Долой огуречного короля - Кристине Нёстлингер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ну-ка скажи, братик мой маленький, — потребовал я, — а ты деду всю свою тайну, часом, не открыл, а?»
Ник зарделся.
«Я деду почти всю тайну открыл. Из-за железных дорог я вообще забыл, что это тайна. Но дед мне твердо пообещал никому ее не выдавать. В том числе и вам!»
Мама тяжко вздохнула. Мартина подбивала маму уломать Ника — пусть все расскажет как на духу. Уломать Ника вообще-то пара пустяков. Надо только сказать ему: «Ну и пожалуйста, твоя тайна меня все равно не интересует! Как и ты сам. Да я вообще с тобой три дня разговаривать не буду!»
Но мама сказала: равноправие так равноправие, нас ведь она не принуждала сознаться, куда мы дели пятьдесят три песочных набора и что означает вся эта чертовщина со сбором пожертвований в пользу негров. Однако сейчас самое важное — быть особенно приветливыми и внимательными к дедушке. Иначе у него опять сердце сдаст. Врач предупреждал: когда у него подергивается рот и дрожит левая рука — это сигнал опасности.
Ник, если захочет, все жилы из тебя вытянет. Он расхныкался: скажи ему, где теперь пятьдесят три песочных набора, — и все тут. Он, видите ли, хочет иметь такую же коллекцию, как негры. И вообще, какие у нас от него могут быть секреты?
«У тебя ведь есть!» — сказал я ему.
«Но я такое честное-пречестное слово дал, что никому ничего…» — Ник уже откровенно распустил нюни.
«Кому же это ты слово дал?» — спросила мама.
Ник выглядел несколько затравленным. Он силился понять, является ответ на этот вопрос тоже частью тайны или нет.
«Ты папе слово дал? — допытывался я. — Или дражайшему монарху?»
Ник стиснул губы. Я посмотрел ему в глаза. Какой же он еще ребенок! Притворяться ни на грамм не умеет. В глазах его читался утвердительный ответ. Яснее дело: он дал слово и папе, и Огурцарю.
Мама прикрикнула: «Да оставьте вы бедного мальчика в покое! Он и так уже всякую ориентацию в жизни потерял!»
«Не он один у нас в семье в таком положении!» — сказал я Мартине, но от Ника отстал. Я даже не съехидничал, когда он проходил мимо, неся в папину комнату проросшую картошку.
Одно ясно: мне в этой главе все-таки удается вырвать у Ника тайну. То, что из этого вышло, напоминает не нормальный семейный разговор по душам, а, скорее, скандал невиданной силы!
Я себе места не находил: думал, почему деда перекорежило. Я подошел к дедушкиной комнате и прислушался. Так как было тихо и никто не храпел — а дед всегда храпит во сне, — я постучал. Дед впустил меня. Я уселся на кровать и сказал, что мне нужно поговорить с ним. Я хотел бы узнать тайну Ника — не из пустого любопытства, а просто раз на деда это так подействовало, значит, тайна действительно страшная и надо принять контрмеры.
Дед закурил сигарету. Он сказал, что Ник нес ахинею. До конца он так ничего и не понял. Но четко вырисовывается одно: куми-орский беглец прямо от злости лопается из-за того, что его подданные не явились с повинной. В отместку он задумал разделаться со своим народом. Да только сделать это сам он не может, потому что он вообще ничего не может. И папа выразил готовность взять все в свои руки.
Я спросил: «Что же он замыслил?» (Всегда, когда дело принимает особенно серьезный оборот, я мгновенно тупею и перестаю соображать).
«Хм, папа хочет уничтожить куми-орцев в нижнем подвале», — сказал дед.
«Никогда!» — завопил я.
«Так Ник утверждает!»
«Зачем ему это нужно? Они ведь ему ничего плохого не сделали! Как раз сейчас они роют просторную норку под школу для своих детей! И ничего другого они не хотят, как только жить в мире да иметь несколько детских формочек и совков».
Я все выложил деду про нижний подвал. Потом я опять спросил, чего ради папа идет на такое злодеяние.
«А за это Куми-Ори презентует ему американский автомобиль, центральное отопление, бассейн и не знаю, что там еще!»
«Но у Куми-Ори ни гроша за душой!»
Дед пожал плечами. У него самого это в голове не укладывается, сказал он. Но он не стал допытываться у Ника.
«А как он думает разделаться с ними?» — спросил я.
«Там как-то с водой все связано», — вяло ответил дед.
После разговора с дедом я держал совет с Мартиной. Мы единодушно решили, что не выпустим Ника, пока он всего не скажет. Даже если мама будет против. Я затащил Ника в свою комнату, и мы принялись его обрабатывать. Я — кнутом, Мартина — пряником.
Я напирал: «А ну, выкладывай свою тайну, щенок, не то я из тебя яблочное повидло сделаю!»
Мартина пела медовым голоском: «А мы это лучше скажем любимой сестричке, а не то твоя любимая сестричка, неделю с тобой и словом не обмолвится!»
На сей раз сверхугроза не подействовала. Ник молчал как заговоренный. Тут я, очень даже кстати, вспомнил испытанный прием: «Я-ни-одному-твоему-слову-не-верю!» Я сказал: «Куми-орский король нашему папе только дырку от бублика может подарить, у мерзкой замухрышки за душой ни шиллинга!»
На это Ник клюнул. Он воскликнул: «Куми-орскому королю никаких денег для этого не нужно, потому что у короля есть друг, куми-орский кайзер из автостраха. А кайзер держит в кулаке генерального директора автостраха. Генеральный директор в порядке поощрения выдвинет папу на пост директора! И тогда папа сможет все сам купить!»
У меня язык к гортани присох. Мартина побледнела от ярости. А Ник позеленел с досады, когда сообразил, что проболтался.
«А каким образом папа думает уничтожить куми-орцев?» — осведомилась Мартина. Но из Ника ничего уже и клещами было не вытянуть. Оставалось одно: мы взяли Ника за шиворот и потащили в подвал.
Я прошипел: «Вот сейчас, маленький и бессердечный брат, мы спустимся в подвал, чтобы ты своими глазами увидел тех, кого твой добрейший папочка и твой милейший королик собираются сжить со света!»
Ник упирался руками и ногами. Он вопил, что боится и подвала и его злых обитателей, он будет кричать, пока мама не прибежит. Но раскричаться мы ему не дали. Мартина намертво зажала его рот ладонью. Я прихватил карманный фонарик. Мы отволокли лягающегося Ника в нижний подвал. Он дрожал как цуцик. Уж не знаю, со страха или от подвального холода. Мартина не отходила от него ни на шаг.
Я подошел к большой норе и прокричал: «Я привел с собой брата и сестру. Они хотят с вами познакомиться!»
Из норы вылезли пять куми-орцев. Они поклонились и сказали: «День добрый, друзья». Другие куми-орцы тоже повылезали из своих нор. Они приветливо кивали нам. В руках у всех мы увидели лопаточки и грабли.
Куми-орцы были разгорячены работой настроение у них было явно праздничное. Щуплый темно-серый куми-орец провозгласил: «О друг, приветствуем тебя! Благодаря твоим стараньям мудрым, мы детский сад построили сегодня!» Похожий на арбуз добавил: «Не сегодня-завтра школа будет готова!» А серо-коричневый в пятнышках сказал: «Послезавтра мы перекопаем картофельное поле, чтобы больше уродилось самой отборной картошки и наши дети были сыты». Потом куми-орцы подвели нас к норе-школе.
«Ребятки, ну-ка выйдите к нам, пожалуйста!» — крикнул в норку один из куми-орцев.
В норке поднялась возня, кто-то прыснул. И оттуда выкатилась стайка совсем крошечных снежно-белых куми-орчиков. У них были светло-голубые глаза, румяные щеки и нежно-лиловые ротики.
У Ника вырвалось: «Ой, симпатяги какие! Они гораздо симпотешнее белых мышек!»
«Они прежде всего симпотешнее твоего Огурцаря!» — сказал я. Но Ник меня уже не слушал. Он лег на землю и принялся играть с куми-орчиками.
В куми-орцах было столько задора и усердия, что у меня просто духу не хватило рассказать им про папу и Огурцаря. Они были преисполнены планов и надежд. Один куми-орец из большой норы поделился со мной: «Через год, дружище, ты наш подвал не узнаешь». И подробно расписал, где и что они построят и как обеспечат себя пищей. «С голодом у нас будет покончено раз и навсегда», — сказал он.
«А с твоими инструментами мы таких нор накопаем, что нам никакая зима не будет страшна», — сказал его сосед по большой норе.
Мартина дернула меня за рукав. Она прошептала: «Ну скажи им!»
Я откашлялся, но с чего начать, так и не представлял. А еще мне было совестно. За папу.
«Говори, не тяни резину!» — наседала Мартина.
«Ты что-то хочешь нам сказать, друг?» — спросил третий из большой норы.
Отступать было некуда. «Мой папа и Огурцарь, бывший ваш государь, решили с вами разделаться».
В подвале сразу воцарилась напряженная тишина. Куми-орцы сбились в кучу. Бросив на них беглый взгляд, можно было принять их за горку крупного картофеля. Но я не сводил с них глаз и отчетливо видел, как они трясутся от страха.
После паузы один из пятерки протиснулся ко мне. Он спросил: «Что задумал твой отец и последний из Подземлингов?»
Ник все еще лежал на земле. В руке он держал двух куми-орских детенышей и нежно обдувал их розовые носики, а куми-орчики покатывались со смеху.
