Игра в игру - Эллина Наумова

Игнат Смирнов с Машей Шелковниковой уже дважды были в кино и один раз в театре. Но даже за руки минутку не подержались. Маша не пыталась соблазнять Игната, он был благодарен ей за это, но понимал, что долго такие младенческие отношения не продлятся. Лиза не выдержала детальных отчетов дочери, каждый из которых включал в себя описание фильмов и спектакля, и удрала на дачу писать. Разумеется, они созванивались утром, днем и вечером, но по телефону Машка разговаривала в лаконичном стиле. «Или ей в течение недели потребуется пустая квартира, или они расстанутся», – думала Лиза, оправдывая свой побег. Но, вбив в голову, что романом она помогает Вере Вересковой, писательница вменила себе в обязанность закончить его за три месяца, пока бедная одноклассница будет томиться в наркологической клинике. А символизирующий режиссера издатель должен был возникнуть в ее компьютере уже дней через двадцать. Иначе не успеют влюбиться по-настоящему, там им, наверное, тяжко приходится. Все усилия заговорить чью-то злосчастную судьбу пойдут прахом. И из-за чего? Из-за Лизиной нерасторопности? Нет, это было не про нее. Вот темпераментная сочинительница и разбивала пластмассовые клавиши. Всю свою неутолимую жажду деятельности она вкладывала в силу удара и натирания сенсорного окошечка и угробила не один ноутбук, пока Маша не додумалась подключить клавиатуру и мышь. С тех пор материнское вдохновение стало обходиться им гораздо дешевле.

Игнат же мучительно ждал звонка Елены Калистратовой. Она должна была прекратить этот кошмар. Да, он сам попросил указать, на ком жениться. Но ведь с отчаяния. Ему было тяжело, будто он напихал камни не за пазуху, а в душу. Не получись все так вульгарно, он мог бы безмятежно дружить с Машей – чистая девочка, веселая. Он спать с ней смог бы! Но капризная богиня актера как растаяла тогда в баре, так и пребывала в состоянии невесомости и незримости. «Она специально прячется, – уныло размышлял Игнат. – Знает, если встретимся, я смалодушничаю и попрошу вернуть мне слово, которое ей дал. И попрошу. Разве я мог представить, что она сочтет Машу парой мне?»

В тот вечер он тупо не догадывался, куда бы пригласить навязанную ему волей Елены и собственной дуростью невесту. Маша сама его выручила. Позвала с собой в анатомичку: ее подруга Юля занималась там научной работой и требовала возврата атласа, который Маша позаимствовала у нее еще зимой.

– Зайдем на пять минут. Сессия закончилась, там наверняка одна эта фанатичка и отирается. А потом придумаем, куда двинуть.

От такой экскурсии не в силах отказаться ни один человек моложе тридцати лет, когда нервам еще полезна щекотка. Кроме того, Игнат и в морг потащился бы, лишь бы выиграть часок на размышления о том, на какой бар у него хватит денег. Или вообще томно попросить: «Давай сегодня просто погуляем, надышимся выхлопными газами, после увиденного мне не по себе».

– А меня пустят? – только и поинтересовался он.

– Внизу охранники сидят. Но по моему студенческому вдвоем прорвемся.

– Анатомичка – это трупы в холодильниках?

– Не бойся, трупы в подвале в бассейне с формалином. Под металлической крышкой. К сожалению, лекционный зал наверняка закрыт. Он круглый, с галереей, старинный – чудо. Но Юлька может быть в музее. К кунсткамерам нормально относишься? В смысле к уродцам в банках? К скелетам?

– Н-н-нормально, – промямлил Игнат Смирнов. И с надеждой спросил: – А если не в музее?

– Тогда он тоже закрыт. Лето, восемнадцать ноль-ноль, сам понимаешь. Придется тебе довольствоваться комнатой для занятий. В ней только столы со стульями, на которые рассаживаются студенты, когда опрос, ну, словом, теория. По стенам антикварные шкафы, не беспокойся, с бумагами и книгами. А посередине – металлические столы, ты в кино такие видел. Правда, Юлька вполне может препарировать…

– Что?

– Ладно, если препарирует, подождешь меня в коридоре. Знаешь, у нас в группе на первом практическом занятии только мальчикам становилось плохо. А девчонки все хоть бы скривились. У тебя душа нежная, актерская. Пощадим уж ее. Сознание ведь теряют неожиданно для себя. Не обидишься?

– Нет. Спасибо за заботу. – В голосе Игната мешались радость и недовольство, густые темные брови хмурились, но не слишком выразительный рот улыбался. – Слушай, Маша, а кем наполняют этот бассейн с формалином?

– Бродягами невостребованными. Не поддающимися опознанию изуродованными. Но они долго в формалине плавают, прежде чем на стол попасть. Моя мама когда-то в юности ждала подружку возле анатомички. И увидела открытый грузовик. Из кузова доставали синие обнаженные мертвые тела и вносили в «парадные двери». Представляешь, их тогда даже в пакеты не упаковывали. Она развернулась и убежала.

Маша старалась не дать прорваться на лицо покровительственной улыбке, и от этих стараний ее губы складывались в ехидную ухмылку. Но Игнату было не до девичьей мимики.

– А изуродованные-то трупы вам зачем?

– Мы же внутренние органы изучаем. И еще из них препараты делают – отрезают, скажем, руку. Кстати, такие, как Юлька, к которой мы топаем. Она хирургом хочет стать.

– Понял, понял, – умоляюще сообщил парень, вполне готовый грохнуться в обморок прямо на асфальте.

«Ох, Елена, за что ты меня терзаешь? Внутренности, отрезанные руки, ноги, головы. Да мне теперь стоять рядом с ней боязно», – смело подумал он. А Маша, наивно решившая, что привела Игната в невыразимый восторг, поэтому он и замолчал, мечтательно жмурилась на теряющее яркость солнце. Так и добрались до места с трясущимися поджилками – у него от страха, у нее от счастья.

Двое немолодых мужчин курили на крыльце возле распахнутой двери круглой старой анатомички, которая так приятно смотрелась в окружении мощных стволов и необозримых крон давным-давно живущих возле нее деревьев.

– Нас там Юля Титова ждет, отдадим ей книгу и сразу назад, – сказала Маша, демонстрируя одновременно атлас и студенческий билет.

– Там никакой Юли нет. И не было. Лаборантки ушли в четыре. С час назад принесло Надеину. Только что к ней студент поднялся. Но она просила не мешать.

– Юлька хоть бы позвонила, сказала, что все отменяется, – проворчала Маша. Но не сдалась: – Тогда мы атлас оставим Ирине Алексеевне, она Юле передаст. Пока они там со студентом здороваются, мы уже исчезнем.

Один из охранников равнодушно махнул рукой. Молодые люди поспешно нырнули в небольшой холл. Справа была низкая арка с толстенными стенами. «Наверное, там трупы и хранят, пока не искромсают», – решил Игнат. Слева еле примостился стол, на котором не было мониторов – сторожили объект по старинке. Прямо по ходу начиналась лестница наверх. Ступени были устланы линолеумом, но отполированные тысячами ладоней широкие перила покоились на великолепных резных деревянных столбиках. «Жалко, что лекционный зал заперт, – вдруг подумал гость. – Аура тут какая-то точно есть». Они уже поднялись на лестничный пролет и оказались на площадке.