Бой тигров в долине. Том 1 - Александра Маринина

– Я здесь живу и работаю.

– Да? И кем, можно узнать? Нет, – тут же спохватился активный Борис, – это я просто так спрашиваю, из чистого любопытства. Я помню, мы обещали в душу к вам не лезть и ни о чем не расспрашивать. Но мне как ученому просто интересно, кем можно работать в Москве, приехав из Казани. У вас какое образование? Только школа или институт тоже?

– Факультет журналистики и социологии Казанского университета, – тихо пробормотал гость. – А что? С таким образованием у вас в столице делать нечего?

Марго показалось, что в его голосе прозвучал вызов. Неужели у мальчика в этом вопросе кроется болезненная мозоль? И неужели именно из-за этого он впал в такое отчаяние?

Но Борис, похоже, ничего не заметил и продолжил расспросы:

– Вот мне как раз и интересно, что молодой человек с таким образованием может делать в Москве. Чем вы на жизнь зарабатываете?

– Курьер в интернет-магазине, – коротко ответил Ленар. – А что? По-вашему, это недостойная работа?

– Более чем достойная, – успокоила его Марго. – Просто жаль времени, потраченного на ваше образование. Неужели другой работы в Москве не нашлось? По специальности.

– Да нет, работа есть, – пожал плечами Ленар.

По его равнодушному тону стало понятно, что тему развивать ему неинтересно. Марго стала накладывать в тарелки угощение, еда была простой, не деликатесной, но очень вкусной и приготовленной с душой.

– Вы поешьте, Ленар, – заботливо сказала она, кладя на маленькую хлебную тарелочку треугольный пирожок с рисом. – Поешьте, и вам станет полегче, много раз проверено.

Ленар поднес пирожок ко рту, откусил, начал было жевать и вдруг заплакал. «Ну вот, – с облегчением подумала Марго, – лед тронулся. Сейчас мальчик оттает и начнет рассказывать, а там, глядишь, и мы с Боренькой чем-нибудь помочь сможем».

Маргарита Михайловна и Борис Леонидович молча и терпеливо ждали, пока гость сможет взять себя в руки. Ленар плакал тяжело и скупо, как и все мужчины, не всхлипывая и вообще не издавая ни звука, только вытирал пальцами слезы, катившиеся из глаз, да судорожно сглатывал. Через несколько минут Борис протянул ему чистый носовой платок. Ленар вытер лицо и руки и мучительно покраснел.

– Простите. У вас праздник, а я тут со своими переживаниями… все вам испортил… Я пойду, наверное.

– Ну вот еще! – фыркнул Борис. – Куда это ты пойдешь? Ничего, что я на «ты»? Мне кажется, разница в возрасте вполне позволяет. Сколько тебе лет?

– Двадцать пять.

– И что же с тобой приключилось такое в двадцать пять лет, что ты на Новый год остался один на один со своей бедой? Не хочешь поделиться? Я помню, помню, я обещал не лезть, но предложить-то я должен, правда?

Ленар наконец поднял голову и печально посмотрел сначала на Бориса, потом на Марго.

– Спасибо вам за участие. Я вам очень благодарен, правда. Но зачем вам мои беды, когда у вас праздник? Не хочу портить вам настроение. Я лучше все-таки пойду.

Борис перехватил взгляд Марго, красноречиво говорящий: «Не держи его, отпусти, перестань уговаривать».

– Хорошо, твоя воля, – ответил Райнер. – Тебе пирожков с собой завернуть?

Ленар отрицательно покачал головой, встал и вышел в прихожую. Он молча натянул куртку, влез в ботинки и внезапно сполз по стене, присел на корточки и разрыдался уже в голос. Его трясло, он никак не мог справиться с собой и очнулся только тогда, когда обнаружил себя сидящим на диване в окружении Бориса и Марго.

– Ну вот, – констатировал Райнер, – это называется «я ушел». Да куда тебе идти-то в таком состоянии? Ты и двух шагов не пройдешь. Давай-ка ты сейчас снова разденешься, разуешься, спокойно сядешь и все нам расскажешь. Даже если мы тебе не сможем ничем помочь, тебе все равно станет легче, хотя бы от того, что ты уже не один со своей бедой, а нас как минимум трое.

Ленар молча кивнул, отер лицо рукавом свитера и отправился в прихожую.

– Ванная направо! – крикнула ему вслед Марго. – Тапочки на полке, темно-синие.

Через несколько минут он снова появился в комнате, уже без куртки, на ногах темно-синие теплые шлепанцы без задников, волосы влажные, лицо умытое и сосредоточенное.

– Только начинай с самого начала, – предупредил Борис Леонидович. – Я, видишь ли, по профессии историк, люблю танцевать от печки, чтобы было понятно, что было раньше, а что потом.

Ленар Ахатович Габитов, двадцати пяти лет, приехал в Москву из Казани несколько месяцев назад. Живет у дальних родственников, которые в Москве осели еще в начале семидесятых годов прошлого века и имеют квартиру. Работает курьером в интернет-магазине. Его любимую девушку по имени Наташа арестовали и обвинили в том, что она убила свою младшую сестру. А Ленар точно знает, что она не убивала и убить вообще никак не могла, потому что в тот день они все время были вместе, с самого утра и до позднего вечера, когда он проводил Наташу домой, где у входа в ее квартиру на нее набросились и надели наручники. Следователь начал допрашивать Наташу, а оперативник по фамилии Шведов позвал Ленара на кухню и стал задавать ему вопросы. Ленар честно все рассказал, по минутам расписал, как они с Наташей провели день, но этот Шведов оказался страшным ксенофобом, едва увидев паспорт Ленара и прочтя его имя, сразу сморщился и заявил, что такие гастарбайтеры, как он, никакого доверия у следствия не вызывают. Ленар пытался возмущаться, убеждать, доказывать, но Шведов обозвал его «чернозадым лимитчиком» и велел заткнуться, а иначе следователь упечет молодого татарина за лжесвидетельство, потому что ему, Шведову, совершенно очевидно, что Ленар просто-напросто пытается составить ложное алиби своей сожительнице. Он так и сказал: «сожительнице», а не подруге или хотя бы любовнице. И Ленара это почему-то оскорбило даже больше, чем слова о «чернозадом лимитчике и гастарбайтере». А другие милиционеры в это время обыскивали Наташину квартиру и нашли деньги. Много денег. Эти деньги и послужили главным доказательством того, что она убила сестру.

Наташу увезли, на следующий день Ленар ходил в милицию, искал, с кем можно поговорить, кому объяснить, что Наташа не виновата, его отфутболивали из кабинета в кабинет, потом соизволили сказать, что объяснения надо давать не здесь, а в следственном комитете, это совсем в другом месте. И фамилию следователя назвали. Ленар поехал, долго сидел внизу, возле входной двери, ожидая, пока до следователя дозвонятся и он согласится его выслушать и выпишет пропуск. Прождал почти целый день, хорошо, что на работе попросил отгул. Но все было напрасно. Следователь его выслушала и не поверила ни одному слову. И что ему теперь делать, Ленар не понимает. Как помочь Наташе? Как доказать, что она не убивала свою сестру? Как заставить следователя поверить в его показания? Он как чувствовал, что не будет добра от денег, которые неизвестно откуда взялись.

А сегодня вообще произошло такое, после чего Ленар даже не смог вернуться домой, к дяде Рифату и тете Динаре. Как сел на лавочке на бульваре, так и просидел несколько часов.

Сегодня хоронили Наташину сестру Катю…

Певец взял фальшивую ноту, но нисколько не смутился и продолжал гнать всеми любимый хит. Владимир Григорьевич Забродин искоса глянул на сидящую рядом жену: Анна, обладающая отменным слухом, фальшь заметила и болезненно скривилась. Вся прочая публика на такие тонкости внимания уже не обращала, все были возбуждены и подогреты обильным хорошим спиртным. По залу бесшумно и плавно сновали официанты с подносами в руках, на импровизированной сцене сменяли друг друга самые известные в стране артисты, музыканты и певцы, а ведущий праздника, кинозвезда, изо всех сил старался быть веселым и заводным. Впрочем, ему это удавалось, все-таки он был настоящим профессионалом.

Владимир Григорьевич окинул взглядом переполненный зал и тихонько тронул жену за руку:

– Анюта, я прогуляюсь, что-то здесь душновато.

– Разве? – удивленно откликнулась Анна. – А мне кажется, даже зябко немного. Во всяком случае, здесь точно не душно. Ты здоров, Володя? Может быть, у тебя начинается бронхит и тебе просто не хватает дыхания? Хочешь, поедем домой?

Он хотел. Но так рано уезжать неудобно, хозяин новогоднего приема – его давний знакомец и партнер по бизнесу, обидится еще. Надо протянуть хотя бы часов до трех, а сейчас только четверть второго.

– Нет-нет, – торопливо успокоил он жену, – я в полном порядке. Просто засиделся. Пойду пройдусь по зданию, выйду на улицу, подышу морозом.

– Накинь что-нибудь, – заботливо проговорила ему вслед Анна, – не выходи раздетым.

Забродин кивнул на ходу и стал пробираться к выходу из зала. Он хорошо знал это здание, в котором бывал не раз, и, не раздумывая, поднялся на третий этаж, где были бильярдная и библиотека. Из бильярдной доносились голоса и тянуло табачным дымом, туда Забродин даже заглядывать не стал и сразу толкнул дверь, ведущую в библиотеку. Здесь было пусто, темно и тихо, как раз то, что он искал. Он включил свет и уселся в мягкое глубокое кожаное кресло. Прикрыв глаза, стал вспоминать прежние праздничные приемы по случаю дней рождений и всяческих презентаций, в том числе и те, которые проводились здесь же. Удивительно, как раньше ему все нравилось! Как весело было, с каким удовольствием он общался со старыми знакомыми и заводил новых, с какой готовностью смеялся шуткам известных артистов-юмористов, приглашенных хозяевами, с каким упоением любовался красивыми молодыми девушками, которых на такие приемы привозили специально для развлечения гостей. И куда все делось? Почему стало скучно, пресно, неинтересно? Раньше он не любил встречать Новый год в России, старался уехать куда-нибудь, то в Штаты, то в Европу, то в теплые страны, где в январе можно было плавать и загорать, ездил иногда с женой, иногда с подругами. В прошлом году впервые не поехал. Не захотел. Стало скучно. И в этом году тоже остался дома. Была бы его воля – он бы и на прием не пошел, отсиделся бы в своем просторном доме, может, посмотрел бы хорошее кино, а может, и вовсе спать улегся бы. Праздник больше не будоражил. И поездки не привлекали. На этот прием он отправился исключительно потому, что все в его тусовке знали: Забродин остался в Москве, и не появись он хоть где-нибудь в новогоднюю ночь, сразу поползут разго-воры, мол, с ним что-то не так. А зачем ему такие разговоры? У Забродина репутация мужика крепкого, сильного и физически здорового, и не нужно давать людям повод сплетничать о том, что он слабеет. Да и Анну развлечь хотелось, все-таки она так много занимается своей работой и своей наукой, света белого не видит, разве правильно лишать ее праздника? Но боже мой, как же ему тошно! Анюта, девочка, все видит, все знает, понимает, как ему все обрыдло, старается хоть чем-то отвлечь, заинтересовать, то поездку какую-нибудь предложит, то разговор заведет о чем-то нетривиальном, но все ее попытки тонут в мутном болоте равнодушия и безразличия, которое затопило душу миллиардера Забродина.