Пистоль Довбуша - Мария Куликова

Елонка дочь пана превелебного. Живет по соседству. Но Маричка не играет с ней. Она предпочитает дружбу с мальчишками. Елонка тоже относится к ней подчеркнуто холодно и с гордостью. А вот вчера, когда Маричка возвращалась с выгона, соседка неожиданно выбежала ей навстречу.

— Смотри, что у меня есть, видишь? — Она, улыбаясь, поглаживала подол синего платья с белым воротником. — А вот и сумка новая. Завтра утром я с Иштваном в школу поеду. Нас кучер отвезет, ага! А рисунки в книжке погляди какие!

Елонка присела на корточки, вынула из сумки книжку, раскрыла ее. И Маричка на миг застыла: с белой страницы смотрели на нее, как живые, мальчики и девочки! А вон и горы. И река голубая течет! Под ней какие-то незнакомые знаки, черные, будто жучки! Елонка говорит: то буквы. Она скоро научится их читать. В книжке и сказки есть про шаркань и босоркань. И про пасху есть, и про рождество.

Маричка будто зачарованная перелистывала страницу за страницей. О чем говорят эти буквы? Может быть, она так никогда и не узнает о чем.

А вот Елонка узнает. Ее научат. Завтра же научат…

— Дай мне книжку. Я только маме покажу и отдам, — робко попросила Маричка.

— Ну да, чтоб испачкала! — возмутилась Елонка, выхватила из ее рук книжку и исчезла за высоким забором.

А в хате у Марички вечером произошел такой разговор:

— Мамо, я тоже в школу хочу. Мне уже десять минуло. Вон Елонке и восьми нету, а ей уже книжки купили…

— Не рань ты мою душу, донька. Она и так изранена. Не враг же я тебе, видит пан бог! Ну была бы школа в нашем селе, разве я тебя держала б дома? А то девять верст до Скалистого. Брички у нас нету, чтоб отвозить тебя! — уже стала злиться мама. — А холода наступят, в чем пойдешь? Голая? Господи, прости меня, грешницу. — И уже сквозь слезы: — Пули да пушки делают, а вот школу никто не догадается поставить. Уж сколько штрафов с нас содрали, что в школу вас не посылаем! На одни только штрафы можно было б слепить какую-нибудь хату. Пусть бы беднота училась. Так нет же!

Маричка уже не раз слышала эти слова, но ей от них не легче. Наоборот, ей хотелось в тот вечер забиться куда-нибудь в угол и реветь так, чтоб стекла в окнах дребезжали!

И в эту осень разбилась Маричкина мечта. Неужели она так никогда и не пойдет в школу?

— Иди, иди, Ласка, — подгоняла Маричка корову.

И опять вспомнилась ей Елонка. И платье у нее новое, не из простого ситца, а, кто его знает, из чего? И туфли новые, блестящие, как и у пани превелебной…

За селом ее поджидали Юрко и Мишка. А почему Петрика не видно? Не заболел ли? Оказывается, Петрика еще на рассвете увезли в Скалистое. Он будет жить у мельника. И в школу пойдет. А еще Петрик будет пасти Мельниковых гусей и нянчить маленького хлопчика.

— Один день пойдет в школу, а два — батрачить. Это я добре знаю… — задумчиво произнес Юрко.

Всем стало грустно. Скучно будет без веселого, говорливого Петрика. Тут уже все забыли, что он трусишка, что иногда путает правду с неправдой. Теперь вспоминали о нем только хорошее. Теперь он казался пастушкам лучше всех мальчишек, каких они знали.

Юрко протянул Мишке и Маричке по яблоку. Яблоки крупные, желто-красные. Казалось, лишь дотронься зубами — сак так и брызнет. Друзья знали: такие растут только в саду нотариуса. Но расспрашивать, как яблоки попали в карман Юрка, почему-то не хотелось. Разговор не клеился.

— Бричка, глядите! — вскочил Юрко. — Не Ягнус ли едет?

Мишка не на шутку встревожился: солнце поднялось уже высоко, а коровы еще на пустом выгоне. Ох и попадет сейчас от пана!

Но опасения его напрасны: в бричке сидели дети пана превелебного — Елонка и Иштван.

— В школу едут, — вздохнула Маричка. — Елонка мне книжку вчера показывала, с картинками…

А бричка приближалась все ближе. Следом за ней катилось громадное, серое облако пыли.

Иштван и Елонка сидели развалившись, как взрослые паны. Иштван одет в новый костюм такого же цвета и фасона, как у жандармов.

— Ишь в жандара нарядился, хортик пузатый! — сплюнул Мишка.

— И платье у Елонки новое… — сказала Маричка. — Я тоже хочу в школу, — призналась она.

А Мишка не хочет? Ему бы только читать научиться! Может, есть книжки про счастливую страну? Дедо Микула рассказывал ему о ней много, а Мишке хочется знать еще больше… Нет, и думать о школе не приходится. Кто коров будет пасти? Кто поможет маме убрать картофель с огорода? Кто заготовит на зиму хворост? Да мало ли дел у пастушков?

Вон от села оторвалась группа детей, похожая на стайку белых голубей в своей домотканой одежде. Они тоже идут в школу. И, конечно, эта группа растает с первым снегом. Каждый год так.

— Была бы у нас в Дубчанах школа, я бы не побоялась морозов, босиком туда бегала б… — грустно проговорила Маричка.

— Ну что вы раскисли: «Школа, школа»! А знали бы как теперь там, то и не кисли б! — Юрко со злостью ударил кнутом по жухлой траве.

— А ты знаешь? — иронически, с недоверием перебила его Маричка.

— А вот и знаю! Я, может, две зимы там учился. А потом взял да и сбежал…

— Вот дурной! А я бы ни за что… — возмутился Мишка.

— Умный очень! — рассердился Юрко. — Ты вот послушай, как было… — Он уселся на траве поудобнее и, вытерев с шумом нос, продолжал: — Позапрошлую осень купили мне нянё деревянки, кептарь справили и: «Ходи, Юрко, в школу! Тебе уже десять стукнуло, пора и за ум взяться». А может, я давно за ум взялся, если б раньше кептарь справили…

Ну вот, приехала тетя София из Скалистого и взяла меня с собою.

В первый же день мне пан учитель тетрадку подарил, карандаш. Не верите? Он всегда так делал: накупит со своей получки тетрадок, книжек, потом раздает таким, как мы с вами. Говорили, он бедняцкий сын, со Скалистого. Учил нас пан учитель по-нашему. И песни с нами пел наши — верховинские…

Юрко тепло улыбался своим воспоминаниям, глядя куда-то на вершину горы. Но вершину в эту минуту он не замечал. Он видел перед собой своего пана учителя… Сколько раз они вместе собирались за селом, и учитель читал такие вирши — заслушаешься! Про новые Карпаты, без богачей и жандармов! И кто те вирши сочинял? Может быть, сам пан учитель? Он и Юрка научил любить стихи…

Вдруг улыбка исчезла с лица мальчика, словно озорной ветерок смахнул ее с губ. Голова его опустилась, и на лоб упали густые светлые, как выгоревшая трава на солнце, волосы. Голос у Юрка задрожал:

— Но, видно, беда следила за нашим паном учителем. Сидим мы как-то, пишем, читаем. Вдруг открывается дверь, и всовывается кудлатая голова пана превелебного, за ней — голова в очках. Вместе с ними, как бочка с огурцами, вкатился и староста. Тот, что в очках, говорит нашему пану учителю: «Вы что ж, забыли про наказ учить детей только по-мадьярски? Вы им все про Шевченка читаете?» Шевченко вирши, как наши песни, складывал. Тоже из наших, из бедных был… — объяснил Юрко.

— А пан учитель что? — с нетерпением спросил Мишка.

— О! Он им такое сказал! Я навсегда запомнил каждое слово! «И кто только, говорит, не приходил на нашу землю: и австрияки, и венгры, и чехи. А люди все ж не забыли свою мову и не забудут, пане, как бы вы ни старались!» — «Вот «вы как!» — аж подскочил тот, что в очках. А мой учитель даже не посмотрел на него. «Может, говорит, и придет скоро то счастливое время, когда эти хлопчики и девчатки все науки будут учить, как и ваши дети. Я бы хотел, чтоб они знали и аглицкий, и немецкий, и мадьярский. Только най они сначала свой родной язык выучат, украинский!» Пан в очках аж посинел. Потом как закричит! — Юрко вскочил, выпятил живот, перекосил рот, голос изменил.

Друзья улыбнулись: наверное, Юрко в эту минуту был очень похож на того пана в очках.

— «Украинский»! А где они, украинцы? Там, в Советах? Может быть, и вы, пане учителю, туда хотите?» — «Да разве я один хочу! — отвечает наш пан учитель. — Нас таких немало, которые хотят быть вместе со своими братьями. Это даже дети знают!» Так и сказал! — горячо и с гордостью за своего учителя произнес Юрко. — Я все добре запомнил. Да разве только я? А пан превелебный лишь одно слово выпустил: «Красный!» — и попятился к двери, да так быстро, будто мой пан учитель есть его собирался.

— Ха-ха-ха! — рассмеялись дети.

— И ты от такого учителя сбежал? — удивилась Маричка.

— Не спеши, как заяц на огород, — оборвал ее Юрко. — Я, может, этого учителя, как нянька, люблю… Может быть, я его никогда… никогда не забуду…

— А где же он, Юрку? — почему-то шепотом спросил Мишка.

— Через недельку или даже меньше нагрянули в школу жандары, скрутили руки нашему учителю и посадили в зеленую машину…

— Йой, божечки! — всплеснула руками Маричка.

— Все село тогда на улицу вышло. Все провожали учителя… — Юрко отвернулся и долго молчал, наматывая на палец желтую травинку.

— Тогда ты и сбежал? — осторожно дотронулся до его руки Мишка.