Шёпот стрекоз (сборник) - Владимир Янсюкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ольга криво усмехнулась.
– Не знаю, Сергей Петрович…
– Тогда убери её совсем, эту стрекозу!
– Она сама везде вылезает.
– Она что у тебя, живая? А если серьёзно, твоя стрекоза застит пейзаж. Она преломляет его в нежелательном свете, понимаешь! Заказчику это не понравится. И ещё некоторые вещи… Твои растения, не спорю, мастерски изображённые, выглядят по крайней мере странно. Это даже не растения, а какие-то замаскированные под растения… мерзкие рожи! Как будто ты перед этим Босха насмотрелась или ещё что-то в этом роде…
– Сергей Петрович…
– Не желаю слушать!
– Вы – как мама. Почему?
– Я знаю, что ты скажешь.
– Сергей Петрович, пока не поздно…
– Поздно. Назад хода нет.
– Выслушайте меня, пожалуйста! Передайте эту работу кому-нибудь другому. Хотя бы Ирке Симакиной. Она справится. У неё везде солнце, и птички поют. А у меня… не получится.
– А о чём ты думала, когда соглашалась!
– Вы сами настояли.
Аполлонский загрустил.
– У меня не получится, Сергей Петрович. И вообще… я устала.
– Что случилось?
– Да ничего не случилось, правда!
– Дома… всё в порядке?
– В идеальном.
– И с ребёнком? У тебя ведь девочка, да?
– Ксюша, – Ольга невольно улыбнулась. – И с ребёнком полный порядок. С ней мама сидит. Просто… я не могу.
– Я понимаю… тебе сейчас трудно, – Аполлонский тронул Ольгу за локоть и заглянул в глаза. – Тут дело не в «не могу», Удальцова…
– А в чём?
– Ну, ладно… Видимо, сегодня с тобой не сговоришься. Отложим этот разговор. И с документами повременим.
Выйдя на улицу, Ольга направилась к остановке автобуса, но, постояв с минуту в новеньком прозрачном павильончике, двинулась пешком. Вскоре её нагнал Аполлонский.
– Извини за назойливость. Вижу, отправилась пешком, и я с тобой прогуляюсь, не возражаешь?
– Не возражаю.
– Тебе – куда: прямо, налево, направо?
– Прямо и прямо.
– Очень хорошо. Прямой путь не всегда интересный, но… всегда ясный.
– Это вы к чему?
– Да так, для разговора.
– Вы не любите молчать? Или боитесь?
– Какая ты резкая сегодня, Удальцова.
– Я всегда такая. Просто вы не знаете.
– Да как же не знать! А сегодня – особенно резкая. Нет, люблю помолчать. И не боюсь. Иные слова опаснее безмолвия. Но в данном случае молчание неконструктивно.
– Понятно. Будете уговаривать.
– Не буду. Можно просто поболтать о чём-нибудь не относящемся к нашей работе. Вот скажи, ты любишь читать?
Ольга саркастически усмехнулась.
– Понял. Не любишь.
– Из ничего не значащих междометий вы делаете поспешные выводы, Сергей Петрович.
– Ага, значит, любишь.
– И да, и нет.
– А это уже интересно! Почему – да?
Ольга задумалась.
– Если серьёзно, трудно сказать в двух словах…
– А почему – нет? Или также трудно…
– Да! – Ольга вдруг развеселилась.
У Аполлонского зажглись искорки в глазах, но выражение лица осталось неизменным.
– Я не случайно спросил тебя об этом. Настоящее чтение, как известно, отнюдь не развлечение, а интеллектуальная работа. Я-то как раз думаю, что ты много читаешь. И не полусветскую болтовню известных жанров, а… А поэзию ты любишь? Ну вот, например, чьи это стихи?
Я чувствую непобедимый страхВ присутствии таинственных высот.Я ласточкой доволен в небесах,И колокольни я люблю полёт!
И, кажется, старинный пешеход,Над пропастью, на гнущихся мостках,Я слушаю, как снежный ком растётИ вечность бьёт на каменных часах.
Когда бы так! Но я не путник тот,Мелькающий на выцветших листах,И подлинно во мне печаль поёт.
Действительно, лавина есть в горах!
И тут неожиданно Ольга подхватила:
И вся моя душа – в колоколах,Но музыка от бездны не спасёт!
Аполлонский резко остановился, вскричал:
– Не может быть! Я потрясён! Ну-ка, ну-ка, дай на тебя погляжу. И когда ты всё успеваешь?! А говорят, современная молодёжь ничего не читает! Выходит, враки! А проза? Какую книгу ты закрыла последней в этом году?
– «Идиота».
У Аполлонского даже зарумянились щёки от удовольствия.
– Выходит, я в тебе не ошибся! И это бодрит! – как любит повторять моя соседка. А изречение Достоевского о красоте тебе, надеюсь, известно?
– Что «красота спасёт мир»?
– Именно! – Аполлонский чуть не взвизгнул от восторга, но тут же настроился на серьёзный лад. – А спасёт ли? Как думаешь?
– Смотря, что понимать под красотой.
– Точнее, что Фёдор Михалыч понимал под красотой!
– Именно! – выскочило у Ольги с пародийным пафосом, но Аполлонский пропустил эту выходку мимо ушей.
– Ты знаешь, когда я учился в школе, я эту самую фразу о красоте понимал буквально. Как категорический императив, что ли… Как некий непреложный закон, которому в результате все добровольно подчинятся. Вот, мол, наступит всеобщая красота, и мир будет спасён! Смешно, правда?
– Не смешно.
– Согласен. А ведь Фёдор Михалыч указал, пожалуй, на единственно возможный путь. Но никакой непреложности, к сожалению, в этом нет. И спасение миру в обозримом будущем не грозит. Красота его обходит стороной…
– Но что такое красота?
– …И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,Или огонь, мерцающий в сосуде?
Сильная штука – ассоциация!
– А это Заболоцкий!
– В точку.
– А откуда она берётся? Кто её создает?
– Хороший вопрос. Будь я верующим, сказал бы – Бог. Но уж никак не человек! И он заблуждается, если думает, что красота исключительно дело его рук. В нём говорит честолюбие. Красота нерукотворна. Её не создают, её открывают. Её постигают. И что такое вдохновение, как не предчувствие красоты!? Но… человек так занят приземлёнными наслаждениями, что, похоже, кроме комфорта его ничто по-настоящему не интересует. Был у меня лет эдак пять назад один ученик… Лихой, самонадеянный… Всё говорил, извини за точность: «Мне красоту навести, как два пальца об асфальт!» Глупое самомнение. Красивый дизайн – это ещё не красота. Красоту, о которой мы говорим, не наводят. Она не антураж, не средство. Она сама цель. Она не производное, она изначальное. Она вне моды, вне времени. Мода переменчива, красота вечна и неисчерпаема. Она заложена в природе, в космосе, в «музыке сфер», как любили выражаться наши возвышенные предки… Она за пределами Добра и Зла. В ней нет контрастов, она лишена противоречий, она едина!
– Получается, пока существуют Добро и Зло, красота останется для нас недоступной?..
– Вполне возможно. Нужно новое зрение. Красота – это свет без тьмы, любовь без ненависти, дружба без вероломства… Её предназначение не украшать нашу бестолковую жизнь, а прояснять её! Вот что может спасти мир! Но… истинная красота – тайна. Её надо разгадать и внять ей. Повернуться к ней лицом и пойти ей навстречу. И ведь, казалось бы, и ходить недалеко – она разлита в каждом из нас, как носителе космической гармонии! Человеку следует прежде заглянуть в себя…
Аполлонский остановился, потёр лоб длинными, слишком тонкими для мужской руки пальцами.
– Впрочем… как заметил философ, человека-то уже нет. Осталась одна функция! Он сделался плоским, как картинка в глянцевом журнале. А раз так. То и заглядывать, в сущности, некуда… И вот ведь какая штука… чем дальше человек уходит от себя, тем призрачней становится его возможная связь с той неуловимой субстанцией, которую мы называем красотой, и которой, теша своё самолюбие, ещё пытаемся овладеть… Да, человека надо собирать заново!.. И я тебя прекрасно понимаю, Удальцова! Эти твои «рожи»…
– Сергей Петрович!
– Да-да, помню, обещал не трогать работу… Я всего несколько слов… Ведь что такое образы, как не преломлённые отражения наших столкновений с действительностью. И твоя стрекозка – тоже… Кстати, у того же Мандельштама есть замечательные строки о стрекозах:
Стрекозы быстрыми кругамиТревожат чёрный блеск пруда,И вздрагивает тростникамиЧуть окаймлённая, вода.
То пряжу за собою тянутИ словно паутину ткут,То, распластавшись, в омут канут,И волны траур свой сомкнут.
И я, какой-то невесёлый,Томлюсь и падаю в глуши —Как будто чувствую уколыИ холод в тайниках души…
– А этого я не помню…
– И вот что я тебе скажу, Удальцова: есть излюбленные идеи, а бывают излюбленные раны… А с этим ой как надо бороться!.. Прости, опять не туда забрёл… Так вот – красота… Она трудно постигаема, потому что плотно окутана нашими заблуждениями… А это такой толстостенный кокон, что вряд ли когда-нибудь бабочка, именуемая красотой, выберется оттуда без нашей помощи. Без моей, без твоей, без чьей-либо ещё… Ведь кто-то же должен пробивать стену и обращать слепых в зрячих! А, как думаешь?! Человек относится к красоте потребительски, он хочет пользоваться ею, как вещью. Он думает, что её можно купить, поставить в доме – и это самое распространённое заблуждение!.. Красота бесплотна, как воздух, которым мы дышим. И пока дышится, нам нет до него дела. А вот когда начинаем задыхаться – вспоминаем об экологии…
