Разведчики бывшими не бывают - Николай Александрович Шварёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Деятельность Я. Серебрянского во время войны практически не изучена. Этому есть несколько причин. Известно, что Серебрянский ушел из жизни, находясь под следствием, и оставить своих воспоминаний не мог. Большинство документов о разведывательно-боевой деятельности специальных структур НКВД — НКГБ СССР и Коминтерна в 1941–1945 годах вплоть до недавнего времени хранились под грифом «Особой важности» или «Совершенно секретно». Значительная часть архивных материалов являются засекреченными до сих пор.
Интерес к этой теме, однако, не иссякал, и поэтому реальные факты тайной войны зачастую заменялись мифами и легендами, художественными вымыслами. Справедливости ради, следует заметить, что в последние годы факты тайной войны стали находить объективное освещение в отечественной и зарубежной историко-публицистической литературе.
Теперь снова вернемся к тому дню, когда П.А. Судоплатов получил распоряжение Берии о создании Особой группы.
«Получив указание Берии (17 или 18 июня 1941 года) об организации разведывательно-диверсионного аппарата на случай войны, — писал П.А. Судоплатов, — я столкнулся со сложным вопросом: каким образом самостоятельная служба диверсий и разведки будет действовать в приграничной полосе и ближайших тылах противника во взаимодействии с военной контрразведкой? Ведь в прифронтовой полосе именно она олицетворяла действия органов госбезопасности».
На плечи Судоплатова и его заместителя Эйтингона легли нелегкие задачи, связанные с передачей в распоряжение ОГ агентуры спецслужб НКВД, НКГБ и РККА. Административно-оперативному аппарату ОГ следовало наладить прямую связь как с центральными аппаратами этих ведомств, так и с их территориальными органами.
Эйтингон занялся координацией будущих действий с Генштабом и командованием Красной армии в приграничных округах.
Утром 21 июня Берия согласился с предложением Эйтингона, которое я активно поддержал, о том, что мы должны располагать специальным резервом в 1200 человек из состава пограничных и внутренних войск. У Эйтингона была идея создать четыре батальона диверсионного направления. Три предполагалось развернуть в Украине, Белоруссии и Прибалтике, а 4‐й оставить в резерве в Подмосковье».
Нападение Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года застало руководство СССР врасплох, принудив действовать в условиях цейтнота. В первые дни войны части Красной армии получили совершенно абсурдный, не соответствующий реальной обстановке приказ выбить немецкие войска за пределы Советского Союза.
Созданные Я. Серебрянским нелегальные группы в разных странах Западной Европы в результате репрессий против руководства СГОН утратили связь с Центром или «залегли на дно», чтобы не быть ликвидированными своими. Руководитель «Лиги Волльвебера», сам Волльвебер, в мае 1940 года бежал из Дании в Швецию, но был арестован с фальшивым паспортом и был приговорен к шести месяцам тюремного заключения. Однако, несмотря на временное отсутствие Волльвебера, его сеть продолжала функционировать. Главной задачей бойцов «Лиги Волльвебера» было уничтожение судов тех стран, которые в свое время примкнули к антикоминтерновскому блоку.
Начальник Главного имперского управления безопасности (РСХА) Рейнхард Гейдрих в июне 1941 года докладывал рейхсфюреру Генриху Гиммлеру:
«…Руководителем этой организации («Лига Волльвебера») был немецкий эмигрант Эрнст Волльвебер. Он в значительной степени несет ответственность за организацию и активную деятельность созданных по указанию Москвы групп саботажников в Германии, Норвегии, Швеции, Дании, Голландии, Бельгии, Франции и бывших Прибалтийских республиках».
По всей видимости, одной из причин провала «Лиги Волльвебера» — репрессии против руководства СГОН, предпринятые в 1938 году. Нет сомнения в том, что Я. Серебрянский, С. Шпигельглас, А. Орлов и их помощники сумели бы предотвратить или по крайней мере локализовать потери. Ведь разведывательно-диверсионная сеть одной из уцелевших групп СГОН И.Р. Григулевича успешно действовала в Аргентине в 1940–1944 годах. Значительная часть грузов, предназначенных для отправки из Буэнос-Айреса в Германию, в результате пожаров на судах и в складских помещениях была либо повреждена, либо уничтожена.
26—27 июня 1941 года вышел приказ НКВД о формировании войск Особой группы при наркоме внутренних дел СССР для выполнения специальных заданий в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.
К концу июня руководству страны стало ясно, что на фронтах складывается крайне неблагоприятная для Красной армии ситуация.
29 июня 1941 года вышла совместная директива ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских оккупантов». В ней, в частности, указывалось:
«В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с врагом. Создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их замыслы».
После выхода указанной директивы в различных военных и политических структурах началась работа по организации партизанских отрядов. Несмотря на многочисленные конъюнктурные искажения в 1980–1990 годах роли органов госбезопасности СССР в Великой Отечественной войне, следует признать, что ведущую роль в начальный период войны играли структуры НКВД — НКГБ.
«Именно на первом трагическом этапе войны, — вспоминал П.А. Судоплатов, — органы госбезопасности и внутренних дел сыграли одну из ведущих, а в ряде районов главную роль в развертывании партизанского движения. И это было понятно, так как, в отличие от партийно-хозяйственного актива, органы НКВД и их агентурный аппарат уже более двух лет действовал в сложной оперативной обстановке на приграничных территориях. Их можно было быстрее переориентировать на борьбу с противником и сбор разведданных.
В условиях жесточайшего дефицита кадров 7 июля 1941 года состоялись закрытые судебные заседания Военной коллегии Верховного суда СССР над Я.И. и П.Н. Серебрянскими. В протоколе судебного заседания по делу Я. Серебрянского значится:
«Председательствующий объявляет судебное заседание открытым. Подлежит рассмотрению дело по обвинению Серебрянского Якова Исааковича в преступлениях, предусмотренных ст. 58—1 и 68–11 УК РСФСР.
Подсудимому разъяснены его права и объявлен состав суда. Ходатайств и отвода составу суда подсудимым не заявлено.
Председательствующий зачитывает резолютивную часть обвинительного заключения и спрашивает подсудимого, понятно ли предъявленное ему обвинение и признает ли он себя виновным.
Виновным себя не признал. На предварительном следствии признал себя виновным после того, как к нему были применены физические методы воздействия. Изобличают его Волков, Сыркин, Алехин, Успенский, Буланов, Перевозников и др. В 1924 году он действительно был в Палестине, но его никто для шпионской работы там не вербовал. О его политических настроениях можно судить по конкретной работе, которую, если бы следствие пожелало, можно было бы проверить.
Судебное следствие по делу объявлено законченным. В последнем слове подсудимый Серебрянский заявил, что суду он доверяет и просит объективно разобраться в его деле. Суд удалился на совещание. По возвращении суда председательствующий оглашает приговор и разъясняет осужденному о порядке подачи им ходатайства о помиловании. Судебное заседание объявлено закрытым»[15]. Суд продолжался не более тридцати минут. Приговор был предопределен заранее, и решение принималось совсем не в совещательной комнате. А в тот день, 7 июля, Военная коллегия Верховного суда в составе председательствующего, диввоенюриста Дмитриева, бригвоенюриста Климина и Наумова и секретаря, военного юриста 1‐го ранга Чумало, подписались под следующим вердиктом:
«В закрытом судебном заседании в гор. Москве 7 июля 1941 года рассмотрела дело
