Мне хорошо, мне так и надо… - Бронислава Бродская

К моменту её приезда семья прожила в Калифорнии уже два года. Таня закончила университет и собиралась поступать в юридическую школу. Саша тоже устроился помощником юриста. Папа лечился и у него всё прошло. Надо же, мама была права. Майе сняли двухкомнатную совсем маленькую квартиру, по её понятиям очень дорогую, но такие там были цены. Дети пошли в школу. Родственники дали ей старую мебель и посуду, но Майе очень была нужна машина. Она спешно сдала на права, но водить было нечего. Папа обещал поговорить с Сашей, чтобы он ей отдал свою совсем старую первую машину. Майя уже представляла себя за рулём его старого форда, но брат неожиданно заупрямился. «Нет, дорогая, я тебя больше люблю живую», – так он ей сказал. Машину он отвёз на дилерскую стоянку и, наверное, получил за неё несколько сотен. Майя всё поняла и ей было неприятно: надо же, не дал машину, да ещё под таким лживым, ханжеским предлогом, просто прикрывающим скупость. В этом и был весь Саша: осторожный, жадноватый, никогда её ни в чём не поддерживающий, прикрывающий недоброй иронией свой эгоизм и холодность. Родители тоже удивились, но Майя была совершенно уверена, что Саше они ничего не сказали. Папа дал ей десять тысяч. Что он ещё мог для неё сделать! Майя понимала, что надо было немедленно начинать работать. И тут ей по-настоящему повезло. В Калифорнии совсем недалеко от них жил её одноклассник по математической школе Володя. Никогда они с Володькой не дружили, но тут, в Ирвине, они показались друг другу очень близкими людьми. Володя приехал, они посидели, выпили вина. Он жаловался на жизнь: тоска, развод с женой, редкие встречи с детьми… Работа? Нет, с работой всё нормально… Неплохо зарабатывает… Нет, Майка, тут можно заработать… С нашими-то мозгами… Сейчас компьютерный бум, глупо не воспользоваться. Ну и что, что нигде не работала… Закончила филфак? Латынь и греческий? Ну ты, мать, даёшь! Нет, тут это никому не надо. Даже не надейся… Только фирмы по созданию софта. Майка, мы в Силиконовой долине. Нельзя теряться! Я тебе помогу… Не сможешь? Я не хочу этого слышать!

Майя услышала самое главное слово, которое ей тут могли сказать «помогу». Володя зарядил её упрямой энергией, вселил в неё уверенность, что она сможет. Друг позвонил через месяц и попросил приехать к нему на работу. Её встретила милая женщина, что-то спрашивала, но Майя даже и не поняла, что это было интервью. Володя её заранее научил, что говорить. Майю взяли «тестером» программ. К тому времени она не знала ни что такое программа, ни как её тестировать. Володя велел, как он выразился, «почитать». Майя читала по-английски тексты, которые поначалу казались ей полной абракадаброй: Бертран Майер, Поппер, Эдсгер Дейкстра. Сотни страниц убористого шрифта. Каждый тестовый случай был сложнейшей задачей, которую ей надо было обязательно решить, выбрав правильный инструментарий. Какие-то тулы, самое новое и нужное слово, Contract-Driven Development, ReCrash, Jcrasher. Майя с головой ушла в работу, получалось у неё медленно и плохо: число найденных ошибок свидетельствовало о том, что случайное тестирование превосходит разумные идеи. Майин мозг не мог принимать такие вещи, и она вновь и вновь листала обзор Ричарда Хемлета, посвящённый случайному тестированию… Следовало заниматься и регрессивным тестированием, потому что исправленные ошибки обязательно появлялись снова. Майя мучилась, жалела себя, проводила долгие вечера с Володей, который терпеливо ей помогал. Однажды, устав, уже поздней ночью, – дети давно спали, – Володя не уехал домой, а остался с ней. Ничего хорошего из их близости не вышло. На следующий день всё стало казаться не только необязательным, но даже лишним. Лучше бы они этого не делали. Володя был, оказывается, влюблён в какую-то девчонку из Таиланда, хотел с Майей немного отойти от своей тоски, но не сумел. «Дружеский» секс их отношения в какой-то степени осложнил. Володя перестал к ней по вечерам приходить, и однажды, когда она ему позвонила с очередным вопросом, мягко, но непреклонно сказал ей, что, мол, хватит, теперь она должна сама… У него у самого очень много работы. Майя поняла, что ресурс Володиной благожелательности исчерпан и обращаться к нему без самой крайней необходимости не стоит.

На работе всё вошло в норму. Тестирование уже не казалось ей непостижимым, но работу свою Майя не любила, она была её крестом, ценой эмиграции. Если бы её спросили, а чем бы она хотела заниматься, Майя ответила бы, что ничем: жить без забот на берегу моря скромной непритязательной жизнью, ни от кого не зависеть и делать, что пожелаешь. Да разве это только ей одной в голову приходило? Fais ce que voudras – было написано на вратах Телемской обители, «делай что хочешь», но Майя не читала Рабле.

На работе появился новый сотрудник Юрий, инженер из Питера, с которым у неё случился роман. Никаких ухаживаний с его стороны не наблюдалось. Майя, урывая время от детей, казня себя за это, захаживала к Юрию домой и там они, как тут по-английски выражались, «имели секс», впопыхах, без разговоров, без страсти, без ласки, просто и по-деловому. Рыхлое волосатое тело, растянутые трусы, стоптанные шлёпанцы, застиранные майки, бесформенные штаны действовали Майе на нервы, но она себя уговаривала, что Юрий эти мелочи ей компенсирует своей всегдашней готовностью. Связь с ним продолжалась около года, потом к нему приехала пожилая мама, и всё прекратилось. Майя об этом не сожалела. Юрий ей не нравился, он просто ей был нужен для здоровья, слишком уж всё между ними происходило технически, к тому же Юрий ничего не читал, разговаривать с ним, кроме денег, было не о чем. Пару раз она приглашала его на концерт симфонической музыки, но Юрий отказывался. Майя, как и все гуманитарии, считала, что технари никуда не годятся, с ними скучно. Задуматься, а не было ли с ней самой кому-то скучно, Майе не удавалось, себя саму она считала человеком интересным, с богатым внутренним миром, начитанным и культурным. Она смотрела по интернету канал Культура, читала романы, которые ей всё ещё рекомендовала мама, просматривала разные культурологические статьи, но обсуждать это ей было не с кем, да даже если бы и было, Майя не умела беседовать, представлять другим свою точку зрения. Умелому полемисту с ней было бы совсем неинтересно. Знания из книг, статей и фильмов копились у неё в голове, невостребованные, никогда неиспользованные, потом Майя всё забывала. Книги, однако, она читала простые: Улицкая,