Владимир Высоцкий знакомый и незнакомый - Любен Георгиев

Мне запомнилось, что Высоцкий всегда отвечал очень неохотно, приблизительно и уклончиво на вопросы о его намерениях. А людям это было интересно, они спрашивали его об этом постоянно, не подозревая, что все это зависит от его отношений с руководством киностудий и режиссерами в данный момент. О своих творческих планах могли говорить свободно и обстоятельно артисты с прочным положением. Но не он. Его предполагаемое появление на экране было всегда весьма проблематично. При этом, когда решался вопрос об участии Высоцкого в каком-либо фильме, те, кто возражал, не обязаны были даже аргументировать свои соображения, достаточно было внести в протокол что-нибудь вроде: «Как? Разве на «Мосфильме» кончились актеры, если вы собираетесь приглашать на эту роль Высоцкого?» Подобное «основание» давало возможность отвергнуть любую кандидатуру и трудно определить, где кончались вкусовщина, неприязнь, откровенная демонстрация враждебности и начинались убежденность в собственной непогрешимости, безответственность и произвол. Даже когда уже шел съемочный процесс, даже после того, как фильм был отснят и озвучен, актер не был уверен, что картина дойдет до экрана. Работа, начинавшаяся при одном настроении вышестоящего начальства могла быть закончена при совершенно иной ситуации. В эстетическом геноциде нет логики, есть лишь капризы или слепое, фанатичное преследование имен по соображениям, недоступным пониманию беспристрастных зрителей.

И так не только в кино.

На телевидении — не намного иначе. Можно привести и факты. Вот один из них, достаточно курьезный.

В 1973 году Вениамин Смехов задумал поставить двухсерийный телевизионный спектакль по Флоберу. Он пригласил Высоцкого на главную роль. Актер дал согласие и уехал отдыхать на море, в Пицунду, вместе с Мариной Влади. После непростых согласований в разных инстанциях Смехов получил довольно странный ответ — Высоцкий может сниматься, но при условии, что роль главной героини будет исполнять Марина Влади. Вот такая оскорбительная доброжелательность! Конечно, было бы интересно увидеть Высоцкого и Влади в одном фильме, но не при таком диктате. И Высоцкий, естественно, отказался от съемок и предложил вместо себя Леонида Филатова.

Упоминая, что Владимир Высоцкий не был в особом почете у руководства искусством, хотя снимался в фильмах и играл в театре, Юрий Трифонов констатирует: «По своему значению он должен был получить, конечно, больше площадок. Его не так уж много рекламировали в газетах, по радио и т. д., но, оказалось, он не нуждался ни в каком официальном прославлении, его талант все сделал сам» («Учительская газета», 7 апреля 1987 г.).

Отмечая, что Высоцкий отлично сознавал свою фантастическую популярность, Марина Влади говорит:

— К счастью, он при жизни познал большой успех и как артист и как певец. Он понимал, что народ его любит, что его творчество знают практически все, а большинству оно близко и дорого. Иной раз он напишет песню, а уже через три дня она звучит повсюду, у всех на слуху. И что самое удивительное — ее не передавали ни по радио, ни по телевидению, она расходилась мгновенно сама собой только потому, что ее автором был Высоцкий.

Если мы вдумаемся в эти факты, поймем, почему артист не любил говорить о своих намерениях. Не все от него зависело.

Во время одного из публичных выступлений Высоцкого спросили о его планах. В ответ он рассказал о последней премьере — спектакле «Турандот» Бертольта Брехта. Пьеса, по мнению артиста, задумана писателем очень интересно, но это было в конце его жизни, и она недоработана. (Я смотрел это представление, Высоцкий в нем не участвовал, а песни, которые там поют, написаны на стихи Бориса Слуцкого Альфредом Шнитке. Сильное впечатление произвел на меня Феликс Антипов в роли Бога, но при всех усилиях театру не удалось преодолеть драматургических недостатков пьесы.)

— Вы знаете, дело в том, что в моей профессии все довольно случайно. Потому что мы, к сожалению, — исполнители. Но я стараюсь быть не только исполнителем, а еще и автором. Но в основном моя профессия все-таки исполнительская, и тут большое значение имеет Господин Великий Случай… Поэтому я никогда не могу предугадать, что будет дальше. И в работе и в песнях тоже. Это все спонтанно.

Так он говорил в 1976 году. И в следующем году на тот же вопрос он предпочел ответить не над чем работает сам, а что репетируют сейчас в театре, что должно в ближайшее время появиться на афише. И хотя репертуар планируется заблаговременно, о новых спектаклях нельзя говорить с определенностью чуть ли не до самой премьеры:

— Какие планы у театра? Я вам точно сказать не могу, потому что сие зависит не только от нас. Во всяком случае, сейчас репетируются «Дом на Набережной» Трифонова, «Три сестры» Чехова, репетируются некоторые самостоятельные работы, о которых говорить пока еще рано. (Высоцкий в них не участвовал.)

После роли Лопахина, которую поручил ему Анатолий Эфрос в «Вишневом саду», Высоцкий оказался не занятым ни в какой другой работе театра и фактически был выведен из репертуара. Но он находил, где приложить свои творческие силы, чтобы компенсировать утраченное. Взаимоотношения его с театром в определенный период вовсе не были идиллическими.

Постепенно я понял, что в театре возникла ситуация, при которой ведущий актер длительное время оставался без ролей. И дело не в том, что в репертуар включались пьесы, для которых он не подходил. Мы ведь знаем о его универсальных способностях. Просто роли, которые он мог бы превосходно исполнить, поручались другим, более молодым и менее опытным артистам. Словно требовалось кому-то доказать, что театр может обойтись и без Высоцкого, что люди ходят на «Таганку» не из-за него, что они будут продолжать ходить и на спектакли, в которых он не участвует…

Однажды, хотя это было и не очень удобно, я воспользовался подходящим случаем и выразил удивление, что в ряде представлений мы не видим Высоцкого. Мне попытались обьяснить, что не следует придавать значения этому факту, ссылались на большую занятость артиста на эстраде, начали защищать его молодого заместителя. Но я думаю, что Владимир Высоцкий болезненно воспринимал наступившее охлаждение к нему театрального руководства, зависть к его популярности, пустоту лет, протекающих без ролей. Эти пустые страницы жизни для артиста невосполнимы. Такой столь продолжительный и вынужденный «отдых» может привести к потере формы. Мы с Владимиром никогда не говорили на эти темы, все это мои тогдашние предположения. Основание поделиться ими с читателем я нашел в параллели между театром и балетом, которую провел сам Высоцкий: