бисквитов в «Голубом дельфине», не жаждал заполучить наклейку со Стивеном Джеррардом. Новый Стивен до сумерек торчал на плато, возился в грязи, жевал бутерброды с черствым хлебом, ржавой лопатой ковырял землю в поисках мертвеца.

Три года это было его жизнью. Три года! Он будто впервые осознал это. Мысль о столь бездарно проведенном времени поразила Стивена, будто эти три года еще предстояли ему. Что с ним произошло?

За жалостью к себе пришла злость — яростная, похожая на удар. Стивен даже выбросил вперед кулак, точно пытаясь отразить ее. Злость ослепляла. Стивен упал на колени, вырывая клочья травы и вереска, царапая землю, колотя кулаками по мокрому торфу. Он бил, лупил, дубасил, осыпаемый летящими с вереска каплями. Вой, рвущийся из горла, прерывался короткими редкими вдохами лишь для того, чтобы набрать воздуха и дальше атаковать мироздание.

Снова придя в сознание, Стивен обнаружил, что стоит на коленях, упершись лбом в землю. В кулаках, во рту клочья травы, точно он вгрызался в плато.

Он медленно сел и посмотрел на последствия своей истерики. Несколько пучков вырванной травы и вереска, пара ямок, быстро заполняющихся водой. Ничто. Меньше чем ничто. Пасущийся пони, прилегший вздремнуть олененок, присевшая по нужде овца оставили бы более заметный след, чем Стивен со всей его яростью.

Он встал, пошатываясь, на фоне белого неба. Лопата валялась там же, где он и бросил ее целую вечность назад, рядом с ней — коробка из-под бутербродов и карта, артефакты из другого мира, ничего не значащие здесь, на краю тумана.

Он повернулся, не понимая, где находится. Десять футов в любую сторону — сплошная белесая мгла. Остатки нормального мальчишеского разума запрещали слепо бросаться в кружащуюся пустоту. Ему уже случалось оказаться на плато в лапах тумана. Туман мог подкрасться в солнечный день на фоне безоблачного неба. Два года назад он просидел у свежевыкопанной могилы несколько часов, пока лето не взяло верх и он не смог найти дорогу.

Это воспоминание вернуло Стивена к реальности, и он не двинулся с места.

Было холодно — но не слишком. Было мокро — но Стивен видал и похуже. Он даже еще не успел проголодаться. Он цел и невредим, и останется таким, если только не бросаться в туман сломя голову.

Стивен взглянул на лопату. В ней было что-то родное. Не то чтобы он вдруг проникся к ней какой-то невероятной любовью. Просто что-то родное.

Снова полил дождь. Стивен раскрыл коробку из-под бутербродов и надел на голову. Капли, беззвучно падавшие на вересковую подушку, застучали по коробке барабанной дробью.

Стоять просто так было холодно. Стивен неохотно нагнулся и подобрал лопату. Нашел место, где был снят дерн, и вкопался в землю снова — сперва вполсилы, со вторым ударом сильнее, на четвертом войдя в свой обычный ритм.

На половине ямы Стивен понял, что готов копать и дальше, хотя уже и согрелся.

Копание придавало жизни смысл. Маленький, жалкий смысл, не суливший ничего, кроме как постепенно сойти на нет.

Но смысл — это уже что-то.

Тонкий противный голосок где-то внутри настаивал на том, что и эта малость ничего не значит.

Но какой-то новый, более сильный голос зазвучал вдруг в Стивене. Он не давал ответов, пробуждал лишь вопросы, но благодаря ему Стивен продолжал копать и после того, как невидимое солнце скрылось за невидимым горизонтом.

Если все это ничего не значит — тогда почему оно так значимо для него?

13

— Стивен! Завтракать!

— Иду!

Стивен дрожащими руками открывал письмо от серийного убийцы.

Стивен перевернул листок и поднес его к свету. Ничего. Бумага тонкая, дешевая — на такой не выдавишь никаких тайных знаков. Стивен специально включил свет в туалете, но продолжения на обороте не нашел.

Но если Эйвери не собирается ему помогать, зачем тогда вообще ответил? Что еще было странно: в строчках то и дело ни с того ни с сего попадались заглавные буквы.

— Стивен!

— Сейчас!

Из газет Стивен знал, что маньяки любят играть в игры — и со своими жертвами, и с полицией. Маньяки любят повыпендриваться. На этом они обычно и попадаются. Если попадаются.

Может, Эйвери просто понравилось получать письма и он хочет, чтобы Стивен продолжал?

В таком случае ему стоило бы приложить побольше усилий!

Стивен не мог понять, насмехается ли Эйвери по поводу «прекрасного письма». Нет, Стивен вовсе не считал свое послание жемчужиной эпистолярного жанра, но ведь если Эйвери разгадал шифр, то вполне мог назвать задумку прекрасной. А что значит фраза про время и пространство? Эйвери недоволен тем, что Стивен задает вопрос про местонахождение Билли только сейчас? Тогда, выходит, убийца разгадал шифр. Почему он не ответил так же — с помощью карты?

Дверь в туалет распахнулась, Стивен подскочил.

Летти, с раскрасневшимся от бега по лестнице лицом, предстала перед ним.

— Какого черта ты тут застрял?

— Ма! Ничего, что я в туалете?

— Да? Ничего, что ты в брюках? Десять минут докричаться не могу!

И тут она заметила письмо.

— А это что?

Стивен покраснел и свернул листок.

— Ничего. — Но, взглянув на мать, Стивен понял, что она этого так не оставит. — Просто так, письмо.

— От кого?

Стивен съежился.

— Дай-ка сюда. — Она протянула руку.

Стивен не двинулся. Тогда мать сама наклонилась и взяла письмо, и что он мог поделать?

Летти молчала гораздо больше времени, чем требовалось для прочтения, и Стивен нерешительно взглянул на нее. Летти смотрела на письмо так, точно в нем содержалось секретное указание на то, как ей поступить. Она повертела листок, и Стивен возблагодарил небеса за то, что Эйвери не пририсовал на обороте карту.

Спустя, как Стивену показалось, вечность Летти вдруг протянула ему письмо:

— Пойдем-ка вниз.

Совершенно оглушенный, Стивен спустился следом за матерью в кухню. На столе стояла миска хлопьев, уже размокших в молоке.

Бабушка вопросительно взглянула на дочь и внука, сложив на груди руки.

— И где ж он был?

— В туалете.

Бабушка фыркнула, всем своим видом демонстрируя, что знает, чем занимаются в его возрасте в туалете, и сколь мало это имеет общего с поведением достойных людей. От одной мысли Стивен покраснел, и бабушка фыркнула снова — ее подозрения подтверждались.

— Ладно, мам, оставь его в покое.

Стивен был так изумлен, что прикусил язык, сунув в рот ложку хлопьев. Дэйви отвлекся было от своих хлопьев, но тут же уткнулся в тарелку: взгляд бабушки не сулил ничего доброго.

Завтрак прошел в тишине. Стивен вымыл за собой миску и ложку и отправился в школу с письмом от маньяка-убийцы в рюкзаке.

Капюшонники поймали его у школьных ворот. Возникли из ниоткуда, заломили руки за спину и ткнули в затылок так, что Стивен чуть не упал. В довершение унижения краем уха он услышал, как Шанталь Кокс крикнула: «Отстаньте от него».

— Давай деньги на обед.

— У меня нет денег. Я беру бутерброды.

— Че, салага?

Один из капюшонников потянул его за волосы, чтобы лучше слышать, другой обыскал не хуже, чем выпускник полицейской академии.

— У меня бутерброды.

За волосы дернули сильнее. Стивен стиснул зубы. Почувствовал, как расстегивают рюкзак, и, пока в нем рылись, едва не потерял равновесие. Он ощущал себя антилопой, спину которой терзают дикие собаки. Книжки, тетрадки, ручки, посыпавшиеся к его ногам, — все это было частью его.

Неожиданно перед носом оказалась раскрытая коробка с завтраком. От запаха тунца у Стивена задрожали веки.

— Что, даже пирожного нет?

Стивен промолчал.

— Кушать хочешь, маменькин сынок?

— Нет.

— Хочет, хочет.

Грязная рука развернула бутерброд и втолкнула в рот Стивену. Он пробовал уворачиваться и не разжимать губ, но от резкой боли в ноге вскрикнул, и бутерброд заполнил рот, точно пахнущая рыбой губка, огромная, мешающая дышать.

Стивен закашлялся.

— Ах ты, ублюдок!

Хозяин испачканной руки принялся под хохот приятелей стирать со своей физиономии выплюнутый хлеб.

— Че ржете?

Капюшонник ткнул коробку Стивену в лицо, яблоко попало в глаз, второй бутерброд с тунцом — в нос, пластмассовый край больно ударил по губе.

Но в тот же миг коробка упала на землю, а капюшонники исчезли, смешавшись с толпой школьников в черных и красных форменных свитерах. К Стивену направлялась учительница.