Погружение в истину - Игорь Вереснев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сидел, вытаращившись на неё.
— То есть как «постоянным присутствием»? Вы намерены поселиться здесь, в моей квартире? Ну, знаете, у меня диванчика нет и кровать одна. А в магазин вы тоже со мной ходить будете? И на работу?
— В магазин — да, вместе. С работой решено — я взяла тебе больничный на неделю, понадобится — продлим. Касательно кровати — она двуспальная, и мы с тобой не толстяки, чтобы не поместиться. Не пугайся! В мужья брать не намереваюсь.
Она не шутила. Нина-Тоша действительно собиралась жить в моей квартире. Я покачал головой:
— Паша предупреждал, что вы безбашенная... Но ведь это опасно — находиться рядом со мной, «в эпицентре»? Вы сами сказали...
— Ничего, кое-какими ментальными практиками я владею. К тому же...
Она не договорила, встала из-за стола, забрала пустые тарелки, понесла к мойке.
— «К тому же» — что? — окликнул я её.
— Если не я, то кто? Не ты же!
Продлевать больничный не понадобилось. Всё случилось на пятое утро нашей «совместной жизни». Я проснулся от табачного дыма. Нина сидела на углу кровати одетая и даже обутая, пила кофе и курила. У меня в квартире не курят — во-первых. В спальню в сапогах не заходят — во-вторых.
— Решила дождаться, — сообщила она. — Не люблю уходить «по-английски». Да мне и спешить некуда.
С полминуты я таращился на неё. Потом понял, рывком сел.
— Получилось? Ты знаешь, что надо делать? — Когда спишь с человеком в одной комнате, как-то само собой переходишь на «ты». «Помогать не лезь!» — всплыло в памяти предупреждение. К чёрту! — Чем я могу помочь?
Она внимательно посмотрела на меня, тряхнула головой.
— Нет, Олег Олегович. Не в этой жизни, — утопила недокуренную сигарету в кофе, поставила чашечку на пол, легко выпрямилась, пошла к двери.
Я помедлил, изрядно обескураженный. Вскочил, бросился следом. Когда выбежал в прихожую, Нина надевала куртку.
— Это всё, что ты скажешь? Ты не можешь просто взять и уйти!
— Могу.
В подтверждение она повернула колёсико щеколды, замок щёлкнул, дверь открылась.
— А мне что делать?! как жить дальше?!
— Я не Петрович, чтобы раздавать советы. Хотя лучше бы ты сочинял свои сказки. Придумал бы какую-нибудь утопию всеобщего счастья.
Её губы скривились в подобии улыбки — непонятно, говорит серьёзно или это сарказм. Затем дверь захлопнулась, и я остался один.
Не знаю, сколько я так простоял. Осознание собственного одиночества, необычно ясное, не заретушированное самообманом, обрушилось на меня. Не именно сейчас одиночества — всегда. как же права Нина-Тоша! Друзей нет и не было, потребности в них я никогда не испытывал. Родственников последний раз видел на похоронах родителей, ни адресов их не знаю, ни контактов. Любимая работа? Что это за зверь, объясните? Всегда занимался тем, что проще давалось. Задачки легко решались — пошёл на мехмат. Самая лёгкая учёба на педагогическом отделении, потому и попал в школу. Нынешнюю работу тоже вряд ли можно назвать любимой, программирование оказалось наиболее удобным способом зарабатывать на кусок хлеба с маслом. Любовь? Скажем честно, с Ксенией у нас любви никогда не было. Физиологическая потребность плюс желание потешить самолюбие — посмотрите, какая у меня крутая подруга! Кроме того, инициатором наших отношений всегда выступала она. Что остаётся в сухом остатке? Семьи нет, родственников нет, друзей нет. По большому счёту у меня даже собственного имени нет, у отца «позаимствовал»! Я умудрился пройти по жизни, не оставив следов. Чтобы вычистить память о Пашке, понадобился специальный вирус, а меня забудут и так. То ли был, то ли нет, словно и не жил. Не поэтому ли Омега, наткнувшись на меня однажды, запомнил, сделал «любимой игрушкой». как это страшно, быть его любимой игрушкой!
В памяти всплыла картинка: крошечная, с высоты четырнадцатого этажа, распластанная в сугробе фигурка. Интересно, как Омега будет меня останавливать, надумай я выкинуть подобный фортель? Потянулся к ручке двери, когда вдруг вспомнил — портфель! «...Если совсем худо станет», — сказал Пашка. Куда уж хуже!
Я развернулся, бросился в комнату, к комоду... Замер. Нет там ничего. Портфель исчез так же, как пакет с отчётом. Уверенность была настолько сильной, что пришлось заставить себя выдвинуть нижний ящик.
Портфель оказался на месте, его содержимое тоже. Осторожно вынимаю стопку исписанных листов. Часть из них явно выдрали из тетрадей в клеточку, другие — писчая бумага формата А4 всевозможной плотности и белизны. И чернила разного цвета и оттенка: чёрные, фиолетовые, синие. Зато почерк — один и тот же, хоть написание заметно менялось, становясь то почти каллиграфическим, то сползая в едва читаемые каракули. Очевидно, писалось не за один присест, записи разделяли месяцы и годы. Почерк показался знакомым. Я разложил листы на кровати, начал выбирать наугад.
«1991 год, май. Огромная иссиня-чёрная туча наползала от окружной дороги, леса и детского лагеря, сияющего свежей покраской. С нашей стороны пруда её не видно — кроны деревьев закрывают, но стоило переплыть, и вот она, во всей красе...»
«1995 год, октябрь. Результаты самостоятельной работы по информатике у десятиклассников меня радовали и, пожалуй, даже удивляли. Я вывел очередную «пятёрку»...»
«1997 год, август. Первый раз мне довелось побывать в Ялте в далёком 88-м, когда мы весёлой студенческой компанией отправились в Крым «дикарями» тратить заработанное в стройотряде...»
У меня перехватило дыхание. Передо мной — выдержки из дневника, отобранные по неизвестному принципу. Моего дневника, рассказывающего о случившемся со мной от первого лица, написанного моей рукой! Только я никогда в жизни не вёл дневников.
Поспешно перебираю листы. Годы мелькают, оживляя былые события: «Молодой человек, откуда я знаю, ваше это место или нет? Идите в кассу, пусть выдадут дубликат...», «Вы ошиблись, Бармины здесь не живут...», «А чайник зачем притащил? Нельзя было на кухне залить?..», «Знаешь, как мы тебя называли? «Мистер Икс»!..», «Не переживай, с головой у тебя всё в порядке. Я тебе не приснился и не привиделся...» Записи приближаются ко дню сегодняшнему, они уже перевалили ту дату, когда Пашка принёс их мне, но впереди ждёт ещё добрых полпачки. Решившись, я хватаю листок «из будущего».
«Воздух вздрагивает от выстрелов, земля — от взрывов. Такого обстрела не было с начала войны. Ощущение, что город хотят стереть с лица земли. В офис больше
