Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина

Исследователь М.Казаку в своей книге "Дракула" намекает, что эти бояре исчезли из грамот потому, что были казнены, однако вряд ли Казаку прав. Не надо забывать, что Мане Удрище и его брат во второй половине 1450-х годов уже находились в почтенном возрасте. Обоим было под 60 лет, а Дракула являлся правителем энергичным, постоянно ходил в походы, поэтому, вероятнее всего, престарелые бояре просто не выдержали такого темпа и решили уйти на покой.

Ещё один довод в пользу мирного ухода связан с судьбой имений Мане. Если бы Дракула казнил этого боярина, то конфисковал бы его землю, однако этого не произошло. Известно, что имения получил в наследство сын Мане — Драгомир.

Драгомир не упоминается в грамотах Дракулы, зато упоминается у Раду Красивого, а также у последующих государей.

Вся правда про "казнь после пира" или "кровавую Пасху"

Когда речь заходит о "казни после пира" или "кровавой Пасхе", получается такая путаница утверждений, что впору вспомнить слова известной песни про ворону и сыр, или даже перефразировать слова этой песни:

А, может быть, на Пасху,

А может, не на Пасху

Решил румынский государь

Предателей карать.

Казнил он целый город,

А может — двадцать тысяч,

А, может быть, и меньше -

Всего-то сотен пять.

По большому счёту вся путаница возникает из-за того, что в исследованиях на эту тему историки опираются на источники, заслуживающие очень мало доверия.

Можно только удивляться, насколько серьёзно (в буквальном смысле серьёзно) историки относятся к памфлетам о Дракуле, ведь дату казни бояр историки "установили" по памфлету 1463 года и по поэме Бехайма, хотя эти тексты являются даже не историческими сочинениями, а литературными произведениями.

Исследователи предположили, что автор памфлета и автор поэмы в своих рассказах придерживаются строгой исторической хронологии. На чём основано это предположение — загадка, но поскольку в этих текстах эпизод с массовой казнью бояр упоминается незадолго до событий 1460 года, то казнь была автоматически отнесена к году 1459-му. Вот и все обоснования. Правда, у некоторых историков типа Стоическу всё-таки есть совесть, и они пишут "предположительно 1459-й", а вот Казаку ничего не предполагает, а просто утверждает, как будто ему лично сам Дракула сказал, что всё было в 1459-м.

На самом же деле казнь состоялась не позднее 1457 года, но об этом мы поговорим чуть позже, а для начала рассмотрим источники в обратной хронологии, чтобы понять, сколько в этой истории всего напридумано.

История вымысла

Через 100 лет после казни

Позднейшим источником, рассказывающим о казни, являются румынские летописи 16-го века. То есть они были созданы примерно через 100 лет после того, как случилась упомянутая казнь. К тому же в те времена летописцы частенько основывали свой "исторический" рассказ на всяких устных преданиях, которые фактически являются слухами. Один человек сказал другому, другой — третьему, третий — четвёртому, а в результате мы имеем эффект испорченного телефона.

Итак, во что же превратился рассказ о казни спустя 100 лет после того, как она состоялась: "В пасхальный день, когда все жители (города Тырговиште) праздновали и танцевали, он (Дракула) схватил всех. Взрослых людей он посадил на колья вокруг города; а юношей вместе с жёнами, мальчиков и девочек — всех заставил работать в замке (Поенарь) прямо в праздничных одеждах до тех пор, пока одежды не превратились в лохмотья, и они не оказались голыми".

Что примечательно, рассказ о Пасхе и о крепости Поенарь есть только в летописях, созданных (напомню) через 100 лет после описанных событий. В рассказах современников Дракулы мы не встречаем ничего подобного, а значит — все эти детали являются позднейшими придумками, как и утверждение, что жертвой расправы пал целый город.

Рассказ Халкокондила

Чуть ближе к истине стоят записки греческого историка Лаоника Халкокондила, поскольку он был современником Дракулы. Однако Халкокондил получал сведения о Дракуле, находясь при дворе Махмуда-паши — одного из первых лиц Турецкого государства — причём в то время, когда Дракула уже прославился как непримиримый враг турков.

Понятно, что греческому историку при дворе Махмуда-паши ничего хорошего о Дракуле рассказать не могли. Понимал это и сам Халкокондил, стараясь отнестись к услышанным историям непредвзято, однако поток грязи можно фильтровать сколько угодно, и всё равно получится грязь.

Надо ли удивляться, что у Халкокондила рассказ о казни, устроенной Дракулой, получился следующий: "Он (Дракула) призвал одного за другим знатных господ страны, причастных к смене князей, а после — уничтожал их вместе с семьями, сажал на кол вместе с детьми, жёнами, слугами... Он убил около двадцати тысяч мужчин, женщин и детей".

Обратите внимание на цифру — 20 000!!! А вот другие источники говорят о гораздо меньшем числе казнённых — около 500 человек.

Рассказ Михаэля Бехайма

Поэма Михаэля Бехайма, подобно Халкокондилу являвшегося современником Дракулы, так же рассказывает о казни, но этот рассказ, как ни парадоксально, вызывает чуть больше доверия, чем записки Халкокондила.

В своей поэме Бехайм даже не скрывает намерения очернить Дракулу и называет его "самым лютым из владык" и "злейшим зверем всех времён", однако именно Бейхам говорит, что число жертв казни составляло 500 человек. Это удивительно мало по сравнению с тем количеством, о котором говорится у Халкокондила.

Вот парадокс — Халкокондил, который хочет быть непредвзятым, говорит о 20 000 казнённых, а Бехайм несмотря на все свои старания очернить Дракулу называет число гораздо меньшее, хотя логичнее было бы наоборот — очернитель должен говорить о 20 000, а объективный рассказчик о 500. Вот и получается, что число 500 всё-таки достовернее.

А теперь для наглядности процитируем Бехайма:

А Дракул повелел созвать

на пир отборнейшую знать,

...

спросил он избранных господ,

кто помнит, сколько воевод

Валахией владело;

и каждый называл, как мог,

число властителей и срок

земного их удела.

Так воевод немало

припомнили наверняка;

у юноши и старика

число не совпадало;

кому что в голову пришло,

однако точное число -

по-прежнему загадка;

попробуй всех перебери!

Один сказал, десятка три,

другой, что два десятка.

Не находя ответа,

свел их число юнец к семи

перед знатнейшими людьми;

была их песня спета.