Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса - Джозеф Стиглиц

На Хайека повлияла биологическая метафора эволюции (в отличие от Вальраса, который находился под впечатлением концепций равновесия в физике). Дарвин говорил о выживании наиболее приспособленных, и поэтому сторонники социал–дарвинизма утверждали, что жесткая конкуренция, при которой выживают наиболее приспособленные фирмы, будем приводить ко все более высокой эффективности экономики. Хайек просто воспринял эту идею как символ веры, но факт заключается в том, что неуправляемые эволюционные процессы могут привести к экономической эффективности, а могут этого и не сделать. К сожалению, в ходе естественного отбора не обязательно выбираются фирмы (или институты), которые являются лучшими в долгосрочной перспективе59. Один из главных аргументов критиков финансовых рынков состоит в том, что они действуют все более недальновидно. Некоторые из институциональных изменений (например, повышенное внимание инвесторов к показателям доходности в ежеквартальных отчетах) мешают компаниям действовать исходя из более долгосрочных перспектив. В ходе нынешнего кризиса некоторые фирмы жаловались, что они не хотели бы работать с тем большим кредитным плечом, который фактически применяли, так как понимали, что это рискованно, но если бы они отказались от этой практики, то попросту не выжили бы. Их доходность на капитал была бы низкой, и другие участники рынка неправильно истолковали бы их низкую рентабельность, решив, что они плохо занимаются инновациями и слабы как предприниматели, после чего цена их акций пошла бы вниз. Они считали, что у них просто не было выбора, кроме следования за стадом, — с катастрофическими последствиями в долгосрочной перспективе как для своих акционеров, так и для экономики в целом.

Следует отметить, что, хотя Хайек стал своего рода божеством для консерваторов, он (как и Смит) понимал, что правительство играет в экономике важную роль. Вот что он говорил по этому поводу, обращаясь к сторонникам свободного рынка: «Наверное, ничто не принесло столько вреда, как несгибаемое следование… некоторым эмпирическим правилам и, прежде всего, такому принципу капитализма, как laissez‑faire — невмешательство»60. Хайек утверждал, что правительство должно играть свою роль в различных областях, начиная от регулирования продолжительности рабочего дня, денежно–кредитной политики и деятельности финансовых институтов до обеспечения потока соответствующей информации.

Экономические теории, созданные за последнюю четверть века, в значительной степени помогли понять происходящее и разобраться в том, почему рынки зачастую допускают сбои и что можно сделать, чтобы заставить их работать лучше. Идеологи правых и экономисты, им помогавшие, при активной поддержке заинтересованных финансовых групп, которым было очень хорошо в условиях дерегулирования, решили проигнорировать эти научные достижения. Они предпочли сделать вид, что последнее слово по поводу эффективности рынка сказали Адам Смит и Фридрих Хайек, чьи идеи затем были, может быть, немного уточнены при помощи некоторых причудливых математических моделей, результаты применения которых подтвердили прежние выводы. Но эти заинтересованные лица игнорировали замечания этих ученых о необходимости вмешательства государства.

Рынок идей не является более совершенным, чем рынок товаров, капиталов и рабочей силы. Лучшие идеи на нем не всегда берут верх, по крайней мере в краткосрочной перспективе. Но есть одна хорошая новость: хотя вздор о совершенных рынках может доминировать в умах некоторых представителей экономической профессии, ряд ученых пытались понять, как рынок работает на самом деле. Их идеями теперь пользуются те, кто стремится создать более стабильную, процветающую и справедливую экономику.

Глава 10. На пути к новому обществу

Говорят, что ощущение близкой смерти заставляет человека пересматривать свои прежние приоритеты и ценности. Глобальная экономика только что получила опыт, который мог закончиться для нее смертью. Кризис обнажил не только недостатки основной экономической модели, но и недостатки нашего общества. Слишком многие получали в нем преимущество за счет других. Чувство доверия оказалось утраченным. Почти каждый день мы узнавали новые примеры неэтичного поведения представителей финансового сектора. Оказалось, что они прибегали к схемам Понци, совершали сделки на основе инсайдерской информации, участвовали в хищническом кредитовании, а также использовали множество фокусов с кредитными картами для того, чтобы как следует «подоить» их несчастных владельцев. Однако в этой книге основное внимание уделялось не тем, кто нарушал законы, а легионам тех, кто, действуя в рамках закона, занимался разработкой, упаковкой, переупаковкой и продажей токсичных продуктов и вел себя при этом настолько безрассудно, что в совокупности такое поведение стало угрожать крахом всей финансовой и экономической системы. В конце концов систему удалось спасти, но за это пришлось заплатить цену, в которую до сих пор трудно поверить.

Простой тезис этой главы выглядит следующим образом: мы должны отнестись к этому моменту как к периоду расплаты и осмысления и хорошо продумать, какое общество мы хотели бы иметь, а также спросить себя: действительно ли мы создаем экономику, которая помогает нам в достижении этих целей?

Мы ушли уже далеко вперед по альтернативному пути — созданию общества, в котором материализм доминирует над нравственными обязательствами, где быстрый рост, которого мы добились, не является экологически и социально устойчивым, где мы не действуем сообща при решении наших общих потребностей, что отчасти происходит потому, что грубый индивидуализм и рыночный фундаментализм подорвали любую общность интересов и привели к безудержной эксплуатации неосторожных и незащищенных людей, а также к усилению социального разделения. Произошла эрозия доверия, которая затронула не только наши финансовые институты. Но еще не слишком поздно, чтобы устранить трещины, возникшие в здании нашего общества.

Как экономическая наука формирует общество и отдельных людей

Уроки нынешнего кризиса заставляют нас сделать вывод о необходимости коллективных действий, то есть об участии государства, что я неоднократно подчеркивал в этой книге. Есть и другие выводы: мы позволили рынкам слепо формировать нашу экономику, а они при этом способствовали формированию нас самих и нашего общества. Теперь появилась возможность спросить, является ли их способ формирования желательным для нас.

Нерациональное распределение редких ресурсов — наших человеческих талантов