В пустыне Мохаве - Луис Ламур

Засуха уничтожила урожай и пастбища, Старику Бену ничего больше не оставалось, кроме как отдать ранчо, но что он будет тогда делать искалеченный старик?

Вино согрело его кровь, он стал рассказывать о прошедших днях, о набегах, о поединке с моим дедом. Пока мы разговаривали, он подолгу смотрел на меня или отводил взгляд, прислушивался к моему голосу, когда мне удавалось вставить несколько слов. Мне показалось, что он что-то задумал, затаил какую-то тайную мысль, которая покоилась в его темной душе.

Доринда слушала, иногда выходила из комнаты и возвращалась. Я заметил, что она не пила... намеренно? Иногда у нее прорывалось нетерпение, она хотела, чтобы я уехал, потому что не видела смысла в нашем разговоре.

Я тоже подумывал уехать, когда старый Бен вдруг сказал:

- Ты должен переночевать здесь, Саккетт, у нас хватит места. У тебя еще достаточно времени на охоту за золотом. Утро вечера мудренее.

Он пристально посмотрел на меня и поставил стакан на стол.

- Родриго сказал, что ты хотел купить лошадей или мулов и припасы для продажи в шахтерских городах. Твои планы еще не изменились?

- Нет, но я буду покупать, когда найду золото.

Бен жестом указал на равнины, окружающие дом.

- Они хотят отнять все это, но у меня есть достаточно мулов, и я отдам их тебе... за небольшую цену. Я прикажу, чтобы их пригнали для тебя.

Он неожиданно схватил палку, словно собираясь встать, затем посмотрел на Доринду.

- Скажи, чтобы за мной пришли и проводи мистера Саккетта в его комнату.

Бен Мандрин помолчал.

- В комнату Пио, - добавил он.

Она удивилась, но вышла и вернулась с двумя вакеро. Они подняли Старого Бена вместе с креслом и вынесли из комнаты. Когда они вышли, я допил вино и поставил стакан на стол.

- Я никогда не видела его таким, - сказала удивленная и встревоженная Доринда. - Он никогда так долго не разговаривает с незнакомыми людьми.

- Это от того, что он вспомнил прошлое. Я упомянул битву при Гаттерасе, и ему на память пришли добрые старые дни.

Ее удивление, казалось, прошло.

- Да, да, должно быть из-за этого.

Доринда была очень красивой женщиной, но я стал замечать холодность, на которую раньше не обращал внимания, хотя с самого начала относился к ней с настороженностью.

- Но в комнате Пио! - продолжала она. - Он никогда никого не пускал в эту комнату, кроме старого губернатора.

- Пио Пико?

- Они были друзьями... по-моему, дружат и до сих пор, хотя сейчас старик редко выходит из дома.

И больше она ничего не говорила.

Ужинали мы вчетвером: Старый Бен, Родриго, Доринда и я, но теперь Старый Бен молчал. Только однажды он сказал: - Недалеко от Моры в Нью Мексико случилась перестрелка, в которой участвовали какие-то Саккетты. Один из них женился на мексиканке.

- Это мои братья, - сказал я.

Он ел с аппетитом, но вина больше не пил - только несколько чашечек крепчайшего кофе. Я на своем веку выпил немало кофе и привык к тому, какое готовят в ковбойских лагерях: такому крепкому и густому, что в нем даже подкова будет плавать.

Я устал и хотел спать. К счастью, после ужина мы совсем недолго сидели за столом.

В моей комнате стояла огромная роскошная кровать, а на столике с мраморной столешницей - таз и кувшин с водой. На каменном полу лежал ковер с длинным и густым ворсом и стояло кресло. В комнате было еще одно окно и еще одна дверь, которая, наверное, вела в спальню Старого Бена.

Сидя на краешке постели я обдумал ситуацию и пришел к выводу, что в ней мало смысла. Я хотел лишь получить свое золото и отправиться обратно в горы, на шахты, но вместо этого попал на старинную испанскую гасиенду в гости к бывшему пирату.

Да, я вернул своих лошадей, но приобрел массу врагов, и не по своей вине, а только пытаясь помочь девушке, которая, оказывается, тесно связана с моими врагами... приобретенными благодаря ей.

Устав строить догадки и обозвав себя дураком, я стянул сапоги, умылся и начал раздеваться.

И вдруг отворилась дверь в комнату Старого Бена Мандрина, и он встал в проеме, опираясь на пару костылей и глядя на меня с дьявольским огоньком в глазах.

Старый пират проковылял в комнату, повернулся и опустился в кресло.

- Мне нужна помощь, мой мальчик. Мне нужна твоя помощь.

А я так и остался стоять, глядя на него с открытым ртом. На нем была одежда для верховой езды, которая когда-то была ему впору, а сейчас не очень-то подходила по размеру.

- Нам придется проехать до рассвета почти 20 миль, - сказал он. Надевай-ка сапоги.

- А вы сможете проехать 20 миль верхом? - сказал я.

- Нет... но проеду. Оставь это мне.

Я продолжал глядеть на него.

- Почему я? У вас есть люди. У вас есть Родриго. - И тут я усмехнулся. - И у вас есть Доринда.

Он отмахнулся.

- Причуда старика. Послушай, сынок, ты молод, ты силен, у тебя будет много женщин, но для меня она последняя. Я не буду говорить, что она моя, потому что это неправда, к тому же, я уверен - у нее и мысли такой нет. Она выглядит как страстная женщина, но это не так. Можешь мне поверить: ни одна великая куртизанка прошлого - а Доринда во многом похожа на них - не была страстной, любящей женщиной. Все они холодны и расчетливы. Они использовали эмоции мужчин в своих целях, они - всего лишь фасад, всего лишь обещание. Страстная женщина слишком эмоциональна, чтобы думать о своей выгоде. Доринда - другая. О своей выгоде она думает день и ночь.

- Тогда почему бы не избавиться от нее?

- Как я уже говорил, она - последняя красавица, которая живет рядом со мной. Большинство из нас так или иначе платят за любовь, а я заплатил за ее внимание, подписав ту бумагу.

В его жестких стариковских глазах появился волчий блеск.

- А теперь, с твоей помощью, я собираюсь дать им все, что они заслуживают.

- По-моему, это неправильно.

- Вот почему я выбрал тебя. Ты честен.

А я все смотрел на него.

В детстве я слышал о нем бесчисленное количество разных историй, а теперь понимал, что ни одна из них не являлась вымыслом. Мне нравился этот старый дьявол, и я сочувствовал ему.

- Что у вас на уме? - спросил я осторожно.

- Поездка на запад, в горы.

- Вы же не в форме. Скажите, что нужно сделать, и я сделаю.

Волк, сидевший в нем, показал зубы. В его глазах заплясал нехороший огонек.

- Я сам все сделаю. - Улыбка исчезла. - Все, что я собираюсь сделать это спасти свое ранчо. Никто не пострадает.

С минуту я раздумывал над этим, но так ничего не придумал. Я не умею угадывать планы других людей. Может, я слишком простодушен, может, во мне не сидит волк... не знаю. Я умею выстоять в драке на револьверах или кулаках, но можете мне поверить, не умею придумывать разные хитроумные планы, чтобы обманывать других людей.

Нечего и пытаться отгадать, что он задумал. Я знал, что помогу ему, потому что если у старика-инвалида хватит духу проехать 20 миль, то ему стоит помочь. К тому же, мне хотелось увидеть, как старый дьявол перехитрит тех, кто хотел его ограбить.

- Ладно, - сказал я.

- Седлай коней, - сказал Бен Мандрин, - и побыстрее. Нам далеко ехать.

Когда я направился к двери, старик зацепил мою руку костылем.

- Через окно, - сказал он, - за нашими дверями смотрят.

Окно открылось бесшумно, и я выскользнул в тихую ночь. Сияли звезды, а где-то на вершине дерева ухала сова. Двигаясь на цыпочках, я добрался до корраля, где стояли мои кони. Для того чтобы вывести и оседлать лучшую пару, мне понадобилось несколько минут. Затем я провел их в густую тень дома.

Я помог Старому Бену пролезть в окно и, поднимая его в седло, удивился: он был легкий, но в плечах и руках чувствовалась сила.

Я прыгнул в седло, и мы помчались в ночь. Бен поскакал впереди. Он мог ездить верхом, это точно. Бен направил коня на запад к горам, а я ехал позади и все-таки побаивался, что старик может выпасть из седла и пораниться.

В лицо дул прохладный ветер. Над нами нависла непроглядная чернота гор. Мы молча скакали на запад, и я, все время беспокоясь, посматривал на Старого Бена, но тот уверенно держался в седле - не могу представить, чего ему это стоило.

Мы ехали по темным и молчаливым холмам. Здесь паслись стада и табуны, но теперь животные спали, и мы их не видели. Один раз увидели огни и замедлили шаг, осторожно проехав мимо деревушки, окружившей ранчо.

Неожиданно мы свернули в горы, поднимаясь по узкой, едва видимой тропе. Протоптанная людьми и скотом, тропа была светлее, чем окружавшая ее земля. Пока мы поднимались, мне показалось, что я чувствую море, и вдруг, выехав на перевал, мы увидели его. Вот он лежал справа от нас - широкий, великий Тихий океан.

Старый Бен остановил коня и посмотрел в ту сторону. Я не видел в темноте его глаз, но, наверное, они наполнились тоской и жаждой моря.

Я понимал его, потому что знал это чувство - тоску по диким местам. Я не городской человек, не любитель людных мест. Мне нравится чувствовать ветер на лице, видеть колыхание долгих миль травы в прериях, тени облаков на равнине, голубые сгустки далеких холмов.