Третьи звездные войны - Гарри Гаррисон

— Понимаю. Мы начинаем маневрирование.

Экипаж крейсера приник к экранам, наблюдая, как корветы стремительно рванулись к неприятельским кораблям. Первый корвет пролетел на приличном расстоянии, не вызвав этим никакой враждебной реакции. Второй прошел ближе, но и на этот раз противник безмолвствовал. Третий приблизился почти вплотную. На экранах появилось четкое изображение громадных кораблей, и тут же начало стремительно уменьшаться. Земные корабли уходили прочь от противника.

Из монитора посыпались фотографии чужих кораблей.

— Что там? — поинтересовалась девушка.

— Что в этих кораблях может быть особенного? — обратился Ховер, передавая ей несколько фотографий.

— Все это выглядит довольно странно, — ответила она, осматривая неприятельский корабль.

— Да, — согласился Ховер. — Даже чужаки не летают в космосе с раскрытыми люками.

Вновь ожила связь.

— Алло, «Поиск», ты обнаружил то, что искал?

— Даже больше. Спасибо, капитан! Возобновите за ними наблюдение. Будьте готовы сориентировать корабль–лабораторию для проведения исследований, если мы раздобудем какую–нибудь.

— Понял! Я все сделаю! Спасибо за помощь!

— Не меня благодари. Скажи спасибо Джиму Вилдхейту. Это он уговорил ясновидящих, чтобы они присоединились к нам. Именно он и его жена обучают группы специалистов по обнаружению чужих кораблей. Если будешь вблизи Майо, повидай его. Ему всегда приятна любая информация.

— Ну, каков результат исследований, Джим? — спросил Гесс неделю спустя своего друга.

— Это довольно странная история. Эти корабли–призраки можно истолковать только однозначно. Они оставлены в пространстве в качестве музеев.

— Не понимаю.

— Мы тоже не понимали. На палубе не было чужаков, зато было множество предметов и снаряжения, свидетельствовавших о том, что корабли оставлены там специально, чтобы мы могли понять характер пользовавшихся ими существ, узнать их обычаи, манеру поведения, познать их науку, искусство. Это как миниатюрный срез общества, с которым мы воевали, но так никогда с глазу на глаз не сталкивались.

— Да, такое возможно. Однако зачем они оставили корабли в пространстве?

— Можно только догадываться. Мы предположили, что они перекинули первый мостик через недоверие, разделявшее нас. Они хотят подготовить почву для взаимопонимания, пытаются начать диалог.

— Диалог? Зачем?

— Ради мира, Гесс. Думаю, что они ищут мира так же, как и мы.

— После стольких лет?

— Не забывай, времена изменились. С тех пор как мы начали операции по выявлению их кораблей, они не выиграли ни одного сражения. Темп, с которым они теряют свои боевые звездолеты, превышает их технические возможности постройки новых.

— И что же мы собираемся ответить?

— Нам ведь терять нечего. Пока мы не обнаружили их музеи, мы даже не знали, как они выглядят. Сейчас тайны уже не существует. Корабли Федерации перевозят экспонаты в наши музеи. Взаимопонимание может устранить львиную долю страха, который толкает наши расы на войну, в то время как существует более мирный путь разрешения этой проблемы.

— Я не верю в это, — покачал головой Ховер. — Сомневаюсь, что надо так мало, чтобы уладить столь трудное дело. Без помощи ясновидящих на протяжении столетий мы не могли победить, а без Ветки не смогли бы добиться сотрудничества ясновидящих. И если бы ты и Ветка…

— Нет гвоздя — нет подковы, нет подковы — нет коня…

— Это цитата?

Они разговаривали в саду официальной резиденции Вилдхейта, чей статус представителя Федерации на Майо приравнивался к рангу межпланетного посла. На этой планете он выполнял, по соглашению с ясновидящими очень важное задание — формировал спецгруппы по обнаружению и распознаванию кораблей чужаков. Таким образом было достигнуто использование способностей ясновидящих и технологии Федерации как единого целого. Благодаря этому, позиции Вилдхейта как человека весьма влиятельного, были крепки. Но несмотря на это, он совершенно не изменился. Хотя Майо почувствовала влияние его личности. Ясновидящие не были замкнутым обществом. На равнине за рекой началось строительство космодрома.

Через калитку в стене они увидели Ветку, которая шла к ним по дороге, держа за руку маленькую копию самой себя. Ховер еще издалека заметил, что в этом ребенке есть что–то от решительности Вилдхейта, связанное с диковатыми глазами, унаследованными от матери.

— Вот, наконец, та, которую так ждал Гесс — маленькая Ветка Вилдхейт собственной персоной.

Ховер поздоровался с ясноглазой девушкой. Его сразу же удивило то, что она словно угадывала каждое его движение еще до того, как он намеревался его сделать.

— Кажется, это ты мне говорил, — обратился он к Вилдхейту, — что дети от смешанных браков утрачивают способность к ясновидению. А что здесь я вижу?

— А как же природа, Гесс? Мы еще до конца не разобрались, но должен сказать тебе, что в маленькой Ветке такие способности, которых мы не могли даже ожидать. Да и не только мы, о которых даже не могли мечтать и чувствователи. Например…

— Ничего не говори! — Ховер поднял руку. — Иначе мой комплекс неполноценности будет постоянно напоминать о себе. Мне только интересно, задумывались ли вы оба над тем, что создали?

— О чем ты, Гесс?

— Когда маленькая Ветка начнет чувствовать свое превосходство над людьми, кто поможет нам защитить вселенную?

Фред Саберхаген. Игра с монстром

Давно умершие повелители направили этот гигантский корабль–крепость, на котором не было живых существ, уничтожать все живое на своем пути. Его и сотню ему подобных Земля получила в наследство после некоей войны между неведомыми державами других галактик во времена, не определимые ни по одному земному календарю.

Такая махина могла повиснуть над планетой, заселенной людьми, и за два дня превратить ее в облако пыли и пара на много сотен миль глубиной. Только что она расправилась с очередной планетой.

Тактику этой махины в ее последовательной, хотя и бессознательной войне против жизни было невозможно предугадать. Согласно замыслу его древних, неведомых создателей, корабль–крепость действовал произвольно: очутившись над вражеской территорией, он наносил противнику ущерб в меру своих возможностей. Люди считали, что его битвы планируются произвольным распадом атомов некоего долгоживущего изотопа, запрятанного в самой сердцевине корабля, и поэтому ни один противник — безразлично будь то человек или электронная машина — не в силах — даже чисто теоретически — угадать его тактику. Люди называли эту махину Маньяком.

Дел Мюррей, в прошлом специалист по компьютерам, называл ее куда хлестче, но сейчас у него не было времени на ругань. Он метался по кабине своего одноместного космического корабля, вставляя сменные блоки взамен поврежденных ракетой Маньяка, едва не угодившей в пего. По кабине металось также существо, напоминающее большого пса, с той только разницей, что передние