Печать тьмы (СИ) - Настя Ильина

меня, и хоть я не могу понять, о чём она думает, но я прекрасно ощущаю её неприязнь. Не только ко мне, следует сказать. Ничего не хочешь мне об этом сказать? Почему твоя игрушка так сильно ненавидит тебя?

Об этом я совсем не подумал. Чертовщина!.. Я пытался защитить Адалин, чтобы Люциторум не забрался к ней в голову. Времени подумать было немного, я мог сделать лишь один шаг — поделиться с ней своей силой, чтобы Адалин не превратилась в лакомый кусочек для кого-то из демонов. Пока снять печать тьмы я не смогу, так как магия ещё не укоренилась, а её слабый человеческий организм не окреп.

— Адалин растеряна, ей просто нужно время, чтобы понять, что оставаться на стороне победителя выгодно в первую очередь для неё самой. К тому же игрушка может ощущать презрение к своему обладателю, вам ли не знать?

Люциторум растягивает губы в широкой улыбке, которую хочется стереть с его лица. Я сейчас ужасно раздражён. Сам не понимаю, в чём именно дело. В реакции Адалин на происходящее? Я понимал прекрасно, что она не порадуется и возненавидит меня, но признавать это оказалось куда больнее.

— Сегодня мятежники вновь пробрались в темницу. Глупые… Неужели не понимают, что они как на ладони? — хмыкает Люциторум. — Они считают моих слуг глупцами?

— Всё те же? — спрашиваю я, прекрасно осознавая, что друзей Адалин не погладят по головке за их попытки пойти против повелителя.

Я не смогу помочь им, как бы сильно ведьмочка ни просила меня об этом, а она попросит. И тогда она возненавидит меня ещё сильнее. Что сделать с ними, чтобы открыть глаза на очевидное — Люциторум совсем неглуп!..

— Да. Думаю, они и есть главные. Они планируют присоединиться к армии Света. Пока меня забавляет наблюдение за ними. И эти артефакты, которые каждый таскает с собой, надеясь, что мы не прочтём их мысли. Эти безделушки устарели, но сейчас я позволяю бунтарям делать вид, что они на моей стороне. Мне интересно наблюдать, во что всё это выльется. Чем Свет так привлекает их? Неужели люди так ничему и не научились? Не поняли, что границы света и тьмы слишком размыты?

— Люди ничему не учатся, повелитель. Им нравятся жёсткие границы, как и раньше.

— Потому что они ещё ни разу не столкнулись с несправедливостью. Но у них будет шанс, когда армия Света явится сюда. Убивать они будут всех без разбора. Тогда людишки, наконец, прозреют.

Сам-то не забыл, что был человеком когда-то? Судя по всему, не забыл, раз наскучался по закату и любовался им, словно не является центром тёмной магии.

— Надеюсь, вы не забыли, почему я на вашей стороне? Вы сдержите данное мне обещание?

— Разумеется, я сдержу его. Глупо было даже спрашивать об этом. Я хочу этого не меньше твоего, но пока не всё готово. У меня слишком мало сил. Пока я не готов к битве со Светом, и очень рассчитываю, что он не заявится сюда раньше, чем я напитаюсь. Ладно, Джеймс, оставь меня. Я устал и хочу отдохнуть… И перестань ты мне уже выкать. Я же знаю, что ты сильнее и легко подавишь ауру подчинения. Мы ведь с тобой слишком похожи, друзья, можно сказать.

— Как скажешь, — киваю я.

На самом деле я выкаю не всегда. Я стал чуточку слабее, когда разделил свои силы с Адалин, и мне тоже нужно время, чтобы восстановиться. Пока справляться с аурой подчинения, окутывающей Люциторума, не так просто, как ему кажется, но если контролировать внешнее воздействие — я справляюсь. В любом случае я не смогу пойти против его воли, пока не верну своё кольцо — самая главная вещица, которая и заставляет ходить по струночке, выполняя даже самые грязные поручения.

Выхожу из кабинета и спешу вернуться к Адалин. По пути в крыло отчуждения думаю, что мне сделать с теми парнями, чтобы перестали уже нырять в темницу. Демоны чувствуют их, но делают вид, что не заметили, по приказу Люциторума. И как долго тот будет играть, остаётся большим вопросом. По факту мне наплевать на простых смертных, но я переживаю за Адалин. Смерть её бывшего истинного может негативно отразиться на её общем состоянии, потому что пока связь не исчезла окончательно. Разрезанная нить ищет пути соединиться снова. Это может случиться, если они поцелуются, и я не должен допустить подобного, потому что тогда ведьмуле будет ещё хуже. А тот заносчивый дракон обязательно нарвётся на неприятности, уверен в этом.

Заглядываю в комнату Адалин и замираю на пороге, потому что девушка спит, свернувшись на кровати, как маленький пушистый котёнок. Улыбка тут же приподнимает уголки губ. Почему же меня настолько сильно пронизывает теплотой, когда я вижу эту ведьмочку? Почему не реагирую так на других?

Не хочу разбудить Адалин лишним движением, но и уйти не получается. Мне приятно наблюдать за ней, и я ничего не могу с собой поделать. Да и не хочу, кажется.

— Джеймс? Может, развлечёмся, пока твоя игрушка отдыхает? — слышу противный голос Тори и чувствую, как её ладонь ложится мне на плечо.

— Какого дьявола ты здесь забыла? — шиплю, схватив демонессу за руку и отстранив от себя.

Оттаскиваю её дальше по коридору, чтобы не разбудила мою ведьмулю, и зло смотрю ей в глаза.

— Не будь таким нудным. Я хочу посмотреть, на что ты способен в земной оболочке… И эта игрушка точно не сумеет подарить тебе столько удовольствия, сколько могу дать я.

Язвительный смешок срывается с губ. Если бы Тори знала, что я получил от поцелуя Адалин в разы больше удовольствия, чем от секса с какой-то там демонессой, она бы сгорела от злости.

— Дай кому-нибудь другому, Тори. Ещё раз увижу тебя здесь и шею сверну. Посмеешь приблизиться к Адалин, и от тебя не останется даже горстки пепла. Ты поняла меня? — спрашиваю озверевшим голосом.

Глаза печёт, значит, зрачки стали вертикальными. Ну что поделаешь? Особенность моей породы.

— Ты пожалеешь о том, что предпочёл её, а не меня, Джеймс. Наступит тот день, когда ты горько пожалеешь об этом.

Я готов прямо сейчас свернуть демонессе шею, но слышу заспанный взволнованный голос Адалин, и