Anamnesis morbi. История болезни - Александр Мишкин

Клару затрясло. Она осознала, что находится в полной власти этого человека. Страх прошёлся холодными липкими щупальцами по её обнажённому телу и сдавил грудь так, что девушка застонала.

– Рано, рано, голубушка! —Гость укоризненно погрозил ей пальцем, – Стонать вы будете чуть позже! Сначала, надеюсь от удовольствия, а потом – от боли… от жуткой боли, Кларочка, от невыносимой, нечеловеческой боли! Рассказать вам, каким образом я распоряжусь всеми этими милыми предметами после того, как, пардон, трахну вас во все отверстия? – Незнакомец всё так же откровенно разглядывал Клару, продолжая улыбаться. Самым жутким было именно несоответствие между милой улыбкой и гадкими словами, которые так ласково произносили эти улыбающиеся губы.

Девушка замычала и затрясла головой. Страшный гость удивился:

– Нет? Не рассказывать? Вы столь нелюбознательны? Не верю! Уж позвольте, я всё-таки объясню вам, – он взял в руки желудочный зонд и жуткую воронку, – Этот мерзкого вида шланг я протолкну через пищевод в ваш желудок… полагаю, уже эта процедура будет весьма неприятна. К наружному отверстию шланга я подсоединю вот эту посудину. А в неё очень медленно и аккуратно буду вливать кипяток из любезно предоставленного вами чайника. Поверьте, голубушка, ощущения, которые вы испытаете, заставят вас пожалеть о том, что вы не королевский пингвин, живущий где-нибудь в Антарктиде.

Клара замычала и забилась в кровати. А истязатель тем временем продолжал:

– Или вот это, – он взял в руки загадочный огурец в наждачной бумаге, – Надо ли мне уточнять, куда именно я засуну вам этот предмет? После того, как извлеку оттуда паяльник, – хохотнул мучитель.

Клара зажмурилась. Из глаз её текли слёзы. Незнакомец с размаху ударил её по щеке:

– Глаза открыть!

Девушка немедленно послушалась. Из-за слёз лицо её кошмарного гостя было размытым, чётко виднелись лишь по-прежнему улыбающиеся губы. Они сказали:

– Сейчас я сниму скотч. Вы начнёте отвечать на мои вопросы. Если закричите или хотя бы попытаетесь – пеняйте на себя. Я начну с огурца. Всё понятно?

Клара кивнула и тут же вскрикнула от боли: гость рывком содрал скотч с её губ. Тут же последовала новая пощёчина:

– Я же сказал, не орать!

– Я случайно! – прошептала девушка непослушными губами. —Кто вы? Что вам нужно?

Незнакомец скривился:

– Фу, не хотел, но приходится говорить банальности. Вопросы здесь задаю я. Это ясно?

Клара испуганно кивнула.

– Вот и славно. Впрочем, если угодно, можете называть меня Охотником. Итак, приступим. Вчера у вас в отделении умер один старый грек, так?

– Да… Антониди. —недоумённо ответила медсестра.

– Перед смертью он разговаривал с кем-нибудь из персонала?

– С Пал Палычем… Светиным.

– Что именно грек рассказал Светину? В подробностях. —Мужчина прищурился и наклонился почти вплотную к Клариному лицу. Пахло от него приятно и это странным образом испугало девушку ещё больше. Она затряслась и быстро-быстро заговорила, глотая слова:

– Не помню точно… я не… я не всё слышала… они далеко от меня были… что-то там про Крит, про пещеру какую-то… Минотавр, жезл… амфора, ещё ключи дал, про печать говорил что-то…

– Спокойнее, спокойнее, девочка моя! —Незнакомец положил руку на её бедро, – По порядочку. Про карту говорил что-нибудь?

Клара вспомнила:

– Говорил… Карта в амфоре.

Рука гостя переместилась чуть выше:

– А где амфора?

– В доме… в доме под скалой в форме головы… Там, на Крите.

– Где именно на Крите? – Горячая чужая ладонь, усилив нажим, продвинулась ещё выше. Клара попыталась сжать бёдра, но по нехорошо изменившемуся лицу незнакомца поняла, что делать это ни в коем случае не следует.

– Грек называл деревню… очень странное название… как женское имя. Аглая… Ангия… Агния, кажется… и как-то ещё. Второе слово было в названии… не помню я! —Девушка заплакала.

– А придётся вспомнить, Кларочка! Придётся! – ласково приговаривал мучитель, уже теребя пальцами волоски между её бёдрами. Странным образом девушке было щекотно, противно и приятно одновременно. Она закрыла глаза. И тут пришло озарение:

– Вспомнила! Агия Пелагия, он так называл эту деревню! Точно, Агия Пелагия!

– Вот и молодец, вот и умница! – Настойчивые пальцы, поиграв с волосами, двинулись дальше. Клара закусила губу, ощутив внутри себя чужое присутствие. Она не могла понять, что с ней происходит: невозможно, невероятно, но она возбудилась и уже сама ритмично двигала бёдрами в неосознанном стремлении насадиться глубже на терзающую её руку. А Охотник тем временем продолжал допрос:

– Где именно в доме под скалой находится тайник с картой? Как найти этот дом? Дополнительные его приметы? Зачем нужна печать? Что за ключи дал грек Светину? – каждый свой вопрос он сопровождал грубым толчком руки. Клара, извиваясь в постели в такт движениям вторгшихся в неё пальцев, задыхалась от нарастающего блаженства пополам с острой болью. Не в силах сдерживаться более, она громко застонала. Стон тут же прервался: свободной рукой мучитель зажал ей рот и нос, полностью перекрыв доступ воздуха и прошипев в самое ухо:

– Я предупреждал! – и с новой силой всадил руку внутрь неё. От резкой боли Клара забилась, но вслед за болью накатила волна такого наслаждения, что сознание её помутилось. Она хотела кричать от блаженства и боли, но крик натолкнулся на сильную руку, зажимающую ей рот. Клара почувствовала удушье, но вместе с желанием сделать вдох нарастало и её возбуждение. От нехватки воздуха она забилась ещё быстрее, теперь уже навязывая свой ритм бесцеремонной чужой руке. Воздух заканчивался слишком быстро и помутневшим сознанием она успела глупо испугаться, что задохнётся раньше, чем достигнет пика наслаждения. И тут внутри неё всё взорвалось: горячая волна от лона молниеносно пронеслась по всему телу, судорожно сотрясая его и, достигнув головы, разом смела остатки сознания. Тело девушки изогнулось в последней конвульсии и безжизненно распласталось в постели.

Охотник отнял от Клары руки и на секунду задумался. Потом, пробурчав недовольно: – Ну, уж нет, рано, до ночи времени ещё много! – принялся сосредоточенно хлестать её по щекам. Девушка, не приходя в сознание, тихо застонала.

– Жива, стало быть! – удовлетворённо констатировал насильник. Он порылся своём портфеле, достал оттуда пузырёк тёмного стекла и, отвинтив колпачок, сунул под нос своей жертве. Едкий аммиачный запах заставил Клару поморщиться и открыть глаза.

– С возвращением, душечка! – нежно улыбнулся ей страшный гость.

Хруль только что исчез. Просто взял и растворился в воздухе, как и положено добропорядочному призраку. Впрочем, по его же словам, призраком он не является. Ну и ладно, пусть будет просто Хруль… неклассифицируемый. У меня на языке вертелся миллион незаданных вопросов, когда этот ушастый Хранитель вдруг сослался на какие-то свои неотложные дела и испарился. Правда, пообещал вскорости вернуться. Подозреваю, что он просто решил дать мне время и возможность переварить полученную информацию. Редкое чувство такта…

Я спустил ноги с кровати и отстыковался от капельницы с монитором. Хватит валяться, я вполне прилично себя чувствую… если не считать лёгкого головокружения и боли в местах ожогов от электродов. Нет, прав всё-таки был один мой приятель, невольно ставший однажды свидетелем нашей работы. Уж не помню, по какой надобности я привёл его тогда в наше отделение… то ли кардиограмму записать, то ли прокапать что-то… Неважно. Но в то время, когда он лежал себе смирненько на коечке в ожидании обещанной процедуры, в той же палате кто-то из наших пациентов надумал самовольно отправиться в страну вечной охоты. И тут началось… ничего особенного, обычный процесс сердечно-лёгочной реанимации при клинической смерти. А приятель мой, забившись в угол своей койки, всё это наблюдал. Да, забыл сказать, к медицине он никакого касательства не имеет. Чем тогда всё закончилось для безвременно почившего, уж и не помню. Но в суете мы совершенно забыли о моём госте. Вспомнили только тогда, когда он робко вошёл в прокуренную ординаторскую, где мы бурно обсуждали результаты последнего футбольного матча. Дружок мой скромненько так, по стеночке просочился внутрь, уселся рядом и в полном молчании выкурил пять сигарет подряд. А потом официально заявил:

– Мужики, вот ей-ей… зуб даю: домой вернусь, сделаю во всю грудь наколку: «Не реанимировать!».

И вот теперь, потирая обожжённую электричеством грудь и кашляя ободранным трубкой горлом, я думал о том, что в словах его, наверное, была своя сермяжная правда…

Я завернулся в казённую простынку аки свободный гражданин древнего Рима. Добрые коллеги куда-то уволокли мои одежды, оставив лежать в чём мать родила. Надеюсь, Кларочка меня не видела в костюме Адама? Или наоборот, надеюсь, что видела? Терзаемый собственным дуализмом, я осторожно выглянул в коридор. Там было пусто. Стараясь перемещаться, как можно тише, я двинулся в сторону ординаторской, небезосновательно рассчитывая найти там какую-либо одежонку. Процесс осложнялся тем, что тапки мне подсунули размеров на пять больше требуемого. После нескольких безуспешных попыток идти в них так, как это обычно делают прямоходящие, я понял, что требуется иной подход. Представим, что вокруг – зима, а на ногах моих – лыжи. Так, левая пошла. Теперь правая. Отлично, снова левая. Опять правая. Получается! Походкой Раисы Сметаниной я продолжил путь к вожделенной цели. До заветной двери оставалось совсем немного, как вдруг…