Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж

Крестовый поход Людовика начался в Париже 12 июня 1248 года с волнующей публичной церемонии, предназначенной для выказывания благочестия его крестоносных предков. Король получил символы паломника-крестоносца — суму и посох — в соборе Нотр-Дам и потом отправился босиком в королевскую церковь Сен-Дени, чтобы взять орифламму — французское историческое боевое знамя. Оттуда он пошел на юг к побережью и погрузился вместе со своей армией на один из кораблей, которые в конце августа отошли из портов Эг-Морт и Марсель.

По примерным оценкам, армия Людовика состояла из 20–25 тысяч человек. В это число входило около 2800 рыцарей, 5600 конных сержантов и 10 тысяч пехотинцев. Кроме того, в кампании участвовало около 5600 арбалетчиков. Их мастерство, а также точность и мощь их оружия позволили этим войскам сыграть важнейшую роль в кампании. Это была не очень большая армия, но король, судя по всему, принял сознательное решение отправиться на войну с отборной боевой армией, а не с неуправляемой толпой. Он даже оставил на берегу несколько тысяч необученных солдат и нонкомбатантов, которые, надеясь принять участие в экспедиции, по собственной инициативе собрались в портах отправления.

Следуя новой установившейся практике, крестоносцы отправились в путь по морю. Людовик плыл на большом королевском корабле под названием «Монжуа», или «Гора Радости». Свое имя корабль получил по названию места, с которого паломникам в Иерусалим открывался первый вид на Святой город. Для многих франков путешествие в Восточное Средиземноморье было пугающим и связанным с большими неудобствами. Обычное транспортное судно располагало примерно 1500 квадратными футами палубного пространства (примерно такой же размер имеет половина современного теннисного корта) и при этом перевозило около 500 пассажиров, иногда даже больше. Неудивительно, что один крестоносец уподобил морское путешествие тюремному заключению. Нижние палубы обычно использовались для перевозки лошадей, хотя Людовик нанял специальный транспорт для перевозки самых ценных животных, без которых латиняне не могли вести военные действия в своем излюбленном стиле — верхом.

Жан де Жуанвиль описал отплытие из Марселя в конце августа 1248 года. Поднявшись на борт, он наблюдал, как лошадей заводят в подпалубное пространство через специальную дверь в корпусе. Потом этот вход тщательно законопачивают, «как поступают с бочкой, прежде чем погрузить ее в воду, потому что, когда судно в море, дверь оказывается под водой». По предложению капитана все пассажиры и команда спели популярный у крестоносцев гимн Veni, Creator Spiritus («Приди, Творец»), потом подняли паруса, и путешествие началось. Но, даже оставаясь воодушевленным, Жуанвиль признавал, что чувствовал сильный страх перед морским путешествием, понимая, что никто не знает, «где он будет спать ночью и не окажется ли на следующее утро на дне морском». В этом случае его страхи оказались необоснованными, и спустя три недели сенешаль прибыл на Кипр, куда король Людовик прибыл 17 сентября.[369]

ШТУРМ НИЛА

Добравшись до Кипра, Людовик IX не устремился очертя голову в бой, а посвятил зиму и весну организации войск и выработке стратегии. К экспедиции присоединились отряды из латинской Палестины, в которые вошли представители франкской знати и всех трех военных орденов, а также почтенный иерусалимский патриарх Роберт Нантский, которому было уже около восьмидесяти, но он вместе с папским легатом Одо де Шатору заботился о духовном состоянии армии. Право Людовика возглавить армию никто не оспаривал.

На этой стадии (или раньше) было принято твердое решение провести египетскую кампанию. Причина — сохраняющаяся уязвимость режима султана аль-Салиха Айюбида. Представляется, что целью Людовика был захват всего Египта. Чем терять время в переговорах, или до нападения, или когда будут захвачены первые территории, он задумал сокрушить самое сердце власти Айюбидов, а затем использовать Нильский регион как новую базу для возвращения Святой земли. Это был весьма амбициозный, но выполнимый план. После некоторых споров относительно того, какой город атаковать — Александрию или Дамьетту, была выбрана Дамьетта, и, таким образом, Крестовый поход Людовика IX отправился по следам Пятого крестового похода.

Экспедиция прибыла на Кипр с признанным лидером и согласованной целью — а это два многообещающих фактора. Но задержка тоже имела свою цену. Информация о прибытии Людовика дошла до аль-Салиха и позволила ему подготовиться к защите Египта. Болезнь (возможно, какая-то форма малярии) также унесла жизни примерно 260 латинских баронов и рыцарей — около 1/10 общих сил — еще до начала кампании. Что касается других, затянувшийся период бездействия исчерпал их финансовые ресурсы. Как и у многих его соотечественников, у Жуанвиля почти закончились деньги, и ему нечем было платить рыцарям.

К концу весны, однако, подготовка была завершена. 13 мая 1249 года могучий флот из 120 больших галер и тысячи маленьких судов поднял паруса и отошел от Кипра. Жуанвиль записал: «Казалось, все море, насколько хватало глаз, было покрыто полотном корабельных парусов». Штормы и неблагоприятные ветра разбросали флотилию, и потребовалось двадцать три дня, чтобы достичь египетского побережья. Ближе к концу путешествия крестоносцы встретили группу из четырех мусульманских галер. Три были сразу потоплены огненными стрелами и камнями из катапульт, но один корабль, хотя и сильно поврежденный, ушел и, вероятно, передал информацию о подходе латинского флота мусульманам на североафриканском побережье.[370]

В начале июня корабли латинян бросили якоря у Дамьетты. Участники Пятого крестового похода смогли высадиться на берег севернее города и западнее Нила незамеченными. Людям Людовика повезло меньше. На побережье их ожидали тысячи солдат Айюбидов, которыми командовал Фахр ад-Дин, эмир, ведший переговоры с Фридрихом II в 1220-х годах и теперь ставший одним из ведущих генералов аль-Салиха. В устье Нила также стояла мусульманская флотилия. Столкнувшись с таким сильным сопротивлением, Людовик собрал военный совет на «Монжуа», и было принято решение устроить массовую высадку на следующее утро. Король и его советники, должно быть, осознавали, что идут на большой риск, организуя дерзкую десантную операцию — первую в истории Крестовых походов. Отсутствие координации между кораблями, подходящими к берегу, могло подвергнуть оказавшихся в изоляции франкских воинов смертельной опасности. И если наступательный порыв начальной атаки ослабеет, а на берегу еще не будет захвачен плацдарм, тогда первая атака экспедиции может стать последней.

На штурм берега

В субботу 5 июня, лишь только поднялось солнце, тысячи латинян на судах начали истово молиться. Всем было велено накануне ночью исповедаться. На «Монжуа» Людовик посетил мессу, как делал это каждое утро. Затем латиняне принялись пересаживаться с больших транспортных судов на лодки с меньшей осадкой. Жан де Жуанвиль и его люди спрыгнули в баркас, который едва не затонул от перегрузки. Позже Жан имел возможность наблюдать, как один невезучий рыцарь неправильно выбрал время для прыжка — когда баркас уже отошел от борта судна, — упал в воду и утонул.

Жуанвиль ярко и живо описал сцену высадки. Когда король появился перед Дамьеттой, «мы увидели множество воинов султана, построения которых протянулись вдоль берега. Зрелище это ослепляло, потому что войска султана блистали золотом, и там, где на них падало солнце, их оружие ослепительно сверкало. Грохот, который эта армия извлекала из своих барабанов и „сарацинских рогов“, было просто невозможно слушать». Вокруг него сотни мелких судов подходили к берегу, многие из них были ярко окрашены, разрисованы гербами, на них развевались флаги.

Баркас Жана де Жуанвиля одним из первых достиг земли. Он высадил своих людей перед большим отрядом турок в том месте, где стояло шесть тысяч всадников.

«Едва только они увидели, как мы выходим на берег, как сразу, пришпоривая коней, рванулись к нам. Что же до нас, когда мы увидели их приближение, то воткнули острые концы щитов в песок, твердо укрепили в земле копья с остриями, направленными на врага. Увидев, что наши копья готовы пропороть животы их коням, вражеские конники развернулись в обратную сторону». Пережив первую атаку, отряд Жана выстоял до высадки на берег тысяч других латинян.[371]

На берегу завязалось ожесточенное сражение. Мусульмане обрушили на латинян град стрел и копий. Скоро стало ясно, что не все франкские лодки достаточно мелкие, чтобы подойти к берегу. В этот ужасный момент существовала реальная возможность того, что атака захлебнется, но приказы были строгими и однозначными — высаживаться на берег. Некоторые крестоносцы, рвавшиеся в бой, выпрыгивали из лодок слишком рано и тонули. Другие оказывались по пояс или даже по грудь в воде, но сразу начинали шагать вперед. Многие рыцари пытались высадить на берег своих лошадей, чтобы можно было сражаться верхом, а христианские арбалетчики обеспечивали прикрытие, причем стрелы летели так плотно и так быстро, что это казалось чудом. Вдоль всего берега шли бои, но франкские рыцари довольно скоро организовались в отряды, и, когда были захвачены плацдармы на берегу, атаки мусульман утратили эффективность.