День народного единства. Преодоление смуты - Валерий Шамбаров

Мазарини прекратил финансирование шведов и вместо этого купил хорошо зарекомендовавшего себя кондотьера герцога Энгиенского с войском. Кардинал обратил внимание и на талантливого полководца Тюренна, внука Вильгельма Оранского, переманил его с итальянской службы во Францию, сделав маршалом. И, не доверяя католикам, связанным с происпанскими заговорщиками, направил на северный фронт гугенотов — Конде-младшего, Фабера, Шомберга. Сделано это было вовремя. Испанцы решили воспользоваться сменой власти во Франции и подкопили силы для массированного вторжения, чтобы своим прорывом усугубить внутренний разлад и вывести французов из войны.

Армия Конде с наемниками герцога Энгиенского встретила испанцев у Рокруа, и 22-летний принц, интриган и бабник, неожиданно для всех вдруг блеснул полководческими способностями. Маневр произвел вроде нехитрый — начал ложную атаку в центре, а одновременно обошел фланг и выслал отряд в тыл. Но враг был разбит и в панике отступил. Франция торжествовала и праздновала. А Конде двинулся на восток, взял Тьонвиль, Люксембург, Зирк Соединился с остатками частей Гебриана Саксен-Веймарского и штурмом захватил Ротвейль. Но при этом был ранен и умер Гебриан. Его солдаты стали расходиться. А из-за финансовых трудностей войскам не подвезли жалованье, и вслед за бойцами Гебриана начали дезертировать подчиненные Конде и герцога Энгиенского. В полках пошло брожение. И подоспевшее баварское войско графа де Мерси устроило им разгром.

И в 1644 г. в наступление снова перешли имперцы. Мерси взял Фрейбург, Брейсгау, угрожал Эльзасу. Мазарини направил на Рейн Тюренна с 10 тыс. новых рекрутов. Он принял командование и над остатками прежней армии, соединился с герцогом Энгиенским, набравшим еще 10 тыс. бойцов. Они отбили Фрейбург, нанесли поражение баварцам, заставив их отступить. Но преследовать не смогли из-за разоренной местности, где не было ни продуктов, ни фуража. Вместо этого погрузили артиллерию на суда и двинулись по Рейну, захватывая города с богатой добычей — Филиппсбург, Ландау, Майнц, Шпейер, Вормс.

Тем временем дипломатам Урбана VIII все же удалось инициировать переговорный процесс. При посредничестве Рима в Вестфалии были созваны два конгресса: в Оснабрюкке — для переговоров с протестантами и в Мюнстере — для делегаций католических стран. Но каждый из участников выдвигал претензии, неприемлемые для других, и конгрессы совершенно запутались. А главный миротворец, папа, собственным призывам к прекращению вражды и объединению против турок не особо следовал. И пока у него до турок очередь не дошла, развязал войну против герцога Пармского Фарнезе, которая завершилась позорнейшим разгромом папских войск. Такого огорчения Урбан не перенес и вскоре преставился. Мазарини принял активное участие в интригах вокруг избрания нового папы. Однако его кандидат, кардинал-банкир Сакетти, не прошел. На конклаве избрали кардинала из банкирского дома Памфили Иннокентия X, настроенного яро происпански. Как нетрудно понять, успехам переговоров в Вестфалии это не способствовало.

А в английских неурядицах восходила звезда полковника Кромвеля, действовавшего в Восточной Англии. Он тут арестовывал роялистов и «папистов», применяя к ним «очень суровые меры», как и к нейтральным гражданам, желавшим остаться в стороне от смуты, — для него они были «все равно что паписты». С отрядом в 800 человек он выиграл несколько стычек, и на фоне общего упадка парламентские газеты «Британский Меркурий», «Политический Меркурий», «Гражданский Меркурий» вовсю склоняли его успехи, объявляя их «славными победами». Что действовало и на самого Кромвеля — он все больше убеждался в собственной «избранности» Богом для спасения страны, а то и всего мира, погрязшего во грехах.

Успехи же объяснялись важным новшеством — Кромвель формировал свой отряд из радикальных сектантов: анабаптистов, квакеров, левеллеров. Ввел в полках общую молитву, институт проповедников-пропагандистов (своеобразных «замполитов»). За подчиненных стоял горой, жалованье платил четко, но сурово карал нарушителей дисциплины. И в отличие от других частей в религиозно сплоченном полку Кромвеля не было ни пьянства, ни баб, ни ссор, ни грабежей. Газета писала о его солдатах, «что в деревнях, куда они приходят, прыгают от радости и присоединяются к ним. Как было бы хорошо, если бы все войска были дисциплинированы таким образом». Хотя далеко не все «прыгали от радости» — по отношению к церквям и священникам сектанты вели себя жутко, громили и оскверняли святыни, вешали служителей.

Англия была в хаосе. Из-за отсутствия денег на грани мятежа были парламентские войска, а при введении новых налогов, каких не знали при короле, на грани мятежа оказались крестьяне и горожане. Цены росли, промышленность остановилась, среди рабочих начался голод. Многие среди простонародья уже жалели о временах монархии. Парламентская верхушка искала выход из тупика. И союз индепендентов поддержал начинания Кромвеля, их решили внедрить в Восточной армии генерала Манчестера, к которому Кромвеля назначили заместителем. Кроме того, парламент заключил союз с шотландскими ковентаторами, пообещал им ввести в Англии синоды пресвитеров по шотландскому образцу, и те прислали 22 тыс. солдат. В июле 1644 г. объединенное войско встретилось с роялистами при Марстон-Муре. Британские труды пышно именуют это столкновение «битвой», хотя численность армий не превышала 8 тыс. И отряды, реорганизованные Манчестером и Кромвелем, показали высокие качества. Идейные сектанты сражались «за веру». Кромвель атаковал на левом фланге, одолел врага, и его подчиненные не кинулись грабить обозы, как это было принято, а перегруппировались и ударили во фланг роялистам, выручив кавалерию Ферфакса, терпевшего поражение.

«Кавалеры» отступили, и парламентская пропаганда раструбила о «великой победе при Марстон-Муре», приписанной исключительно Кромвелю. Авторитет его неизмеримо вырос. Газета «Пефект Дьюриел» даже писала о нем, как «об одном из Спасителей (как ему было предназначено Богом) этого Израиля». Собственно, вся эта шумиха велась в рамках кампании индепендентов, недовольных умеренными пресвитерианами и рвущихся к власти. В результате в сентябре 1644 г. парламент принял закон о «свободе совести», узаконив сектантские течения — и вызвав возмущение шотландцев, ждавших введения пресвитерианства. А военного значения Марстон-Мур не имел ни малейшего — через месяц после этой победы роялисты разгромили в Корнуолле армию Эссекса, потом в Беркшире разбили Манчестера и Уоллера.

Разразился скандал, Кромвель катил бочку на Манчестера, а тот возлагал вину за поражение на Кромвеля, чья кавалерия в нужный момент не выполнила приказ и не двинулась с места. Манчестер уже раскусил своего помощничка и предупреждал, что в будущем он может повернуть оружие куда угодно. Но у Кромвеля нашлись сильные союзники в парламенте — фракция Сент-Джона, копавшая под пресвитериан. А сам будущий диктатор проявил себя ловким и беспринципным политиком, выдвинув вдруг идею «Билля о самоотречении», согласно которому никто из членов парламента не мог занимать военных и гражданских руководящих постов. Под столь скромный и благородный акт попадали и Эссекс, и Манчестер, и Кромвель. Благодаря фракциям индепендентов в палатах общин и пэров билль был принят, главнокомандующим назначили Ферфакса, поручив формировать «армию нового образца». А Кромвелю, как специалисту по созданию такой армии, было… предоставлено «временное освобождение» от требований билля. Он стал заместителем Ферфакса и вдобавок объявил себя персональным покровителем «свободы совести».

Его китайские коллеги-повстанцы в 1644 г. победоносно двинулись на Пекин. Разбитые императорские войска стали переходить на их сторону. Император Чжу Юцзянь повесился, и Ли Цзычэн вступил в столицу. Объявил, что чиновников низших классов, с четвертого по девятый, он прощает и берет на службу, а лица первых трех классов были арестованы и вместе со всеми своими родственниками отправлены на казнь. Однако ничего, кроме этого, новый правитель сделать не успел. Потому что продержался в столице всего 42 дня — на Пекин выступили маньчжуры. А китайские военачальники принадлежали как раз к высшим чиновным классам. И в сложившейся ситуации видели в пришельцах меньшее зло. Абахай рассылал им письма, гарантируя почет и высокие посты. Ему сдались со всеми войсками генералы Кун Юде, Гэн Чжунмин, Шан Кэси, наместник Хун Чэнхоу.

Оборону на севере держал талантливый генерал У Саньгуй со значительными силами. Спохватившись, повстанческий диктатор Ли Цзичэн обратился к нему с заманчивыми посулами и увещеваниями, но тот предпочел перейти к маньчжурам, открыл дорогу на Пекин и сам присоединился к Абахаю. И точно так же, как минские солдаты перебегали к мятежникам, теперь они начали массами перебегать к наступающим. Армия, которую выставил Ли Цзычэн против объединенного маньчжурско-китайского войска, была разгромлена подчистую. Диктатор напоследок поспешно принял титул императора — и сбежал. В Пекин вступили маньчжуры. И провозгласили империю Цин. А первым императором был объявлен малолетний князь Шунчьжи (Шицзу), племянник Абахая, который стал при нем регентом. У Саньгуй с войском отправился на запад преследовать повстанцев, догнал их, Ли Цзычэн был окончательно разбит и погиб.