Время всегда хорошее - Андрей Жвалевский

– Я смотрю, – строго сказала мама, – ты уже совсем здоровый!

Я подумал и кивнул.

– Значит, завтра отправляешься в школу. Экзамен на носу, нечего дома прохлаждаться!

Сначала я обрадовался, что школа тут все-таки есть, а потом испугался. Экзамен? Какой еще экзамен? Ведь экзамены только после восьмого класса сдают! Мама моего изумления не заметила, потому что ящик звонко чирикнул и перестал гудеть. Мама достала из него тарелку и поставила передо мной. Еда была горячая.

И я понял, что это меня совсем не удивляет. Особенно после того, что я узнал про экзамен. А что я узнал про экзамен? Да ничего! Узнал, что он есть. Маму решил ни о чем не расспрашивать. Я уже привык, что по условиям эксперимента должен все узнавать сам.

Оля, 1980 год

Разбудила меня мама. Собиралась я долго и мучительно. Хорошо, что мама не задавала вопросов, а молча пихала мне то, что нужно надеть. Я с трудом влезла в жуткое коричневое платье, сверху мама навертела какой-то несуразный передник мрачного черного цвета, а на шею зачем-то привязала красный платочек. Гламурненько… Но очень неудобно! Сто летя юбок не носила! Вернее не носила я их почти через сорок лет, считая от сегодняшнего дня. Но если об этом думать, можно тихо сойти с ума.

Мама хмуро напялила на себя очередной хламидный пиджак и принялась красить губы. Ну, к маминой утренней хмурости я уже привыкла, она всегда оживает только к обеду, но к такому маминому виду привыкнуть невозможно!

– Слушай, мам, – не выдержала я, – а почему ты все время в такой мрачной одежде ходишь?

– В какой мрачной? Нормальный деловой костюм.

– А почему такой темный? И юбка эта тебе не идет…

– Что значит «не идет», нормальная юбка. Ольга, что-то ты много себе позволяешь!

Я оторопела, все никак не могу привыкнуть, что тут мама совсем не терпит, когда я с ней начинаю как с подружкой разговаривать. Даже обидно!

– Мам, но что ты сразу обижаешься! Просто ты одеваешься, как будто ты…

Я долго не могла подобрать слово. Не скажешь же «пожилая» женщина, точно обидится…

– Как будто ты зрелая женщина! Дурацкое слово! Но, может, не обидное?

И мама не обиделась, удивилась, скорее.

– А я какая? Оль, мне уже тридцать восемь лет! Я давно не девочка. И у нас не принято ходить на работу абы в чем. У нас солидный институт. Нашему отделу, между прочим, в следующем году разрешили еще две кандидатские защитить. И премию обещали поднять квартальную, если план выполним.

Я опять не поняла и половины из того, что услышала, мысленно плюнула и решила разобраться с этим потом. Тем более что мама уже активно выпихивала меня из дома.

Вышла я из дома… И очень хорошо, что у подъезда меня ждала Ира, потому что без нее я б до школы не дошла. То есть точно бы опоздала, пока б рассматривала все вокруг. Двор вроде б наш, но какой-то странный, что-то не то…

– Ира, – сообразила я, – а где все машины?

– Какие машины? – удивилась она.

А я оглядывала двор и не верила своим глазам. Обычно за припаркованными авто не было видно травы – они стояли в два ряда вдоль бортика, а если б могли, встали бы еще на пару рядов наверх. Сейчас во дворе было пусто.

Но Иру это нисколько не удивило, она с завидным упрямством волокла меня в школу. Идти было неудобно, ветер поддувал под юбку, норовил ее задрать выше головы. А колготки, о эти колготки… Помню, бабушка мне рассказывала, что когда она была маленькой, то колготки еще не придумали. И носили они чулки на подвязках до груди. Возможно, это было еще хуже, хотя по-моему хуже некуда… Эти колготки скукоживались и собирались отвратительными гармошками, и утешало только одно – так выглядели абсолютно все девочки, которые, так же как мы, спешили в школу.

А наш район я узнавала с трудом. Деревьев почти нет, дорог нет совсем. Вокруг сплошные новостройки, стоящие среди топкой грязи. Видимо, недавно шли дожди… В грязи, на самых оживленных местах, где больше всего ходят люди, были проложены досочки, по которым резво перемещались бабушки с маленькими детьми, тетеньки на каблуках, дяденьки в костюмах, а также многочисленные школьники. Все прыгали по этим дощечкам так резво и слаженно, что я просто диву давалась, как они натренировались. Дошли мы до школы. Тут все не сильно изменилось, школа явно новехонькая, только построенная. Чистая пока и ухоженная. Конечно, без стеклопакетов, блестящего ламината на полу и компа на входе, который считывает индивидуальную карту каждого входящего, но в целом это была моя школа. Даже раздевалка нашего класса оказалась на том же месте, что и была.

Но дети, дети все-таки были другими. Они все были какие-то… дикие и приставучие. Все вокруг бегали и кричали, все норовили потрогать и спросить что-нибудь дурацкое:

– Как дела?

– Ты пришла?

– На урок идем?

Я просто дурела от идиотизма вопросов. Нет, я не пришла, нет, не идем… Я совершенно не понимала, какое им вообще до меня дело? Кто им позволил трогать меня руками, дергать за волосы и хлопать по спине? Почему они так громко смеются, смотрят мне в глаза и беспрерывно что-то спрашивают? Чувствовала я себя ужасно. Так ужасно, что даже забыла, что мне бы нужно подсказки собирать, а не просто так по сторонам глазеть. Ира утащила меня к кабинету математики (надо же, он на своем месте), и тут прозвенел спасительный звонок на урок.

Витя, 2018 год

Весь вчерашний день я провел лихорадочно, но как-то бессмысленно. Сначала пытался разобраться в «аське». Прочитал все, что там было, но так и не понял ничего. Кажется, люди (или роботы?), которые писали сообщения, что-то знали обо мне важное и нужное. Но использовали они такие удивительные слова, что смысл от меня ускользал – «лол», «фича», «кирдык», «лохануться»…

В общем, в школу я проспал. Смутно помню, как мама меня запихнула в машину, потом вытащила из машины, отбуксировала к школе (нашей, но какой-то слишком нарядной) и сдала с рук на руки какой-то аккуратной бабушке.

– Карту! – строго сказала она, улыбаясь.

Это было жуткое зрелище: глаза, как у Снежной Королевы, а сама улыбается. Я оцепенел.

– Карту! – повторила бабушка и улыбнулась еще шире.

Мне стало еще страшнее. К счастью, тут мимо меня пробежал какой-то мальчик, он на бегу выхватил небольшой цветной прямоугольник из кармана и быстро провел им по какому-то прибору. Прибор пискнул, мальчик пронесся мимо него, даже не притормозив. Наверное, у меня тоже должна была быть такая карточка. Порывшись в карманах, я действительно выудил цветной прямоугольник. Он был на ощупь очень гладкий и твердый. Я протянул карту бабушке. Она улыбнулась еще шире, так, что стали видны все зубы – белые, без единой дырочки.

– Я думаю, Виктор, вы сами в состоянии поднести вашу персональную карту к сканеру.

Я решил больше не спорить. Еще немного – и бабушке придется так сильно улыбнуться, что лицо треснет. Я поднес карточку к прибору. Тот пискнул. Я вопросительно посмотрел на бабушку. Та благосклонно кивнула. И стала улыбаться еще шире.

Я прошел мимо нее, стараясь не смотреть на это ужасное зрелище.

Уже внутри понял, что совершенно не представляю, куда идти. Я даже не спросил у мамы, в какой я параллели! Пришлось лезть в рюкзак и искать дневник. Ага, 6 «Б»… Стоп! Как шестой? Я же только в пятом учусь? Неужели я пролежал в этом… анабиозе целый год!

От страха я проснулся окончательно и испугался еще больше. На мне не было не только галстука, но и школьной формы вообще! И все остальные, кого я успел увидеть, тоже одеты кто во что. Подробно рассмотреть не успел – все слишком торопились…

Я глянул на большие круглые часы, и меня нагнал другой страх, более привычный. Я понял, что осталась всего минута до начала занятий. Глянул в дневник – первая сегодня математика. Кстати, и дневник какой-то непривычный… Как и рюкзак, в котором не было ни одного учебника или тетрадки, зато лежал какой-то прямоугольный ящик… Но разбираться было некогда. Я бросился к кабинету математики, надеясь, что он-то хоть остался на месте. К счастью, так и оказалось. В кабинет я вбежал вместе со звонком.

Пробежался глазами по рядам. Все почему-то сидят по одному человеку за партой. А вон та пустая. Наверное, моя.

Я еле успел занять парту, как в класс вошел учитель. Все поднялись из-за парт.

– Садитесь! – сказал он. – Напоминаю, что сегодня у нас важный тренинг…

Сердце у меня забилось чаще. Почему-то я понял, что сейчас и начнется настоящее мое участие в эксперименте.

Оля, 1980 год

Ox, как же я ошибалась, считая, что звонок меня спасет. Дальше все было еще хуже. В классе творилось что-то несусветное. Вместо того чтоб сидеть и спокойно общаться, как это делают у нас все нормальные дети, мальчишки носились по кабинету, дрались книгами и гоготали. Девочки вели себя чуть получше, они просто сгрудились в кучку и шушукались, зыркая глазами в сторону мальчиков.

Вместо удобных парт тут стояли обычные столы, причем за каждым столом сидело по два человека. Ужасно, даже на уроке мне придется терпеть рядом чье-то присутствие. Мальчишки угомонились, только когда в класс вошла математичка. Эта была женщина странного возраста, с высоченной прической и опять-таки в мешковатом костюме. Лицо вроде молодое, но в целом выглядела она лет на пятьдесят.