Последний жрец богини Лу (СИ) - Якубович Александр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда я вернулся на постоялый двор, настроение мне еще больше поднял Илий. Старик нашел вдову-прачку на окраине города, которая жила одна и обстирывала-обштопывала близлежащие к ее дому улицы, и которая была готова пустить нас на постой за символическую плату и помощь по хозяйству.
Мы начали собирать наши нехитрые пожитки. Я упаковал оставшиеся вещи в рюкзак, аккуратно переложив имеющуюся у меня пустую тару вглубь, после чего спустился вниз. Быстро переговорил с хозяином постоялого двора об окончательно расчете: мы ему задолжали за пару дней, и, хотя деньги были, я решил проверить границы терпения этого человека. Хозяин не особо дергался, но дважды сухо напоминал об оплате. Сейчас же мы договорились о том, что вечером, перед сном, я окончательно рассчитаюсь за постой, а наутро мы всей компанией съедем после завтрака.
В приподнятом настроении я вернулся к своим делам — поиску работы. Стоило в очередной раз попытаться прорваться в управу на тему работы или хотя бы халтуры счетоводом — городской голова последние две недели отсутствовал, ездил на поклон к своему барону, но со дня на день должен был вернуться. По словам местных, это был деловой, некрупный мужичок, так что я надеялся найти с ним общий язык.
Городского головы на месте не оказалось, но один работников управы шепнул, что уже завтра он будет на месте. Видимо, приехал сегодня, но заслуженно взял выходной до конца дня. Имеет право.
Когда я вернулся на постоялый двор, уже смеркалось. Бодро поплескавшись в бочке, я поднялся в комнату Лу, чтобы взять из рюкзака деньги и рассчитаться за постой.
Девушку я застал на лежаке, смотрящей куда-то в потолок. Видимо, как и я, только вернулась и сейчас переводила дух. Коротко кивнув, я присел над рюкзаком, стоящим рядом с изголовьем лежака и опешил.
— Лу, — меня так затрясло, что я даже забыл добавить обязательное «богиня» или «моя богиня». Госпожой, как Илий, я Лу не называл, хотя взглядом своих серо-фиолетовых глаз она мне на это постоянно намекала. — Ты брала деньги?
Богиня удивленно повела бровью.
— Нет.
— Значит, нас обокрали.
Кто-то посторонний шарился в моем рюкзаке и выгреб из маленького внутреннего кармашка все крупные монеты, оставив на дне лишь несколько медяков.
Меня опять накрыло чувство безнадеги и отчаяния, и очень захотелось, чтобы моя богиня опять взяла меня за руку, что она почти сразу же и сделала, крепко сжав мою ладонь своими тонкими пальцами.
Глава 4. Счетовод
Через пять минут после обнаружения пропажи я поднял на уши половину постоялого двора. Дело ли: если на верхний этаж, в комнаты, может зайти кто угодно и шариться по вещам жильцов, то грош цена хозяину, который целый день торчит за стойкой или внизу, контролируя входящих и выходящих из помещения.
Конечно, сначала пришлось дождаться Илия, который куда-то отлучился. Видимо, еще раз переговорить с вдовой и обсудить нюансы. Как только старик вернулся, он сразу же взял на себя роль главного следователя и персональной головной боли хозяина, который нет-нет, да и пытался съехать с этой темы в стиле «сами виноваты».
Я уже понял, что Илий был прижимистым товарищем, но чтобы устроить такой разнос здоровому усатому трактирщику, да еще при этом не получить по морде — мое почтение, я бы так не смог. На самом деле, меня до сих пор колотило, потому что напряжение последних недель никуда не ушло, а кража стала очень серьезным ударом по моей нервной системе.
Только через полтора часа я заметил, что все это время Лу была рядом, украдкой касаясь моей руки в самые напряженные моменты, когда я вот-вот был готов сорваться и броситься с кулаками на хозяина двора. Для всех, в том числе и для моей богини, было очевидно, что мужик меня просто зашибет.
После длительной ругани и взаимных обвинений Илий все же выудил из хозяина, что сегодня, кроме известных нам постояльцев и пары заезжих купцов, подозревать которых в мелкой краже было верхом тупости, по двору ошивался старший сын трактирщика с парой своих дружков. Я не мог понять, что нам это даст, а вот Илий показал, что за свою жизнь, все же, стал получше меня разбираться в людях. «Медовым» голоском — если так можно назвать полушипение старика — он выведал у хозяина заведения о друзьях его старшего отпрыска, и тут до меня самого стало доходить, что произошло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Картина вырисовывалась следующая. Примерно в тоже время, когда было принято решение съезжать, эта троица ошивалась где-то рядом со стойкой, то есть разговор с хозяином могли услышать. Плюс, я светился, как начищенный медный самовар. Ребята сделали простой вывод: завтра утром эти постояльцы съедут и пропажу денег обнаружат не сразу. План был почти идеальным, за исключением того, что эти остолопы решили, что я уже закрыл счет и не буду проверять сбережения до самого выселения.
Трактирщик тоже понял, куда выруливают вопросы Илия, и сразу же прикинулся шлангом: если вскроется, что его сыночка-корзиночка обнес гостей, то стыда не оберешься. Плюс сыну, да и самому трактирщику, может грозить пара десятков плетей от городской дружины. Воров тут не любили, а если воровали свои же у своих — не любили вдвойне. Если бы мы были в каком-нибудь городе покрупнее, то дело вообще могло закончиться отрубанием одной из рук, так что плети — это еще по-божески.
Сына хозяина постоялого двора и двух его дружков не могли найти до самого утра. Потом выяснилось, что они спустили почти все наши деньги на вино и закуску, которым за городской стеной поили своих приятелей и понятных нравов девиц. Это мы с Илием разузнали в одной из лавок, где молодые люди закупились всем необходимым уже перед самым закрытием.
Судя по заплывшим лицам, гульнули воришки на мои кровные от души, но с каждой секундой разговора с трактирщиком и еще парой мужиков, начинали все отчетливее и отчетливее бледнеть.
Вдруг, дело приняло неожиданный оборот. Хозяин постоялого двора повернулся ко мне и нагло заявил, что его сын ничего не брал, а я, вместе со своим мерзким старикашкой, оговариваю его прекрасного парня.
Честно сказать, я ожидал любого развития событий, но во всех предполагаемых мною вариантах деньги мне в том или ином виде возвращались, а при самых лучших раскладах — еще и с парой монет сверху, «за беспокойство». Сейчас же меня и моих спутников банально пытались кинуть.
Тут я отчетливо понял, что этот план созрел в голове трактирщика еще в тот момент, когда я только влетел на первый этаж и стал орать, что меня обнесли прямо в снимаемой за такие деньжищи комнате. По всей видимости, трактирщик видел и своего сына, и его друзей и, возможно, даже наблюдал, как те поднимаются на второй этаж, но сначала не предал этому значения. На секунду в голове мелькнула мысль, что он сам мог быть в доле, но я быстро отмел этот вариант: мужик знал, что я с ним еще не рассчитался и сразу же замечу пропажу.
По бледному виду его старшего сына, увальня лет семнадцати с плоским лицом и маленькими, как у отца, глазками, я понял, что когда все закончится, получит он за содеянное знатно.
Хозяин изо всех сил прятал наглую ухмылку, пара мужиков за его спиной, которые помогали искать пропавших — разминали кулаки, чтобы выбросить нас за ограду.
«Сейчас начнется», — подумал я и глянул на рядом стоящую Лу, которая внимательно наблюдала за происходящим. Понять эмоции богини я не мог, но уж точно они были далеки от хорошего и светлого.
«Только бы она никого не зарезала», — успел я подумать перед тем, как кулак трактирщика устремился к моему лицу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Если Лу обнажит сталь своего меча, то поставит нас вне закона. У нас не было сословных привилегий защиты чести и тут вступали в силу простые правила: драться тем же оружием, с которым на тебя нападают. Если девушка сейчас достанет меч как последний аргумент, нас с Илием скорее всего скрутят стражники, а потом повесят, как убийц.
За безопасность Лу я не беспокоился, по ее же словам, у нее было пятьсот лет для того, чтобы постичь воинское мастерство, ведь заняться полузабытому богу, которому не нужен ни сон, ни пища, определенно нечем. В своей же невредимости я так уверен не был.