Желанная - Вирджиния Хенли

— Как, твоя дама все еще в ярости из-за этой французской кобылки? Разве девочке не ясно, что ты просто потерял из-за нее разум?

— Нет, — рявкнул Хоксблад, — но, очевидно, всем до этого есть дело! Не стал ли я всеобщим посмешищем потому, что она заставляет меня плясать под ее дудку?!

— Ну, в сердечных делах ни один мужчина не застрахован от глупостей, и, рано или поздно, любой ухитряется попасть впросак.

Все трое замолчали, вспоминая собственные легкомысленные проступки. Уоррик глубоко сожалел, что позволил принцессе остаться, когда сам покидал Восток. Не проходило ночи, чтобы она не тревожила его сны. Какая это ошибка — дать возможность женщине самой решать свою судьбу! Женщина понятия не имеет, чего она хочет на самом деле, пока мужчина не подскажет ей. Все могло быть иначе, если бы он перекинул Шарон через седло боевого коня и увез с собой.

Уоррику оставалось только вздыхать о том, что было возможно, но так и не сбылось.

Принц Эдуард ни о чем так не жалел, как о решении выдать Джоан замуж за Джона Холланда. Ему следовало бросить вызов отцу, пусть тот и был королем, и сделать Джоан своей женой. Сначала нужно было жениться, а потом сообщить родителям и Совету как о свершившемся факте. Тогда бы никто уже не сумел помешать.

И Эдуард вздохнул о том, что могло быть, но так и не сбылось.

Хоксблад жалел о том, что покинул разгневанную Брайенну, не попытавшись объясниться. Она права. Ему следовало освободить брата и сестру Сен-Ло, вместо того чтобы отправлять их в дом отца. Эта наглая француженка ничего для него не значила, но Брайенна, к несчастью, не знала об этом. Если бы только его возлюбленная жена научилась прислушиваться к собственному сердцу, ее сомнения растаяли бы, как снег летом.

Сам Хоксблад давно усвоил этот урок, и его сердце подсказывало правильное решение. Кристиан верил — Брайенна любит его и хочет того же самого от жизни, что и он, — иметь большую, дружную, любящую семью.

Пока конь уносил его все дальше, сам Кристиан впал в нечто вроде мечтательного транса, прислушиваясь к тому, что творится в душе, наслаждаясь глубокой беспредельной любовью к женщине, любовью, охватывающей настоящее, прошлое и будущее.

Джоан отдала Дженну кормилице и попросила Глинис уложить ей волосы.

— Заплети потуже, Глинис. Мы с Брайенной собираемся сегодня прокатиться по городу. Она хочет показать мне самые красивые места.

Глинис тихо радовалась переменам в Джоан, которая казалась прежней, счастливой и веселой.

В дверь, постучав, вошла Мэри Сен-Хиллери, одна из камеристок королевы.

— Доброе утро, леди Холланд. Королева Филиппа прислала меня с просьбой о милости.

— Мэри, садись и отдышись немного, ты бледная, как простыня.

Глинис налила Мэри немного вина с розовой водой, и та благодарно пригубила его.

— Принцесса Джоанна заболела, и королева умоляет Глинис прийти и помочь ухаживать за ней. Она знает, Глинис искусная целительница и хорошо разбирается в травах.

— Ну, конечно, я приду только захвачу мешочек с лекарствами.

— Королева Филиппа велела предупредить вас, что покои принцессы охраняются так, чтобы никто не мог выйти, на случай, если болезнь окажется проклятой чумой.

— Хочешь сказать, что Глинис придется остаться до выздоровления принцессы? — охнула Джоан Мэри кивнула.

— Королева Филиппа в ужасной тревоге и хочет сама ухаживать за Джоанной, но король и магистр Брей считают, что ей нужно держаться подальше. Иначе она может передать болезнь остальным детям.

Джоан отвела Глинис в сторону

— Тебе не обязательно туда идти. Я напишу королеве, что не могу тебя отпустить.

— Ничего, миледи, я не боюсь. Но лучше остаться там, чтобы не подвергать опасности вас и Дженну.

Озноб страха пробежал по спине Джоан, но боялась она не за себя, а за малышку. Она не спускала обеспокоенного взгляда с кормилицы, укладывающей девочку в колыбель.

Это не может быть «черной смертью», только матросы в чужеземных портах и солдаты болеют такими отвратительными болезнями. Как могла эта пакость пробраться во дворец и избрать жертвой именно принцессу из дома Плантагенетов?

Увидев, как открывается дверь, Джоан побелела. Такого ужаса она не испытала бы, даже если бы переступил порог сам Ангел Смерти.

Это был Холланд!

Джоан схватилась рукой за горло

— Я., я думала, ты отправился на войну с Эдуардом, — вырвалось у нее Холланд улыбнулся

— Королева не может обойтись без меня в такое время.

Джоан боялась этого человека больше, чем любой чумы. Она стояла, примерзшая к полу, словно кролик, потерявший волю при встрече с лисой. Сердце ее бешено заколотилось, когда Холланд подошел к колыбели и взял Дженну на руки.

— Думаю, наша дочь должна вернуться в королевскую детскую, пока не минует угроза болезни. Королевских детей особенно тщательно оберегают.

— Нет! — вскричала Джоан. — Со мной она будет в безопасности!

Холланд тихо сказал кормилице:

— Я бы хотел поговорить с женой наедине. Конечно, я сумею объяснить, что безопасность нашего ребенка гораздо важнее неразумной боязни моей жены остаться одной.

Кормилица сделала реверанс и вышла в соседнюю комнату.

— Чудовище! Немедленно положи назад мою девочку!

Холланд подошел к ней с Дженной на руках, являя собой идеальную картину любящего отца, и Джоан задрожала.

— Дети — такие хрупкие создания! Многие не доживают до первого года. Стоит повернуть крошечную ножку Дженны, случайно, конечно, и она останется на всю жизнь калекой, а нечаянный удар по милой головке может сделать ее дурочкой.

Во рту Джоан мгновенно пересохло, тошнотворный комок в горле душил ее. Она должна сказать королеве, что Холланд угрожал ее ребенку!

Но тут Джоан вспомнила, что у Филиппы и без того много поводов для беспокойства, ведь ее дочь опасно больна. Кроме того, все считали Холланда отцом Дженны, и ни один человек не поверит, что он может угрожать собственному ребенку. Все скажут, что она теряет рассудок, как после смерти Эдмунда. Брайенна — единственная, кто поймет ее и поверит.

— Я сделаю все, что ты попросишь, — прошептала Джоан.

— Я так и думал, ангел мой. Когда вернусь, хочу, чтобы это отродье с чертовыми няньками навсегда покинуло наши покои. Мы должны проводить как можно больше времени наедине, чтобы получше узнать друг друга. Ты привыкнешь исполнять все мои желания и капризы! Я научу тебя дарить мне наслаждение такими способами, о которых ты до сих пор и не подозревала! Поняв, что воля Джоан окончательно сломлена, он жестко приказал:

— Позови кормилицу!

Когда та вошла, он отдал малышку, а Джоан пыталась найти слова, которые отвечали бы его безумному стремлению полностью подчинить ее себе: