Избранное - Юрий Куранов

Он захлопнул дверцу печки, подпер ее маленькой кочергой. Накинул Андрей большую толстую шубу и коридором, сквозь музыку и аплодисменты, прошел на веранду. Там на топчане лежали матрац и подушка без наволочки. Ни приемника, ни телевизора слышно тут не было. И Андрей прямо в шубе лег на постель.

Да, нужно было уйти сюда, на веранду. Здесь метель соберет кусты, деревья, чащи. Сойдутся птицы и звери поближе к теплу, притихнут за стеной, замрут и задремлют. Они, каждый со своей стороны, станут пробираться в сны твои. Им очень любопытно, что ты видишь, над какими облаками пролетаешь, какие долины сияют под свободным твоим полетом. Все для этого сюда и собрались. Им уже давно не любопытны сны свои, нехитрые. Зачем таить свои сны? Раскрыть их надо. Для всех. Кто ждет, кто замер. Не жаль. Пусть идут, пусть видят и живут вместе с тобой, в твоих пределах и просторах. А ты крадись по их дорогам, по тропинкам, по ложбинам и оврагам. Разве не хочется посмотреть, как все они живут и что им грезится?

Так будет до самого утра или пока метель, стучатся в стекла ветки. А сны затихли, собрались, вздыхают, улыбаются и протягивают руки, добрые руки. Совсем как тепло раскрытой печки.

Утро совсем не похоже на утро. Какой-то тревожный полет. Дрожь веранды. Дым, а не снег за окнами. Словно тебя несет, а Земля далеко. Ее не видно, только знаешь ты, что Земля тоже летит и по ней клубятся не то моря, не то облака, не то континенты. И там, на Земле, все смотрят в небо, все за тобой следят, и в каждом за тебя бьется сердце. И ветки в стекла бьют. И хлопает соседская дверь. И сосед что-то напевает себе под нос довольно бодрым голосом.

Андрей вышел на крыльцо. Метель проносила над холмами мутные могучие облака. Порой облака разрывало, и на мгновение показывались дали. Но только на мгновение. Тогда проглядывало вдалеке Тригорское. Но потом его не было видно. Не было вообще никаких его признаков. И страшно делалось. Может быть, его нет, да и не было никогда? Только были блистательные дали поэмы, удивительные, полные листопада и ветра. И ночная карета в Михайловское, и аллея, и ветка гелиотропа. Слышно, как там вокруг парка гудит вьюга. Там не метель, а вьюга.

— Вот это завьюжило, — раздался рядом, на крыльце, голос, и шаги остановились рядом с Андреем.

— Да, — сказал Андрей и обернулся.

Стоял рядом с ним высокий красивый старик с плечами косаря и осанкой солдата. Ровными, гладкими веками были полуприкрыты его серые глаза. Старик попыхивал сигаретой. Старик попыхивал и прислушивался к тому, что звучит за окнами его квартиры. А там деловито рассуждал телевизор и грохотал приемник.

— Зима кончается, — сказал сосед уверенно, — со дня на день весна распахнется.

— Да, верно, — согласился Андрей.

И ушел в комнату. Он растопил печку и присел у огня. Кто-то вроде постучал в окно. Андрей прислушался.

— Ау! — послышалось за окном.

Андрей оглянулся. Кто-то за окном стоял. Но разглядеть его среди метели было трудно.

— Ау! — повторил голос.

Андрей выбежал на крыльцо. Метель бросилась ему навстречу и хлопнула дверью комнаты, растворила ее. Андрей пробежал под окно. Здесь никого не было. Вышел за калитку. Там высокими дымными столбами гуляла вьюга. И кто-то впереди, среди вьюги, шел по дороге в коротком пальто. Оглядывался и махал рукой. Андрей поплотней запахнулся и пошел следом. Но впереди уже ничего нельзя было разглядеть. Через некоторое время Андрей опять заметил впереди шагающего человека. Человек шагал в сторону Тригорского. Человек оглянулся и помахал рукой.

Здесь, в открытом поле, метель гуляла как хотела. И Андрей чувствовал, что сбивается с дороги. Еще Андрей чувствовал, что кто-то ходит вокруг него, но никак не может подойти. Когда человек уходит в метель, мир для него становится огромным. Человек слышит все, что делается не только вокруг, но и за горами, долинами, судьбами. Человек не может уже чувствовать себя одиноким. Слух его напрягается и становится до болезненности чутким.

«Где же тут дорога?» — подумал Андрей, проваливаясь и оступаясь в сугробах.

— Там, впереди, Тригорское, — услышал он сквозь ветер знакомый голос. — А я здесь.

— Но я не могу разглядеть вас, — сказал Андрей. — Да и мне трудно вас найти в этой сумятице.

— И Тригорского вроде бы нет.

— Почему же? Тригорское впереди. Там сейчас тоже вьюга. Но деревья поют. Слышите голоса кленов?

— Не слышу.

— Ну как же! А вот ели. Хорошо слышно даже отсюда.

— Кажется, слышу, — сказал Андрей.

— Вот и слушайте. А это голоса лип, что стоят вокруг «Зеленого зала».

Андрей остановился и прислушался.

— Там, в «Зеленом зале», — напевно заговорил голос девушки, — шелестят просторные платья на сверкающем ветре. Танцуют, подняв над головами широкие хрустальные чаши. Танцуют, кружась и глядя друг на друга. Листва полна лунного света. Со дна каждой чаши бьет невысокий родник. Танцуя, подносят чашу к губам и пьют из родника. И платья развеваются от танца и бега, как листва этих лип. Под крышей дома ласточки. В гостиной фортепьяно. И две свечи на нем в подсвечниках. На фортепьяно медленно играют. Фортепьяно произносит не звуки, а слова:

…Устав от долгих бурь, я вовсе не внималЖужжанью дальнему упреков и похвал.Могли ль меня молвы тревожить приговоры,Когда, склонив ко мне томительные взорыИ руку на главу мне тихо наложив…

Свечи колеблются. Бьют высокие английские часы, звон уходит высоко. Сквозь тихий сон внимают звону ласточки. Луна колеблет чаши. Танец среди лип.

                              …И нынеЯ новым для меня желанием томим:Желаю славы я, чтоб именем моимТвой слух был поражен всечасно, чтоб ты мноюОкружена была, чтоб громкою молвоюВсе, все вокруг тебя звучало обо мне,Чтоб, гласу верному внимая в тишине,Ты помнила мои последние моленьяВ саду, во тьме ночной, в минуту разлученья.

А ниже, под прудом, ручей. Вода стекает по колоде и бормочет. Словно кто торопливо старушечьим голосом отчитывает чье-то юное дыхание. А в «Зеленом зале» танцует девочка. Теперь здесь пусто. Девочка одна, — продолжал напевно голос девушки, — девочка в короткой юбке и в матросской куртке. Она танцует с матросской шапочкой в руке. И прислушивается к фортепьяно…

Когда Андрей вернулся домой, дверь в комнату была прикрыта. В комнате стояло тепло. Дверца печки подперта маленькой кочережкой. Андрей снял шубу. В дверь без стука вошел сосед.

— Не следует, молодой человек, огонь оставлять в раскрытой печке.