Приключения мальчика с собакой - Остроменцкая Надежда Феликсовна

— Идем ко мне, мальчик, я разбавлю маммертинское медом и горячей водой, его привезли морем из Сицилии…

— От морских перевозок вина портятся. Не ходи к нему!

— Попробуй лучше местное, трифолинум, — совал кто-то кружку Клеону.

Отмахиваясь от них, как от назойливых мух, отяжелевший от еды Клеон поднялся с земли.

— В моем желудке не осталось места даже для одного глотка, — сказал он, отходя в тень палатки.

В ожидании центуриона он растянулся на траве и от нечего делать стал рассматривать стоянку маркитантов. Лев улегся рядом и, положив голову на лапы, задремал.

Теперь Клеон разглядел, что здесь торговали не только съестным: были палатки, перед которыми лежали принадлежности для письма, обувь, оружие, лекарственные мази и даже благовония. Под стеной сада стояли повозки. Какие-то люди укрылись под ними от солнца. Неподалеку паслись стреноженные лошади и мулы. Вот раздвинулись полы последней в ряду палатки, и из нее вышел центурион в сопровождении смуглого вертлявого человека.

— Эй, Кимбр!.. Орозий!.. — позвал этот человек. Из-под повозки вылезли два раба — белокурый гигант и тонкий мускулистый юноша, оба полуобнаженные. Очевидно, экономный хозяин считал излишней роскошью одевать их в теплую весеннюю пору.

— Это и есть Аполлодор? — спросил Клеон хозяина палатки.

— Аполлодор, да поглотит его тартар![41] — ответил тот, пересчитывая кучку пустых виноградных листьев, чтобы не ошибиться при расчете с центурионом.

— А он кто? Надсмотрщик над рабами этого… Клодия?

— Да, — кивнул маркитант, двусмысленно улыбаясь, надсмотрщик.

Клеон поднялся, чтобы лучше рассмотреть Аполлбдора. Он не слышал, что тот говорил склонившим головы рабам, но что-то в его лице и ужимках, с которыми он передал им увесистый сверток, заставило мальчика насторожиться. Центурион пошел вперед. Рабы скрылись за палаткой Аполлодора. «Надсмотрщик» побежал вдогонку за центурионом.

— Лев! — вполголоса позвал Клеон.

Сытый Лев приподнял голову и вяло шевельнул хвостом.

— Лев, ко мне! — настойчиво повторил Клеон.

Лев тяжело поднялся и лениво подошел к мальчику.

— Ну, хорошо поели? — спросил центурион, останавливаясь возле них.

— Благодаря твоей щедрости. Теперь мы можем несколько дней поститься.

— Поститься вам не придется. — Центурион кивнул на своего спутника: — С этого дня Аполлодор будет заботиться о том, чтобы вы были сыты.

— Да-да, — подхватил Аполлодор. — Не в моих интересах, чтобы пастух похудел и потерял силы. На вид он мне нравится. Собака тоже. Я согласен заключить сделку.

— Погоди, — прервал его центурион, — дай мне сперва расплатиться с торговцем.

Он отошел к хозяину палатки, с неприязнью думая о преторе: «Скверное поручение дал мне Клодий… Мальчишка с таким восхищением смотрел на мои бляхи». Если бы не приказ претора, центурион просто отпустил бы этого пастуха, все повадки которого напоминали ему собственное детство. А если бы оказалось правдой, что у мальчика нет в Италии родных, можно было бы оставить его у себя, чтобы он услаждал одинокую старость воина. Аполлодор, побаивавшийся собаки, заговорил с Клеоном издали:

— Как тебя зовут, мальчик? И сколько тебе лет?

— Четырнадцать. Я Клеон, сын Клиния…

— Сын Клиния?… Скажи на милость!.. И где же находится твой достопочтенный отец?

— В Сицилии. Он земледелец, — отрывисто ответил Клеон. Чувствуя, что Аполлодор чего-то выжидает и старается болтовней усыпить его бдительность, Клеон решил не спускать глаз с этого «надсмотрщика».

— А ты, должно быть, силач, — заметил Аполлодор и протянул руку: — Дай-ка попробовать твои мускулы.

Лев зарычал и ощетинился.

— Ну, ну! — попятился Аполлодор. — Не надо. Я не буду трогать твоего хозяина, — успокоительно сказал он Льву. — Ну-ка, мальчик, согни руку, я посмотрю издали… О-о, какие бицепсы!.. — И вдруг, меняя тон, крикнул кому-то за спиной Клеона: — Давайте!

Мальчик не успел обернуться, как на него накинулись сзади. В ту же минуту морда Льва была сжата могучими руками белокурого гиганта. Клеон рванулся, но молодой раб, обученный приемам борьбы, обвил рукой шею мальчика, нажав на горло, и одновременно ударил его ногой под колено. Клеон упал. Молниеносным движением молодой раб защелкнул на его руках тонкую цепь. Вторая цепь сковала ноги Клеона. Покончив с мальчиком, он бросился на помощь гиганту, все еще сжимавшему челюсти Льва, который царапал его кожу когтями.

Аполлодор бегал вокруг и размахивал руками, возгласами подбадривая своих рабов. Хмурый центурион стоял неподвижно, только правая рука его чуть заметно шевелилась, щелкая тростью по ноге.

— Так вот цена твоей щедрости! — плача от ярости, крикнул ему Клеон. — Ты продал нас!.. Ты нас накормил, чтобы легче овладеть ослабевшими от еды!

Центурион еще суровее сдвинул брови:

— Не клевещи. Я хотел доставить тебе последнее, быть может, в твоей жизни удовольствие. Ни один асс из денег, вырученных за тебя, не принадлежит мне. Ты слышал: претор приказал поделить их между часовыми четвертой стражи.

Клеон закусил губы и закрыл глаза. Он не хотел видеть, как опутывают лапы Льва ремнями и снова стягивают его челюсти намордником. Он не хотел глядеть на любопытных торговцев, которые сбежались со всех сторон, оставив на съедение мухам выставленные кушанья. А главное, ему тяжело было смотреть на центуриона, которого он считал таким великодушным. Но он не мог заткнуть уши и не слышать те старые-старые слова, которыми с незапамятных времен обменивались при купле-продаже живого товара:

— Этот пастух и эта собака проданы мне за шестьдесят сестерциев,[42] — сказал Аполлодор — Ты согласен?

— Да, — ответил центурион.

— Клянешься ли ты, что они действительно здоровы, как это кажется по их виду?

— Да.

— И что они не происходят от больных родителей?

— Я уже сказал! — нетерпеливо ответил центурион.

Но Аполлодор не хотел отступить от обычной формы:

— И ты клянешься, что я действительно могу ими владеть, что на них никто не предъявит претензий и что все это так и есть, как было сказано?

— Да! — рявкнул центурион. — Давай деньги, и я уйду, меня ждет работа.

— Верю, верю, — поспешно сказал работорговец. — Пойдем в палатку, я тебе там уплачу… — Уходя, он обратился к молодому рабу: — Оттащи, Орозий, этого пастуха под повозку… А ты, Кимбр, — приказал он гиганту, — отволоки туда же собаку.

Орозий подхватил Клеона под мышки и потащил его к повозкам. Белокурый гигант взвалил связанного Льва на плечи и понес его, словно добрый пастырь отбившуюся от стада овцу.

— Дешево достался Аполлодору товар, — говорили между собой торговцы, расходясь к своим палаткам.

— Да, на рынке он за них втрое, если не вчетверо, выручит.

Слыша их слова, Клеон подумал: «Вот почему центурион говорил, что сегодня для меня „черный день“. А для Аполлодора он, значит, „счастливый“.

Пока Орозий тащил его, Клеон так и не открыл глаза: ему стыдно было всех этих людей, которые только что перед ним заискивали.

Глава 10. Галл

Целый день Клеон пролежал в пыли под повозкой, куда бросил его Орозий. Рабы, укрывшиеся тут от солнца, пробовали с ним заговаривать, но он молча от них отворачивался. Легкая цепь не мешала ему двигаться, но он лежал словно мертвый и слушал, как Лев то рычал, стараясь сбросить намордник, то пытался завывать, чтобы излить свое горе, но из сжатых его челюстей вырывалось только какое-то утробное мычание: псу туго стянули морду ремнем, чтобы он не кусался. Лапы его также были затянуты, и Лев не мог даже подползти к хозяину. Клеон ломал голову, как бы незаметно развязать Льва. Будь Лев на свободе, Клеон натравил бы его на Аполлодора и надсмотрщиков, и тогда (почем знать?) остальные рабы, может быть, присоединились бы к нему, сбили бы с него цепи и, вскочив на коней, ускакали бы вместе с ним из этого проклятого места. Но раз Лев связан, у Клеона не было никакой надежды освободиться… Да еще «черный день» сегодня… Клеон теперь хотел только одного — умереть.