Герой - Сальваторе Роберт Энтони

— Бум! — воскликнул Пайкел. Капитан Андрус засмеялся и кивнул, а однорукий садовник издал не слишком приличный звук. — Хи–хи–хи.

После пятидневного перехода из Хелгабала Безуба Языкастый и его шайка чумазых дворфов, следуя на запад, достигли каменистого перевала через горы, называемые Галенскими, что отделяли Дамару от диких и опасных земель Ваасы.

На пятый день маленький отряд до поздней ночи карабкался в гору, следуя по тропам, которые дворфы тщательно и незаметно для посторонних отметили ранее, когда спускались вниз.

Они добрались до широкого плоского камня к восходу полной луны, и Безуба, выйдя на открытое место, принялся размахивать факелом. На скалистом обрыве появились часовые с арбалетами; один выстрел из такого арбалета мог бы отшвырнуть Безубу до самого Хелгабала.

— А, это ты, Безуба, — прогремел сверху раскатистый голос. — Выходит, ты видел этого безмозглого короля?

— Ага, и они такие шимпатишные шо швоей королевой, прямо как на картинке, — ответил Безуба.

— Никаких проблем?

— Никаких.

— Значит, мы теперь граждане Дамары, так? Верные дворфлинги придурковатого короля, — произнес громкий голос.

— А может, он возьмет нас в свою армию. Захватим Ваасу, а? — вступил в разговор другой раскатистый голос, и это замечание вызвало взрыв хохота на утесах; рассмеялись и Безуба, и его товарищи, которые тоже вышли на открытое место.

— К вам гости! — крикнул первый невидимый часовой.

— Опять она?

— По–моему, так.

Безуба посмотрел на своих спутников и пожал плечами, но те промолчали. Разумеется, им не очень–то хотелось впускать подобную персону к себе домой, но, в конце концов, она щедро заплатила им золотом и бриллиантами за последний груз кровавого камня и пообещала, что на этот раз вернется с новой партией ценностей.

— Ладно, открывайте дверь, впустите меня! — крикнул Безуба. Едва он успел договорить, как массивный валун задрожал, сдвинулся с места и открыл вход в темный глубокий туннель — ворота в подземный комплекс под названием Плавильный Двор.

Безуба вошел, остальные последовали за ним. Едва они успели сделать двадцать шагов по коридору, как огромный камень у них за спиной встал на место и наглухо закрыл вход в пещеру.

— Пошли туда, где потолки повыше! — пожаловался один из оборванцев, когда они шагали по туннелю. — Мне кажется, здесь я себе башку разобью!

— Да, слишком долго это было, — отозвался второй. — Слишком уж долго!

— Пока не вштретимщя ш дроу и не выпроводим ее, оштаемся нижорошлыми, поняли? — приказал Безуба, и его подчиненные хором застонали. Предводитель «дворфов» вздохнул. Он тоже испытывал сильное неприятное ощущение. В конце концов, прошло больше десяти дней.

— Так и быть, но только на шегодняшнюю ночь! — согласился он, сворачивая в относительно широкий коридор. Остальные восторженно завопили.

Вскоре так называемые дворфы добрались до просторной пещеры с высокими потолками. Там они сбросили плащи, штаны, кольчуги и сапоги. Обычно они носили другую, магическую одежду и оружие, но вовсе не собирались появляться в Хелгабале со своими сокровищами.

Безуба первым скинул одежду. Он привалился спиной к стене, снова вздохнул и погрузился в себя, взывая к знакомой магии.

Тело его начало содрогаться, его сотрясали конвульсии; трещали кости, лопались сухожилия. Остальные «дворфы» тоже стонали от боли, но это была сладостная боль, потому что они знали, чем она закончится.

Наконец он вздохнул снова, на этот раз с облегчением, и оторвался от стены. Рост Безубы теперь составлял больше двенадцати футов, и он очень походил на высокого, но тощего горного великана. Он удовлетворенно ухмыльнулся своим сородичам–спригганам, которые как раз завершали превращение, принимая привычный и удобный облик.

— Как хорошо потянуться, — заметил Комтодди, лучший воин клана.

— Ага, — отозвался Громмболлус. — Сколько у нас времени?

— Я бы не прочь вздремнуть в таком виде, — сказал Комтодди.

— Никаких «вздремнуть», — отрезал Безуба. — Сыграйте музыку, спляшем джигу, а потом спускаемся в зал для переговоров.

— Тьфу, чтоб мне пропасть! — проворчал Громмболлус.

— Ладно, те, кто не хочет болтать, могут отправиться наружу и охранять вход, — проявил снисхождение Безуба, и в ответ раздались радостные вопли и аплодисменты. Комтодди взял два тяжелых камня и начал молотить ими по толстой деревянной двери, находившейся в дальней части пещеры. Гиганты–спригганы пустились в пляс, подпрыгивая и выделывая нелепые коленца — кошмарное зрелище для представителя цивилизованной расы, особенно если учесть, что грязные волосатые твари по–прежнему оставались голыми.

— Какие отвратительные маленькие создания; даже среди дворфов таких редко встретишь, — произнесла королева Консеттина, когда они с королем Ярином той же самой звездной ночью направлялись в свои личные покои.

— Ты опять за свое? — раздраженно воскликнул Ярин и пробормотал еще что–то, весьма напоминавшее непристойную брань. Не глядя на королеву, он махнул рукой.

— Но камни чудесной огранки, так мне сказали, а золота никогда не бывает много, — продолжала женщина с искусственным смехом. На самом деле она была равнодушна к драгоценностям, и король это прекрасно знал, тем более что у обоих имелось более чем достаточно и золота, и украшений, и прочих предметов роскоши.

Король Ярин резко развернулся и окинул супругу ледяным взглядом.

— А воины! — выпалила она, неправильно истолковав его недовольство. — Насколько мне известно, дворфы — превосходные воины…

— Мне совершенно наплевать на то, что тебе известно или неизвестно, моя дорогая, — процедил Ярин.

Консеттина сглотнула ком в горле, удержалась от необдуманного ответа и взяла себя в руки. «Итак, снова начинается», — подумала она. Королева огляделась, чувствуя себя загнанной в угол, потом прибегла к единственному известному ей средству и начала снимать королевское одеяние. Лишь надежда на появление наследника могла смягчить Ярина, когда он находился в подобном настроении. Королева принялась развязывать шнурки на платье.

— Этот сундук с драгоценностями произвел на меня большое впечатление, — солгала она.

Ярин презрительно фыркнул.

— Может быть, на этот раз… — начала Консеттина.

— На этот раз? — взревел Ярин. — На этот раз? А чем этот раз отличается от сотни других? Сколько лет уже прошло, идиотка? Тьфу!

Он сорвал с головы корону и швырнул ее через всю комнату, потом с гримасой отвращения отвернулся от жены и упер руки в бока.

— Выходит, все бабы в этой проклятой стране бесплодны?! — взвизгнул он. Разумеется, он волновался вовсе не из–за всех, а только из–за некоторых. Консеттина была седьмой женой короля Ярина. Он развелся с первыми четырьмя после того, как у них не получилось произвести на свет наследника; однако поговаривали, что по крайней мере две женщины позднее родили детей новым мужьям.

Эти слухи, раздражавшие короля Ярина, ставили под сомнение его мужественность, поэтому пятой и шестой женам повезло меньше. Одну обвинили в предательстве, вторую — в том, что она убила собственного новорожденного ребенка. Дворцовые сплетники утверждали, что эти обвинения не имели под собой совершенно никаких оснований.

Их настоящее преступление состояло в неспособности дать наследника королю Ярину, и наказание за это преступление исключало дальнейший конфуз для монарха в виде новых отношений… и детей.

Он обессмертил двух предпоследних королев в виде безголовых статуй, установленных в дворцовых садах. На самом деле гильотину соорудили специально для Дриеллы, предшественницы Консеттины, после заминки с казнью пятой королевы. Топор палача угодил ниже, чем следовало, и застрял в позвоночнике несчастной женщины.

Иногда, когда ветер дул со стороны садов, Консеттине казалось, что она слышит отголоски пронзительных воплей умирающей.

— Я никогда не смогу родить тебе ребенка, если мы не будем пытаться, — произнесла Консеттина, глотая слезы. — И, по–моему, эти попытки тебе не противны; почему бы нам не постараться еще немного?