От Волыни до Подыни – легендарный Брусиловский - Александр Бобров

Кавалерийская атака Первой мировой войны

Вскоре по окончании войны с турками Брусилов был назначен в офицерскую кавалерийскую школу в Петербурге, где и прослужил до 1906 года, закончив свою службу в ней начальником школы. После живописного Кавказа он надолго поселился на Шпалерной улице, близ Смольного монастыря, в Аракчеевских казармах, низких и приземистых, представлявших громадный контраст с дикой горной природой – неподалёку от них и был установлен памятник генералу. Но и Петербург ему был близок, поскольку Алексей там воспитывался и считал его родным. Следует сказать, что ещё в 1884 году Брусилов женился на Анне Николаевне Гагенмейстер, племяннице своего названного петербургского дяди. Брак был устроен ввиду общих семейных интересов и без особой страсти: просто тогдашние потомственные военные думали больше о карьере, о продвижении по службе, при котором жена являлась проверенной помощницей, что и доказал её серьёзный поступок: «Жена моя происходила из лютеранской семьи, и имение ее брата было расположено в Эстляндской губернии, недалеко от Ревеля. У меня были очень хорошие отношения с семьей моей жены, но по своим чисто русским, православным убеждениям и верованиям я несколько расходился с ними. Моя кроткая и глубоко меня любившая жена с первых же лет нашего брака пошла за мной и по собственному желанию приняла православие, несмотря на противодействие ее теток, очень недовольных тем, что она переменила религию. Впрочем, это не помешало нам поддерживать самые дружеские отношения со всей ее семьей». Но, несмотря на все практичные соображения и трудности, Брусилов уверял, что был очень счастлив, любил свою жену горячо, и единственным минусом семейной жизни считал постоянные болезни и недомогания слабой здоровьем Анны. У нее было несколько мертворожденных детей, и только в 1887 году родился сын Алексей, единственный оставшийся в живых. Но как раз первенец и погиб в трагическом 1919 году. Но об этом позже…

В апреле 1906 года генерал-майор Брусилов стал начальником 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. Стать офицером гвардии, а тем более начальником гвардейской дивизии издавна считалось в России большой честью. Русская гвардия была создана Петром Великим еще в 1687 году. Боевое крещение получила в походах под Азов и в тяжком испытании под Нарвой. С тех пор в течение двух столетий гвардия участвовала во всех без исключения войнах, которые вела Россия. Под Полтавой и у стен Измаила, на Бородинском поле и на бастионах Севастополя гвардейские знамена развевались в первых шеренгах наших войск. Их видели в Берлине и Париже, на горных кручах Италии и Болгарии, под стенами Стокгольма и Константинополя. И никогда не становились знамена русской гвардии добычей врага, даже тогда, когда наша армия терпела неудачи, – слово «сдаюсь» не значилось в гвардейском лексиконе. Великая честь служить в таком войске!

Во 2-ю гвардейскую дивизию, поступившую под командование Брусилова, входили старейшие и прославленные в боях кавалерийские полки – те полки, которые навечно связаны с нашей воинской историей. Лейб-гвардии Гусарский основан в 1796 году, Конногренадерский и Уланский ее величества полки – в 1809-м, все три храбро сражались в Отечественную войну двенадцатого года. Четвертым в состав дивизии входил Драгунский полк, причисленный к гвардии «только» в 1814 году, но довольно уже заслуживший воинской славы, в частности, в последней русско-турецкой войне. Это был действительно цвет вооруженных сил страны – полки, бывшие ровесниками побед Суворова и Кутузова.

Но с началом массового рабочего движения слава русской гвардии несколько померкла, поскольку гвардейские части стреляли в толпы безоружных людей в Петербурге 9 января 1905 года, в Кровавое воскресенье. А в декабре гвардейцы подавляли рабочее восстание на Красной Пресне в Москве. Так Брусилов – последовательный противник использования армии против своего же населения принялся укреплять лучшие традиции гвардии.

В 1908 году неожиданно умерла жена, и Брусилов сверхтяжело пережил утрату. Уже на исходе столь несчастливого для Брусилова 1908 года, пожелавшего сменить обстановку, ему было объявлено о предстоящем назначении на должность командира 14-го армейского корпуса, что находился на западной границе, в Царстве Польском, под городом Люблином. А 6 декабря, в день святого Николая-зимнего, последовал высочайший приказ о производстве Брусилова в генерал-лейтенанты. Перед Рождеством он уже распростился с полками, которыми командовал более двух лет. Отдал прощальный визит к великому князю Николаю Николаевичу, в полном одиночестве проводил печальный 1908 год и невесело встретил 1909-й. А уже через несколько дней отбыл поездом в Варшаву, где находился штаб его нового округа.

Часть Польши, входившая в то время в состав Российской империи и составлявшая так называемое Царство Польское, представляла собой проблемную территорию, как выражаются ныне, где завязался тугой узел острейших социальных и национальных противоречий. Начиная с 1905 года и вплоть до начала первой мировой войны, стачки и волнения рабочих – не прекращались. Царская администрация проводила неуклюжую национальную политику, оскорблявшую патриотические чувства польского народа. Верхушка этой администрации состояла преимущественно из так называемых «русских немцев», то есть весьма многочисленной в ту пору касты бюрократов, которая в западных губерниях царской России составляла что-то вроде правящего сословия. На этой почве пышным цветом взрастал польский шляхетский национализм. В итоге вспыхивала вражда между русскими и поляками.

Кроме того, округ был приграничным, причем тогда граница эта считалась стратегически наиглавнейшей. К моменту назначения туда Брусилова ни для кого уже не было тайной, что в Берлине и Вене давно уже задумывают повторение пресловутого «Drang nach Osten» – натиска на Восток. Войну ждали как нечто неизбежное, понимали, что начаться она может в любое время. Вот почему в штабе округа и в частях преобладало настроение довольно тревожное.

Генерал-губернатором Варшавского округа был Скалон – ему принадлежала не только военная, но и гражданская власть в Царстве Польском. Типичный «русский немец», он не скрывал своего презрения к полякам (а втайне и к русским тоже) и открыто придерживался прогерманских симпатий. Властью этот человек обладал громадной, и ясно, к каким пагубным последствиям это приводило. Впрочем, на сей раз Брусилов лишь представился ему, а затем отбыл в Люблин – к своему корпусу.

Всего в России в ту пору насчитывалось лишь 12 военных округов – небольшое число для огромной страны, где даже в мирное время кадровая армия насчитывала 1 360 000 человек. Варшавский округ был одним из самых крупных (по числу войск), причем состоял из хорошо вооруженных и укомплектованных частей. Причина понятна: авангардное положение территории округа по отношению к обоим вероятным противникам – Германии и Австро-Венгрии. По тогдашнему штатному расписанию пехотный корпус состоял из двух пехотных дивизий, корпусной артиллерии (полк или дивизион), кавалерийского полка и инженерных подразделений; перед самой мировой войной в корпусах стали создаваться авиаотряды – очень малочисленные, правда, всего из нескольких самолетов. Таким образом, генерал-лейтенант Брусилов получил под начало крупное соединение численностью свыше 40 тысяч солдат и офицеров. Несколько корпусов (обычно три-шесть) составляли армию.

Так что под опекой Брусилова оказалось огромное и сложное хозяйство. Главное, что его беспокоило, – это боеспособность вверенных ему войск. Ее никак нельзя было признать удовлетворительной, особенно учитывая пограничную дислокацию корпуса. Здесь, как и в гвардейской дивизии, Брусилов сразу же обратил внимание на низкую подготовку офицерского состава. Первые впечатления на этот счет он получил, наблюдая тактические занятия частей корпуса в зимние месяцы 1909 года. Свои соображения он обобщил в следующих неутешительных словах: «…Я с грустью убедился, что многие господа штаб– и обер-офицеры в техническом отношении крайне недостаточно подготовлены. Очевидно, на эту важнейшую отрасль военного дела не было обращено должного внимания, а также, как я в этом сам удостоверился, в пехотных частях тактические занятия велись сжато, а отчасти неумело».

Так что одинокий генерал с головой ушёл в работу и ещё больше сблизился с подчинёнными, с простыми солдатами, хотя и местным обществом не пренебрегал. «Три года я прожил в Люблине, в очень хороших отношениях со всем обществом. Губернатором в то время был толстяк N, в высшей степени светский и любезный человек, но весьма самоуверенный и часто делавший большие промахи. Однажды у меня с ним было серьезное столкновение.

Всем известно, что я был очень строг в отношении своего корпуса, но в несправедливости или в отсутствии заботы о своих сослуживцах, генералах, офицерах и тем более о солдатах меня упрекнуть никто не мог. Я жил в казармах, против великолепного городского сада, и ежедневно прогуливался по его тенистым чудесным аллеям. Прогулки эти разделял мой фокстерьер Бур.