Джинкс - Сэйдж Блэквуд

– Вот как? – произнес Симон. – И что это значит?

– Это значит, что с некоторыми людьми лучше встречаться при свете дня.

Симон задумчиво покивал.

– Понятно. Ладно, тогда мы остаемся.

Утром, перед тем как они ушли, Дама Гламмер вручила Симону сверток, обернутый красной в горошек косынкой, и Симон засунул его во внутренней карман своей мантии. Дама Гламмер старалась передать сверток незаметно, но Джинкс все видел. Не видел только, что отдал ей Симон взамен.

Домой они возвращались другой дорогой. Вступая на каждую новую тропу, Симон останавливался и вглядывался сначала вперед, потом назад, словно ожидая увидеть кого-то.

– Нет, ты только посмотри! – сказал он на седьмом по счету перепутье.

По тропе шел еще один чародей. Этот выглядел так, как и следует чародею. Длинная белая борода, синие глаза, в которых сверкали искорки, синяя мантия и такая же островерхая шляпа. Он улыбался, однако улыбка его как-то не вязалась с кроваво-красными вспышками в облаках бешенства, которые клубились вокруг него, точно розоватые грозовые тучи.

– Что ты делаешь так далеко от своего логова, Костоправ? – спросил Симон.

Так это и есть Костоправ! Тот самый чародей, герой ужасающих историй и «бутылочного» страха! Выглядел он почти добряком, но все, что кружило в облачках вокруг его головы, указывало на иное. Из розоватых туч торчали ножи. Джинкс еще не встречал человека, чувства которого походили бы на оружейную лавку.

И он не сомневался – не будь рядом Симона, его ждала бы скорая смерть.

– Уж точно не тебя ищу, Симон, – ответил Костоправ. – Но поскольку нам выпала столь приятная встреча, я мог бы пойти к тебе домой и забрать то, что ты у меня украл.

– Нет, – сказал Симон. – Даже в обмен на то, что украл у меня ты.

– А разве я предлагал это? К тому же я и не крал ничего, – сказал Костоправ. – Всего лишь взял то, что мне причиталось.

– Сойди с тропы – и получишь от меня все, что тебе причитается.

– Пустое бахвальство, Симон, как и всегда. Ты не сможешь биться со мной – силенок не хватит. О, вижу, ожог твой уже заживает.

Теперь в обоих волшебниках кипел взаимный гнев. Костоправ продолжал сохранять мину приятного удивления, однако клинки в его розовых тучах вращались быстро и алчно.

Он мельком взглянул на Джинкса.

– Ты обзавелся мальчиком, а? И, вижу, таким, что как раз в дело годится.

Симон шагнул вперед, заслонив собой Джинкса.

– Тебя это не касается.

– Ничего у тебя не получится, Симон. Не хватит тебе ни ума, ни силы. И уж тем паче способности докончить начатое. Я всегда это говорил.

Чародеи смотрели один на другого – Симон с нараставшим гневом, Костоправ с холодной ненавистью. С трех ножей в розоватой туче теперь медленно капала кровь.

– Идем, Джинкс, – сказал, разворачиваясь, Симон.

– Да-да, иди, Джинкс, – подтвердил Костоправ. – А то дождешься, что…

– Не смей называть его по имени! – прорычал Симон.

Он схватил Джинкса за руку и зашагал по тропе прочь. Джинкс оглянулся, боясь, что Костоправ последует за ними и высосет их души. Но тот просто стоял, смотрел им вслед и улыбался.

Симона окутывал ярко-красный гнев. Джинкс подождал, пока тот выцвел до тускло-оранжевого, и только тогда спросил:

– Это и вправду был Костоправ?

– Он самый.

– Мне всегда говорили, что он по-настоящему злой волшебник.

– Правильно говорили.

– А с виду…

– Не суди о людях по виду, – сказал Симон. – И никогда не приближайся к нему, Джинкс. Никогда.

Об этом Симон мог не беспокоиться – кто бы стал к нему приближаться? Улыбка Костоправа никого одурачить не могла.

– У него в мыслях ножи были.

– Не сомневаюсь.

– Нам повезло, что мы шли по тропе, – сказал Джинкс.

– А, так ты думаешь, что он мог причинить нам вред? Что он более могущественный волшебник, чем я? Ты так думаешь?

– Нет, – ответил Джинкс, именно так и думавший.

– Набраться силы так, как это делает он, может всякий. Нужно лишь захотеть творить то, что творит он. А я этого не хочу.

– А… А что…

– И я ему ничего не должен!

Глава восьмая

Заклинание, в котором было что-то неправильное

Симон вел себя странно – даже для него. Не стряпал, да и ел всего ничего. Сидел целыми днями, изучая книгу в красном кожаном переплете, сравнивал ее, страница за страницей, с другими книгами, обходил мастерскую по кругу, а потом повторял этот обход, но уже пятясь назад, бормоча себе под нос.

На вопросы Джинкса о Костоправе он не отвечал. Джинкса же особенно интересовало, что имел в виду Костоправ, когда сказал: как раз в дело годится. Как-то не походило на то, что речь могла идти о колке дров или уборке в козьем загоне.

Однажды Джинкс проскользнул в мастерскую, когда в ней не было Симона, надеясь выяснить, что тот задумал. И увидел на самой верхней полке завязанную узлом красную в горошек косынку Дамы Гламмер. Джинкс вспомнил, как Симон засунул ее в карман, когда они покидали дом ведьмы после того загадочного разговора о магии корней. Он потянулся к свертку, однако в нескольких сантиметрах от него рука уперлась в какую-то преграду. Джинкс попытался добраться до свертка и сверху, и сзади. Казалось, что он защищен невидимым стеклянным колпаком. Симон явно наложил на него какое-то охранное заклятие.

Впрочем, Джинкс не сомневался: если он дотянется до платка и развяжет его, то увидит корни.

«Магия корней творит то, чему вообще не следует видеть свет дня», – сказала Дама Гламмер.

Охранное заклятие не мешало свертку испускать холодный мертвенный запах – или создавать такое ощущение. Ощущение несправедливости. Злого дела, которое уже не поправишь. Ледяной, вкрадчивой гнусности. Джинкс вспомнил о чувстве вины, которое он заметил в Симоне по пути к жилищу Дамы Гламмер. И спрыгнул со стола.

Тут на глаза ему попалась книга в переплете из темно-красной кожи. Та, на которую Симон тратил в последние дни так много времени. Обычно Симон не оставлял ее лежать на столе.

Джинкс открыл книгу, полистал. Книга была написана на неведомом ему языке. Он увидел рисунок, изображавший бутылку. А в ней – неясные очертания человеческого тела.

Джинкс перевернул несколько страниц. Картинки – какие-то замысловатые символы, возможно, те, которые полагается копировать с помощью мелка?

Тень Симона легла на страницу. Джинкс оторвал взгляд от книги.

– Немедленно закрой ее, – велел Симон.

Джинкс торопливо захлопнул книгу и опустил ее на рабочий стол. Он ожидал, что Симон рассердится – прежний Симон, тот, какого он знал, так и сделал бы. Однако этот странный новый Симон повел себя иначе – встревожился, показалось Джинксу. Вот появились зеленоватые облачка… чего? Может быть, страха? С чего бы это чародею пугаться?

Симон схватил книгу, запихал ее в карман мантии и ушел. Гнева в нем так и не обнаружилось. Лишь непонятная и даже пугающая тревога.

Проходили дни, недели. Книга больше ни разу не осталась там, где ее мог увидеть Джинкс.

В Симоне что-то переменилось. Джинкс не взялся бы сказать, в чем тут причина – в корнях ли, в заклинании, которое он составлял. Дама Гламмер ошиблась – читать мысли Джинкс не умел. Мысли – это тебе не книги. Они все время меняются.

Но, как бы там ни было, любой человек видит то, что само лезет в глаза, ведь так? А Джинкс видел белую, непроницаемую стену решимости Симона произвести новое заклинание и розоватые вспышки тревоги о том, что ему это не удастся или что заклинание не сработает. И об эту белую стену билась София со своей тревогой за Симона.

– Ты изменился, – как-то раз сказала она. – Это все Урвальд. Он изводит тебя.

– Урвальд тут не при чем. Просто я сейчас очень занят.

– Почему ты затеял уборку в мастерской? – спросила София.

– Потому что ее следовало затеять, – ответил Симон.

– Но ты же никогда не наводил здесь порядок, – сказала София.

«Да он и на этот раз особо не утруждался», – подумал Джинкс. Ну, может, самую малость. Всю работу выполнял, разумеется, Джинкс.

– Это моя мастерская, – отрезал Симон. – И я могу прибираться в ней, когда захочу. А объяснять тебе все свои поступки я не обязан.

Все это походило на обычную перепалку Симона с Софией и Джинкса особенно не беспокоило. В отличие от стены, которой окружил себя Симон. Стена эта существовала и раньше, однако укрывалась в самой глубине Симона и ограждала его от всех, но не от Софии. Джинкс слушал их, протирая тряпкой для пыли стопку книг. Пыль набилась ему в нос, и он чихал. Оскорбленный паук успел убраться куда подальше.

– Ты занимаешься чем-то необычным, – сказала София. – Каким-то серьезным заклинанием, которого раньше не делал, верно?

– Ты же не желаешь ничего знать о магии, так зачем спрашиваешь? – ответил, не глядя на нее, Симон.