Господин барон - Михаил Дулепа

Глупо как-то. Вот помру тут от голода… хотя нет, сначала от жажды, потом от голода. Буду лежать тут, гнить потихоньку, никому не мешая. Мумифицируюсь, из карманов мелочь просыпется. И лет через триста новый владелец замка пойдет исследовать подвалы, заблудится, упадет без сил, нащупает монетку и умрет, а труп будет лежать, вот так же воняя…

Стоп!

Я с шумом втянул воздух носом и вскочил — запах был знаком! И не труп это вовсе, а совсем даже вкуснятинка! Кастрюля с сягдимирлем, которую фон Шнитце унес куда-то в подпол рядом с кухней!

Потерев еще одну шишку на лбу (нечего подпрыгивать в темноте!) я глубоко вздохнул, успокоился, и аккуратно принюхался.

Воняло справа. Значит нам туда дорога!

Следующие метров триста извилистых коридоров, странных залов и полурассыпавшихся лестниц я прошел исключительно носом. Что-то хрустело под ногами, кажется, один раз я чуть не провалился в ловчую яму, и вообще, Индиана Джонс был бы мной доволен, но я шел, и полз, и лез! И наконец, уперся в дверь. Простую, деревянную, с двумя железными полосами. Запертую, конечно.

Еще немного поорав для приличия — вряд ли кто-то сунется в подвал с Этой кастрюлей даже на самые жалобные вопли! — я стал прикидывать, где нахожусь. Прогулялся взад-вперед, добыв еще два синяка. Черт побери, когда старик водил меня здесь, то все коридоры были гораздо прямее, а потолки выше! Подобрав камень, начал обстукивать стену на предмет пустоты. Наконец, в одном месте кладка на стук отозвалась чуть по другому. Решив, что лучше рискнуть еще раз упасть в какой-нибудь колодец, чем остаться у запертой двери как Индеец Джо, я разбежался, и…

Никогда больше такой глупости не сделаю. Тем не менее, когда я откашлялся от облака пыли и перестал подвывать от боли в ушибленном плече, то смог нащупать еще одну дыру. Из-за которой не тянуло сягдимирлем, а вовсе даже чуть заметно тянуло свежим ветерком!

Лаз оказался очень узким, но неизвестное количество времени и примерно две тысячи проклятий спустя я протиснулся мимо каких-то досок и костей, нащупал над собой еще один каменный потолок и с отчаянья попытался приподнять его как крышку.

Скрипнуло.

Взвизгнуло. Взвизгнуло еще раз и забормотало по-английски. Я поднатужился…

— Эгельберт, разве еще день?

— Д-да, господин барон.

— Тогда я здесь посижу. — Я плюхнулся на теплый камень и с шипением посмотрел на яркие солнечные лучи, после чего попытался зажмуриться. Глаза после трех часов полной темноты никак не хотели привыкать к свету.

Туристы, столпившись в сторонке, что-то оживленно обсуждали.

Наверное, не каждый день им доводится видеть, как кто-то вылезает, приподняв могильную плиту и начинает вести непринужденный разговор с экскурсоводом. Похоже, тут был потайной ход…

— Господин барон, я никак не мог найти вас, чтобы сообщить — власти федерации заявили, что намерены жестко пресекать любые посягательства на свободу волеизъявления эскенландацев. Из налогового управления прислали извинения, но сказали, что ничего не могут сделать — именно по приведенным вами причинам.

— Вот как? Тогда снимите на сайте мою первую фотку и поставьте вместо нее вторую. И снова пошлите уведомление об обновлении по тому же адресу.

— М-м… я не совсем понимаю смысл.

— Не важно. Первую все равно оставьте… вдруг еще пригодится. — Я попытался отстраниться от яркого, после потемков подземелий, света, в тени замковой стены. Туристы, похоже, не поняли, почему это барон жмется к камню, стараясь избежать солнечных лучей. Теплый он, вот и жмусь!

— Знаете, Эгельберт, я пойду, пожалуй. Самое время немного подкрепиться.

От взгляда, каким я обвел туристов, те попятились. Немного подумав, я сдвинул каменную крышку обратно — еще поналезут, любопытные такие, потом ищи их, — и пошел в направлении хозяйственных построек. Жрать хотелось, но сначала надо умыться и переодеться.

— Черт побери, я думал, это все сказки, но ведь видел своими глазами! Впрочем, он вполне адекватен, сотрудники музея ничуть не боятся, а как только можно было избегая солнца пройти по двору — он направился в коровник, видимо, там и кормится — значит, не какой-то там безумный монстр. Хотя выглядит внушительно и жутковато. Зато запашок от него! Слабый, но отвратительный!

— Чего ты хочешь? Он, небось, родился в те времена, когда о дезодорантах даже и не слышали! Фотки есть?

— Только со спины!

— Ого, в самом деле крупный. Где, говоришь, это было? У меня отпуск скоро…

— Господин барон?

— Что, Эгельберт?

Судя по официальности обращения, я был нужен управляющему как высшая власть.

— Возникла небольшая проблема.

— Да? И какая?

Я сидел у окна в своем кабинете, задумчиво глядя в прозрачно-синее небо. Упырь разлегся на коленях, подставив уши под мою руку, рядом на столике дымилась чашечка кофе… принести ее сюда из кухни еще горячей было логистическим подвигом. В голове громоздились планы и я чувствовал себя настоящим Доктором Зло. Ну или хотя бы Санитаром Неприятность. У меня отпуск, имею право!

— Один из беженцев…

— От кого — куда?

— Откуда-то из Африки в федерацию.

Кое-кто не успел уловить момент, когда вокруг него поменялась страна и законы. Некто в национальной цветастой одежде пришел за пособием, обнаружил, что контора закрыта и, выражая свое искреннее возмущение, взялся за привычное орудие… нет, не за «калашников», за камень. Им он выбил все стекла в конторе, потом побуянил и даже слегка сопротивлялся страже. И возник казус — с одной стороны он испортил имущество, но оно принадлежит не городу. С другой стороны все находящееся в округе и не имеющее прямого владельца — мое. Стража, которой слишком активный задержанный успел наставить синяков и пару раз укусить, тоже моя. Надо что-то делать, только что? Да и нужно ли?

— Эгельберт, мне и такую мелочь самостоятельно решать? Посмотрите свои мудрые книги и распорядитесь. Что там требуется, наверняка же хватает прецедентов? Вот и выполняйте.

Кофе остывал, вместе с теплом уходили остатки любви к человечеству. Беженцы, пособия… Я бы занялся благотворительностью. Человек десять точно бы облагодетельствовал: мужиков, лет сорока, штук шесть, и женщин, с детьми, три-четыре. И кормежка бы нашлась, и крыша над головой, и занятие — этот замок еще чинить и чинить! И работали бы они не постоянно, а только шесть дней в неделю! Скоро сюда слетятся кандидаты в оруженосцы, мне за неделю нужно получить нормальное помещение из музейного уровня развалин.

Эх, королевство маловато, разгуляться мне негде! Может, захватить пару соседних баронств? Федераты решили не вмешиваться, так что «с опорой на внутренние силы» можно слегка пошалить. Завоевать, насадить везде истинную веру… кстати, надо поинтересоваться, какая именно у нас сейчас вера — истинная? И что с этого можно получить.

Александр Эскенландский! Звучит же?

— И потом конечно, стану я тираном, старая, простая, верная стезя… — песенка сама выползла из глубин памяти. Подходяще, что уж тут. — Ёц-тоц, хорошо, буду самым главным. Будет голос зычен, а рука тверда, ага.

И все-же как тут с религией? Какой именно «боже» храни Шурика Наипервейшего? Эх, будь это сказка, я бы еще и домой приехал, как новый Рюрик. Прямо вижу, как захожу в Кремль под ликующие вопли народа, бояре кланяются, нынешний Местоблюститель шапку Мономаха подсовывает, и все кричат «Слава, слава!» — а я такой…

Что именно я сделаю — домечтать не удалось. Со двора уже минуту доносились какие-то странные звуки: скулеж не скулеж, крик не крик… что-то среднее. Пришлось поднять недовольного кошака, вставать самому, выглядывать в окно… и вся томность момента пропала! Внизу, как раз под окнами баронских покоев, мои верные слуги настойчиво совали головой в петлю какого-то африканца, видомо, того самого «политического беженца».

— Немедленно прекратить!

Не люблю подобных типов, но не настолько же! Хотя… да нет, все же… с другой стороны… ладно, потом подумаю. Не вешать же? Или все-таки стоит?

Чересчур усердные исполнители с явным облегчением прекратили. Полуобморочный негр, дергая связанными за спиной руками, вывернулся из их хватки, отполз к стенке, в ужасе подвывая. Так, запомним исполнительность, позже похвалить надо за старание, а так же зарубим на носу — впредь никаких двусмысленных высказываний и постоянный контроль за исполнением! Ну фон Шницель, ну я тебе покажу сейчас!

Показать не удалось — управляющий, предчувствуя нагоняй, заранее отгородился протоколом задержания и ксерокопией старого текста с подчеркнутым пунктом. «Покушение на имущество господина — вира со свободного человека, раба же следует повесить.» Нда…

— Почему он — раб?

— У него нет имущества на продажу, значит он не купец. У него нет инструментов, значит он не ремесленник. У него нет оружия…