Королевская канарейка (СИ) - Кокарева Анна

Сколько же надо жить и какую силу духа иметь, чтобы сотворить подобное! Показывали и сокровищницы, но они впечатлили меньше всего; я как-то равнодушна к золоту.

Удивляло, насколько гномы в горах легко и неслышно передвигаются, появляясь как будто из ниоткуда. Действительно дети гор.

Восхищённое глазение на чудеса, охота на улиток и баня плотно занимали время. К вечеру я падала без сил, но в какой-то момент подумалось, что, несмотря на невнятные объяснения гномок, что видеть эльфов не надо, стоит попытаться это сделать. Что-то было нечисто, и хотелось прояснить ситуацию. Сказавшись уставшей, отделалась от говорливой компании, проводившей меня до жилья и оставившей в покое. Подождала немного и высунула нос наружу: никого.

Искать эльфов самой мне и в голову не приходило: пещеры огромны, надо знать, куда идти.

План был найти Клацбалверта (к скотине-то я знала, как пройти!) и попросить его. Днём жилые пещеры пустовали — народ расползался в другие ярусы на работу, и по дороге никто не встретился, так что всё прошло хорошо. Клацбалверт, любовно расчёсывавший здоровенного козла, сумрачно искосившегося на меня, моему приходу возрадовался и тут же повёл смотреть Репку. Та стала ещё глаже. Чорт, если мы тут останемся надолго, к весне она сама ходить не сможет — насмерть же закормят. Возможно, ей прогулки нужны: лошадки — животные нежные. Да какие прогулки в такую погоду; буран-то так и не унимался.

Насмотревшись, вкрадчиво и как бы между прочим попросила:

— Клацбалверт, мы идти к Леголас?

Тот радостно кивнул и без тени сомнения повёл. Ага, не предупредили его, стало быть. Хорошо.

Шли, спускались на подъёмниках и снова шли — эльфов поселили далеко, и это были почти нежилые коридоры, грубо прорубленные в скале. У входа в нужный коридор встретили гномов в броне и с топорами. Я даже у сокровищницы охраны не видела, а тут стоят. Эльфов охраняют? От кого? Нас, во всяком случае, они радостно поприветствовали и пропустили. Наверное, решили, что раз меня привели, то значит, так и надо.

Клацбалверт задержался, начав болтать с охраной, и к эльфам я вошла одна. И была удивлена окружающей аскезой: если меня поселили в роскошной комфортной спальне, то здесь не было никаких альковов с горой перин. Простое ложе, вырубленное в скале, и при этом яркое освещение масляными фонарями, так что я хорошо разглядела по-прежнему беспамятного Ганконера, неспокойно метавшегося на постели. Из обстановки только ниша в стене, в которой стояли какие-то кувшины и тазики.

Оглянувшись, встретила ясный взгляд Леголаса, сидевшего на полу, привалившись к стене рядом со входом. На низком столике перед ним — лук с уже наложенной стрелой; рядом ещё стрелы и метательные ножи. И при этом полный колчан ещё. Пока мучительно соображала, к чему может быть эта выставка, принц хрипло спросил (да, глаза ясные, а голос уставший — не спал он всё это время, что ли?):

— Блодьювидд, что ты тут делаешь? Здесь опасно для тебя, — и, не выдержав сурового тона, просветлел лицом.

Удивительно, удивительно же ощущать, что ты, маленькая и ничтожная, солнечным лучом падаешь на лицо бессмертного — и он расцветает, даже если недоволен. Как, почему?

Совершенно другим, счастливым голосом, сквозь немного насмешливую улыбку сказал:

— Тебе идут гномские юбки. Я рад видеть тебя, но уходи. Ганконер опасен, пока без сознания.

Я приятно поразилась, насколько хорошо понимаю его речь. Всё-таки беспрерывная болтовня гномок и отсутствие мертвецов-орков-гаер симпин очень благотворно сказываются на вживании в языковую среду. Только потом задумалась над смыслом. И вспомнила! Легенда эта малораспространённая, но где-то я читала про сказочно красивого эльфа Ганконера, которого могла повстречать в лесной чаще невинная девушка. Даже если она узнавала его, как правило, это ничего не меняло. Он соблазнял её. Более она его не видела и вскоре умирала — от любви и от того, что жизнь вытекала из неё. Вспомнила и старинную европейскую поговорку, и озвучила её, внимательно глядя на Леголаса:

— «Увидевшая Ганконера — сошьёт себе… — и замялась, не зная, как сказать 'саван».

— По-эльфийски «dannen espallas». Да, — по тому, как Леголас моментально понял, о чём я, догадалась, что страшная сказочка ни разу не сказочка, и спутник наш действительно опасен — но ведь для девственниц? А я же не?

Эльф, как будто прочитав мысли (хотя у меня очень откровенное лицо, всё, что думаю, обычно видно), добавил:

— Он не сделает тебе ничего плохого, пока помнит себя. Но в нынешнем состоянии способен начать тянуть жизнь из любого, кто окажется поблизости. Уходи, — принц, похоже, начинал терять терпение, и скоро он встанет и… гм… физически поможет мне покинуть помещение.

Пора перестать отвлекать его и уйти поздорову.

И тут до меня дошло, почему эльф не спит. И зачем эта оружейная выставка на столике. И кого и от чего охраняют гномы с топорами. Если обеспамятевший маг, вместо того чтобы оклематься, начнёт тянуть жизнь из окружающих, Леголас убьёт его, а гномы ему, так сказать, «для поддержки штанив».

Потрясённо переваривая эту мысль, взглянула на Ганконера и вздрогнула, увидев, что тот уже сидит на постели и смотрит на меня широко открытыми глазами — и в них только тьма.

Тут же оказалась закинутой за спину Леголаса, нацелившего лук на мага, но ждущего и надеющегося на что-то. Внезапно всем телом почувствовала глухую мелкую дрожь горы, становящуюся всё сильнее, и распахнула глаза, не в силах сдвинуться с места, хотя Леголас сквозь грохот осыпающихся камней кричал, чтобы я убегала.

Не могла и только смотрела, как трескались стены, и сквозь них прорастали толстые, изломанные… корни? Стволы? Слышала крики гномов, которые, кажется, хотели прорваться и не могли из-за того, что коридор оказался перекрыт камнями не пойми откуда взявшимися корнями, и заворожённо смотрела, как толстенный колючий сук вспорол стену совсем рядом и чуть не проткнул меня. Принц успел оттолкнуть меня плечом и выстрелил, после чего начал стрелять не переставая, с чудовищной скоростью, за несколько секунд выпустив все стрелы из колчана, и выхватил мечи.

И тут всё стихло. Момент тишины был такой, что, казалось, падение лепестка на пол можно было услышать. Воздух стал вязким — такое я уже ощущала один раз — и как будто наполнился солнечным светом. Ганконер с вполне осмысленным лицом сидел на кровати, и перед ним в воздухе завязла туча стрел. Посмотрев на них задумчиво, он вяло взмахнул рукой, и стрелы осыпались. После чего закрыл глаза, лицо его стало сосредоточенным, но уже нормальным, он явно был в себе — и угольно-чёрные колючие стволы за несколько секунд буквально взорвались гроздьями кипенно-белых, удушающе пахнущих цветочков. Сорвал гроздь и протянул мне — улыбаясь, как будто видит что-то необыкновенно хорошее. Да-да, «…деточка, подойди к дяденьке, возьми цветочек…» Я слегка попятилась, с опаской глядя на полуобнажённого бога в цветущих зарослях, с сияющей улыбкой протягивающего мне цветок и при этом пугающего. Судя по тому, что Леголас мечи не убрал и оттёр меня плечом ближе к выходу, он тоже не был пока уверен в безопасности Ганконера.

Тот иронически приподнял бровь, усмехнулся, и цветок подплыл ко мне по воздуху. Чувствуя себя, как во сне, подставила ладонь, и он упал на неё. Всё-таки странно: в моём понимании эльфы скорее человеческой кровушкой землю польют, чтобы цветочки цвели лучше, а не будут срывать их для человечки.

— Он такой же прекрасный, и его жизнь так же коротка, как твоя среди нас, Блодьювидд, — с этакой просветлённой печалью сказал Ганконер.

Ну да. Точно убьют, суки. Вот именно с такими просветлёнными лицами. Чтобы цветочки лучше цвели.

Ганконер посмотрел вниз, на стрелы, рассыпавшиеся по одеялу, взял одну и перевёл взгляд на Леголаса. Тот стоял, не двигаясь.