ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг. - Лев Толстой

Глава XVI, в которой идет речь о воспитании детей, коренным образом переделана и сокращена. Из нее удалено всё, что говорится об отсутствии у матерей духовной любви к своим детям, а также сокращено то место, где сопоставляется любовь к детям у женщин и животных.

В главе XVII в литографированной редакции Позднышев говорит о том, что его жена, выходя замуж, нравственно была несравненно выше его, как всегда всякая девушка несравненно выше мужчины, потому что несравненно чище его, что «рядовая девушка, молодая девушка до двадцати лет, большею частью прелестное существо, готовое на всё самое прекрасное и высокое», и что, наконец, девушка, становясь женщиной, продолжает быть выше мужчины в нашем быту. И далее Позднышев объясняет, почему всё это так. В окончательной редакции вся эта речь Позднышева о преимуществах девушек и женщин над мужчинами исключена.

Вообще окончательная редакция, по сравнению с предшествующей, кратче. В ней, кроме того, некоторые абзацы переставлены иногда из одной главы в соседнюю и сделано много стилистических исправлений.

В письме к Толстому от 25 декабря Чертков просит поблагодарить М. Л. Толстую за переписанный ее рукой экземпляр «Крейцеровой сонаты», на-днях им полученный (вероятно это тот самый экземпляр, описанный под № 15 и содержавший в себе предпоследнюю редакцию повести, который М. А. Кузминской был отвезен в Петербург и затем, очевидно, передан Черткову). Очень высоко расценивая повесть в целом, Чертков указывал на излишество рассудочных отступлений в речах Позднышева, не вяжущихся с его состоянием в момент рассказа. Эти рассуждения, по мнению Черткова, а также А. К. Чертковой и И. И. Горбунова, с которыми Чертков советовался, следовало бы выделить особо. Тут же Чертков предлагает Толстому вернуть ему экземпляр повести с разметками тех мест, которые следовало бы выделить. В заключение он вновь настаивает на необходимости написать послесловие, в котором были бы сведены к единству все мысли, высказанные в повести (АТ).

Но письмо это было получено Толстым уже после того, как им была закончена работа над последней редакцией «Крейцеровой сонаты». Всё же Толстой и после этого не покидал мысли воспользоваться сделанными ему указаниями. В письме к Черткову от 31 декабря он писал: «В том, что вы говорите мне, очень много есть справедливого, и я рад всегда совету от вас. Я Стаховича просил заехать к вам и сказать, что я очень желаю видеть ваши и Ивана Ивановича[307] отметки в моей повести. Непременно воспользуюсь ими» (AЧ).

Как видно из письма Черткова к Толстому от 7 января 1890 г., к этому времени Чертковым был уже отправлен в Ясную поляну экземпляр повести, переписанный М. Л. Толстой и заключавший в себе замечания самого Черткова и И. И. Горбунова. Чертков писал: «Очень прошу вас доставить мне экземпляр, лишь только вы кончите, так как я вам вернул свой, а здесь собираются литографировать эту вещь в первоначальном черновом виде, и мне очень хотелось бы дать им экземпляр в окончательном исправленном виде, если только успею» (АТ). В записи дневника от 10–15 января 1890 г. Толстой отмечает: «Получил письмо от Черткова с заметкой о «Крейцеровой сонате». Судя по этой записи, а также по ниже приводимой цитате письма Толстого к Черткову от 15 января и по тому, что в возвращенном Чертковым экземпляре повести (рукопись № 15) отчеркнутые и зачеркнутые места рукописи были последовательно пронумерованы, Чертков, помимо нескольких замечаний, сделанных на самом экземпляре рукописи, отдельно написал замечания к тем местам повести, которые казались ему спорными. Но эти замечания не сохранились. Одно из замечаний Черткова касалось высказанной в повести мысли о том, что идеал человечества — не плодовитость, а достижение царства небесного. По этому поводу Толстой 15 января писал Черткову: «В памяти у меня, главное, ваши заметки на мою повесть. Всё совершенно верно, со всем согласен, но «Послесловие» хотя и начал писать, едва ли напишу, и потому место о том, что идеал человечества есть не плодовитость, а исполнение закона достижения царства небесного, совпадающего с чистотою и воздержанием, это место надо оставить как есть. Мне тяжело теперь заниматься этим, да и просто не могу, a misunderstanding’oв[308] не минуешь» (AЧ). Здесь же Толстой сообщает о том, что М. Л. Толстая наносит на присланный Чертковым экземпляр повести все поправки, и что этот экземпляр будет Черткову прислан.[309] В нем, как указано было при описании рукописи № 15, были сделаны рукой Толстого лишь две второстепенные стилистические поправки, относящиеся, судя по тому, что они не введены в текст восьмой — литографированной редакции, к январю 1890 г. Пообещав воспользоваться замечаниями Черткова и Горбунова (см. выше, письмо от 31 декабря 1889 г.), Толстой однако не сделал этого и в основном никак не изменил редакции повести, окончательно сложившейся в начале декабря.

Но прежде чем повесть была окончательно отделана, текст ее в восьмой редакции стал распространяться в списках, сначала рукописных, а затем, кроме них, еще и в многочисленных литографированных и гектографированных. Все они восходят к списку, переписанному рукой М. Л. Толстой и привезенному в Петербург М. А. Кузминской (рукопись № 15, первый ее слой). Непосредственно вслед за тем, как этот список был прочтен в обществе, собравшемся на квартире у Кузминских, с него стали сниматься копии. По воспоминаниям сотрудника «Посредника» Ю. О. Якубовского, история первоначального распространения «Крейцеровой сонаты» в списках рисуется так.

На следующий день после чтения повести у Кузминских, 29 октября 1889 г., состоялось чтение ее в редакции «Посредника», там же, в Петербурге, по экземпляру Кузминских. Так как его необходимо было срочно вернуть Кузминским, то сейчас же вслед за чтением несколько человек, разделив рукопись по частям, взялись за ее переписку и к утру воспроизвели полный ее список. «Таким образом, — пишет Ю. О. Якубовский, — помимо воли автора, уже на третий день рукопись «Крейцеровой сонаты», в первой версии, получила распространение в Петербурге. К воскресенью уже было готово 300 литографированных списков, которые моментально облетели весь читающий Петербург. Но это оказалось каплей в море; во многих домах списки гектографировались на домашних гектографах и получали немедленно распространение. В книжных магазинах и у букинистов такие списки ценились по 10–15 рублей».[310]

В № 6 еженедельника «Неделя» за 1890 г., стр. 198–199, была напечатана следующая заметка:,В Петербурге идут нескончаемые толки о «Крейцеровой сонате». Черновой набросок ее, неотделанный, незаконченный, прошедший в публику благодаря медвежьей услужливости друзей Л. Н. Толстого, — даже этот черновой список сделался событием. Некоторые нескромные газеты рассказали даже кое-что о содержании «Крейцеровой сонаты»“.

А. А. Толстая в своих воспоминаниях так рассказывает о распространении «Крейцеровой сонаты» и «Власти тьмы» сейчас же после того, как эти произведения стали известны в рукописях: «Трудно себе представить, что произошло, например, когда явились «Крейцерова соната» и «Власть тьмы». Еще недопущенные к печати, эти произведения переписывались уже сотнями и тысячами экземпляров, переходили из рук в руки, переводились на все языки и читались везде с неимоверною страстностью; казалось подчас, что публика, забыв все свои личные заботы, жила только литературой графа Толстого… Самые важные политические события редко завладевали всеми с такой силой и полнотой».[311]

Из Петербурга литографированные и рукописные списки «Крейцеровой сонаты» в предпоследней редакции стали распространяться по Москве, а затем по провинции. В архиве Толстого в Публичной библиотеке СССР имени В. И. Ленина хранится большое количество писем к Толстому, написанных со всех концов России и из-за границы и являющихся читательскими откликами на «Крейцерову сонату» в ее незавершенной редакции. Уже эта редакция успела породить ряд печатных критических откликов русских и заграничных авторов, а также несколько беллетристических произведений, в большинстве случаев полемизирующих с основной идеей «Крейцеровой сонаты». Наиболее значительным из таких произведений был один из «Рассказов кстати» („По поводу «Крейцеровой сонаты»“) Лескова, с эпиграфом, взятым из предпоследней редакции толстовской повести: «Всякая девушка нравственно выше мужчины, потому что несравненно его чище. Девушка, выходя замуж, всегда выше своего мужа. Она выше его и девушкой и становясь женщиной в нашем быту». Эти слова, являющиеся слегка перефразированной цитатой из предпоследней редакции «Крейцеровой сонаты», отсутствуют в последней ее редакции, как отсутствует в ней вообще сочувственная оценка девушки и женщины по сравнению с мужчиной, а между тем то и другое определило собой весь тон лесковского рассказа.