Нечеткое дробление - Пол Ди Филиппо

Я протянул руку. Она тоже. Кисть была вялой, словно дохлая рыба.

– Приятно познакомиться, – продолжил я. – За что сидим?

Мунчайлд печально потупилась.

– За девственность.

Я не нашел, что сказать.

В голове вертелось только жестокое: «О, да, могу поверить!»

30

Прополка грядок, так или иначе

– А ты за что? – спросила Мунчайлд, и я с благодарностью принял предложенный ею гамбит, дабы избежать дальнейшего обсуждения ее изумительного преступления. По крайней мере сейчас.

– Да как сказать... меня взяли за употребление грубых слов, которые не покоробили бы даже мою бабушку. Все это ужасное недоразумение. А еще меня подозревают в том, что я шпик.

Мунчайлд вытаращила глаза.

– Я всегда считала, что шпики – они как дьяволы. Никогда ни одного из них не видела. И надо же, именно я на шпика и напоролась! Ничего интереснее и важнее со мной в жизни не случалось!

На родной Земле никто никогда не звал меня чуваком или пацаном, хотя я всегда лелеял надежду, что в чем-то я аутсайдер от мейнстрима. Но дома никто и никогда не путал меня с полицейским стукачом, так что здешние постоянные обвинения в том, что я шпик, начинали меня доставать.

– В том то и беда! Я не шпик! Может, по сравнению с вами я и похож на шпика, но я не шпик.

– Тогда кто ты?

– Пришелец из другого измерения.

Мунчайлд мрачно кивнула.

– Что ж, могу представить. Это получше будет. В таком разе ты прикольней и с тобой лучше знаться, чем со шпиком.

Внезапно на меня навалилась ужасная усталость. Я не ел и не спал с самого дня своего отправления. Может, и не так долго, сколько с тех пор, теоретически, прошло времени (и кто знает, сколько длилось мое единение с Моноблоком?), но мне казалось, что с тех пор минула вечность.

Я хлопнулся на койку и закрыл глаза.

– Вот и отлично, Мунчайлд. Я рад, что за такой короткий срок знакомства удалось внести в твою жизнь столько перемен. Что с нами сделают теперь?

Мунчайлд безнадежно вздохнула.

– Не знаю, какие у них наказания для шпиков. А меня скорее всего отправят в траходром. Хотя я не теряю надежды и надеюсь выторговать марихуановую ферму.

Я молчал целую минуту. Потом – как я надеялся, спокойно и рассудительно – спросил:

– Мунчайлд, как ты смотришь на то, чтобы рассказать мне немного о вашем замечательном мире?

31

В завтра через вчера

Далее приводится рассказ девственницы Мунчайлд в моей обработке: очищенный от непонятностей и метафор, с привязками ко времени, моими догадками и логическими дополнениями. (Как оказалось, ей было всего девятнадцать, она родилась в 1983 году и по сути дела знала историю родной страны примерно так же, как я – подробности Гражданской войны: в виде салата из легенд, втиснутых в пару слов биографий великих людей, примерных мест действия и сомнительных подробностей. Как я вскоре понял, кашей в голове Мунчайлд в заметной степени была обязана характеру здешнего школьного образования.)

Ну, тем не менее.

В году 1972-м в мире Мунчайлд Ричард Никсон был ужасным мерзавцем.

Его подкосила попытка покушения на Артура Бремера во время его предвыборной кампании. В результате представление Никсона о целях деятельности резко изменилось.

Подобно загнанному в угол злобному грызуну, который прижимается брюхом к земле, – отсюда и его позднее вошедшее в широкое употребление прозвище «Хорек», – Никсон многократно усилил явные и неявные преследования недругов. Внутренний шпионаж, подслушивание, легкость вынесения смертных и пожизненных приговоров, провокации, комендантский час, грязные уловки, спланированная дезинформация в главных органах печати – набор мерзких штучек Никсона в этом мире был гораздо шире и пакостнее.

Одновременно он многократно усилил и ужесточил военные действия во Вьетнаме.

Получая помощь и поддержку от Эгню, Гувера, Вестморленда, Киссинджера, Билли Грехема, своего Кабинета и сонма меньших сошек – торговцев, водопроводчиков, аферистов, ультрахристиан, а также членов Комиссии по перевыборам, Никсон пустился во все тяжкие, устроил Уотергейт, Койнтелпро и рождественскую бомбардировку Ханоя, что, как я понял, выглядело примерно как акция Хьюберта Горацио Хамфри в Милтауне.

Как откликнулась страна, можно было бы догадаться.

Восстания, поджоги, бомбисты, стрельба, грабежи и саботаж. ЛСД в питьевой воде, провокации массовых беспорядков, дикие погромы на улицах, бойни, призывы к революции, переход к всеобщему восстанию.

За несколько недель до выборов 1972 года Никсон объявил в стране военное положение.

Это сорвало клапан. Макговерн выиграл с минимальным перевесом. (Со слов Мунчайлд, прощальная речь Никсона стала его последней знаменитой выходкой и завершилась тем, что он застыл с разинутым ртом перед камерами, ибо его сразил флебит, тромб-проникший-в-мозг, вызвавший удар, в миг превративший Никсона в овощ.)

Но спасать правительство было поздно, для системы правосудия и Конституции ничего невозможно было сделать.

Встав у руля, Макговерн завел речь о новых законопроектах, о медленном возвращении к нормальной жизни, о терпимости и осторожности, о здравом смысле и диалоге, что в результате привело к ослаблению Штатов, продолжению волнений и даже их усилению. Макговерн выдержал давление начальников Объединенных штабов и не дал применить войска для подавления гражданских волнений. Но в нескольких местах командиры частей тем не менее выслали отряды для защиты губернаторов и мэров. Результатом стали жертвы среди гражданских. Между президентом и военными начались разборки, одновременно с процедурой импичмента в шизофреническом конгрессе.

С тех пор страна Мунчайлд переживала смутные времена. Классовые и национальные войны, предательство и соглашательство, заключение мирных договоров и незамедлительное их нарушение, мародерство и погромы в пригородах, страшные пожары в гетто, героизм и трусость, тела на баррикадах и под танками, дезертирующие армии и решающая битва за Пентагон.

Короче, если в двух словах, хиппи и их союзники в конце концов одержали победу.

По всему миру был объявлен приказ о роспуске соединений американских солдат, разоружение и разрыве всех договоров со всеми прочими государствами. (Проблемы Америки тем не менее заронили искру похожих возмущений и столкновений в прочих странах по всему земному шару, будь то коммунистические или иные режимы, и в результате державы оказались слишком заняты своими проблемами, чтобы извлечь выгоду из беззащитности Штатов.) Уцелевшие внутренние противники были отданы на перевоспитание в образовательные лагеря, и наконец, после десятилетней войны, наступила всеобщая гармония.

На этом месте длинного и сбивчивого рассказа Мунчайлд к нашей камере прибыл Ангел.

– Утренняя подкурка, – объявил он, протягивая нам через решетку пару здоровенных косяков.

Мунчайлд взяла свой косяк с привычной и естественной грацией. Я схватил свою порцию с жадностью изголодавшегося человека. Ангел помог нам запалить шмаль.

После рассказа Мунчайлд мне и вправду стоило курнуть.

32

Под властью леди Саншайн

– Ну и, – произнес я после нескольких хороших затяжек, – кто теперь у руля?

Мунчайлд уже успела вытянуть свой косяк до окурка, не хуже бывалого солдата. Заложив волосы за уши, она поглядела на меня с задумчивой тоской. Я от души понадеялся, что трава не навела ее на мысль перепихнуться со мной, чтобы этой половушкой смешать присяжным карты и отвертеться от должного наказания. Она была никак не в моем вкусе, к тому же я был не в настроении.

– Никто, – ответила она. – Америка стала одной большой коммуной Мира и Любви.

– Ну, не надо, кто-то же должен издавать указы на национальном уровне. Ангелы сказали, что им платят из общественных фондов. Кто-то должен собирать налоги и распределять получку. Должна быть какая-то центральная власть... Потом, кто же руководит марихуановыми фермами, верно? Ну, и тем местом, куда тебя могут послать?

– Ну что сказать... в Сан-Франциско есть такие люди, а на местах по всей стране у них существуют помощники. Можешь называть Фриско столицей нации, если тебе по душе такие корявые выражения. Но люди во Фриско – их не выбирают, ни фига. Они... ну... вроде добровольцев. Мы зовем их «Головы».

– А кто голова у Голов?

– Типа, это... леди Саншайн.

– Кто она такая?

– Была главной герлой одного парня, главаря подпольной группы «Визер Андеграунд». Ну, а когда он помер, она просто встала в его тапки.

От травы меня пробивало на шутки.

– Ясно. Слушай, зуб даю, я знаю, как зовут тех, кто у вас ходит тут в главарях, ну, в этих Головах.

– Например?

Я выпустил колечко дыма и постарался, чтобы мой голос звучал так, словно эти люди мои личные друзья.