Хроники Темного Универа. Начало (сборник) - Саша Готти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Витя, ты плохо учил историю… Даже не представляешь себе, о чем шутишь, – Ольга покачала головой. – За что я только тебя люблю? Та опасность сейчас дальше, есть близкая. Магиструм. Когда они узнали о нашем ребенке, ты бы видел их лица…
– Магов перекосило, – засмеялся Виктор. – Это нормально. Олька, не дрейфь, мы прорвемся!
– Ты бы видел их лица, – повторила девушка. – Как будто они услышали, что всех их ждет смерть, и довольно скоро. Может, это как-то связано с тем, что маги увидели в будущем что-то страшное? Я думаю об этом… Наш ребенок не вампир, и это пугает меня. Когда я подношу к ней погремушки, она хватает их, рассматривает, и… они становятся блеклыми! Краска бледнеет на них! А вот это солнышко, ты видел, что с ним стало?!
– А что с ним? – Виктор повертел погремушку в руках.
– Мужчины не замечают мелочей, а вампиры вообще видят только в диапазоне хищника, – рассердилась Ольга. – Глаза у солнца испугались! Они были веселые, а теперь напуганные! А неделю назад она проникла в мои мысли, объяснила, что ненавидит погремушки, и попросила купить ей другую игрушку – зеленоглазого тролля. Мысленно попросила, – добавила Ольга, поймав недоумевающий взгляд Виктора. – Ни один вампир на такое не способен: проникать в мысли, память, тем более в мысли светлого мага, понимаешь?
– И что? – Виктор напрягся, сжав пальцами перекладину забора. Та хрустнула, пустив длинную трещину вдоль потемневшей доски. – Я про такое никогда не слышал.
– Потому что таких детей никогда еще не было на свете, – тихо ответила Ольга, выдохшаяся после вспышки. – И я чувствую, ощущаю, как маг… и мои сны… Виктор, в этих снах Влада совсем одна, ей одиноко и страшно.
– Но мы с тобой постараемся быть хорошими родителями, – попытался пошутить Виктор, хотя в глазах у него была тревога.
– В том-то и дело, что я видела ее одну! – Ольга всхлипнула, прижав к себе девочку, которая беззаботно лепетала, перебирая пальцами локоны матери. – Совсем одну! Если бы ты знал, как страшно мне, матери, увидеть своего ребенка одиноким. Против нее будет столько всего и всех!
– Но ведь это только сны? – недоверчиво переспросил Виктор. – Да нет, ты посмотри на нее. У нее будет хорошая и счастливая жизнь рядом с нами. Она уже веселая и счастливая! Вот посмотри – какие щечки, глазки, улыбка…
– Виктор, я не видела нас рядом с ней!
– Оленька, хватит, – Виктор обнял девушку. – Ты себя накручиваешь. Сны – это только сны и страхи.
– Сны мага – это другое! – на грани слез выкрикнула Ольга. – Сны мага – это информация о будущем!
– Тссс… Смотри, сюда идут, – Виктор протянул руку, указывая в ночной туман, сползающий с холма.
В тумане движется фигура женщины, она подходит неторопливо, осторожно ступая каблуками по грунтовой неровной дороге. За ней, перекинув за плечо дорожную сумку, движется полноватый юноша со слегка перепуганными глазами.
– Ух ты, а Горяевка становится популярным местом отдыха туристов, – Виктор прищуривается, нарочно переводя разговор. – Где Марина-то их разместит, если попросятся? Придется нам тесниться…
Виктор и Ольга, держа ребенка на руках, стоят и ждут, глядя на подползающий туман.
Секунды текут медленно, слышится шорох гравия под чужими каблуками, стрекот кузнечиков в траве, пахнет чем-то вроде стирального порошка или мыла, запах белого ослепительного света.
Эта женщина… Круглое лицо, пепельные локоны, вздернутый нос. Царева, только моложе, совсем юная.
– Что-то не так, – шепчет Ольга. – Виктор… мне страшно.
Виктор, делая шаг, заслоняет собой Ольгу и ребенка.
Мама и отец поворачиваются, смотрят на Владу. Улыбаются ей – за секунды до гибели.
Туман рассеивается, расступается, открывая белую гору.
Сознание и память вернулись, видение чужой памяти исчезло. В висках стучит кровь. Влада с трудом разлепила воспаленные веки.
Жива.
Она лежала на боку, и прямо перед глазами оказалась блестящая белая гора, крутая, как трамплин. Внизу горы сидела круглая перламутровая летающая тарелка.
«Схожу с ума», – Влада застонала, пытаясь пошевелиться.
Ресницы дрогнули, и гора превратилась в лаковую женскую туфлю с перламутровой пуговкой. Над ней возвышалась Царева. Она сейчас была занята – разговаривала с кем-то очень деловым тоном.
– Ма-а-ам? – вопросительно и недовольно ворчал голос Анжелы. – Ма-ам, я не хочу брать ее за руку. Она, похоже, мертвая.
– Это необходимо, – отрывисто и жестко отвечала Царева. – Она убита, но надо забрать от нее то, что принадлежит нам по праву. Наш магический дар, который она забрала тогда, много лет назад…
– Не нужен мне никакой дар от этой…
– Анжела! Это уже не тебе решать! Быть магом – это счастье, это власть в тайном мире! Понимаешь? Бери ее за руку!
– А можно без этого? – ворчала Анжела. – Я трупов боюсь.
– Без этого нельзя, идиотка! – прикрикнула на нее мать. – Вы с ней связаны магией, и ритуал должен быть завершен, ты должна забрать от нее все! Анжела, я приказываю!
– Ла-адно…
Влада услышала тягостный вздох и почувствовала, как до ее запястья дотронулись чьи-то пальцы. Она дернулась, отталкивая чужую руку. Раздался перепуганный визг, похожий на поросячий.
– Ма-а-а-а!!! – завопила Анжела. – Она… она…
А ведь они действительно не ожидали. Старшая Царева вздрогнула, будто у ее ног внезапно разверзлась земля.
– Что? – Она наклонила голову, напряженно вглядываясь в лицо Влады. – Не мертва? Опять не мертва?
– Не мертва, – Влада внимательно смотрела в лицо убийцы своих родителей. – Я все знаю. В ту ночь в Горяевке был туман, моя мать держала меня на руках, когда вы пришли…
– Видела, значит, – процедила Царева. – Проникла в мою память, вытащила ее! Как вампир, выпила! Тварь, тварь!!!
– Мам, почему она еще живая? – запротестовала Анжела. – Что теперь делать, где мой дар-то?
– Замолчи! – прикрикнула на дочь Царева. – Ей мало одного удара! ЕЩЕ РАЗ – УМРИ!
Царева, повернувшись к Владе, вытянула руки, ее лицо перекосилось от напряжения, а пальцы дрожали. Ее сила давила, убивала, приказывая Владе не дышать, не видеть, не жить.
Еще удар и еще, на этот раз сильнее. Только теперь Владу не отбросило в сторону, она осталась стоять на месте, продолжая смотреть на перекошенное лицо Царевой.
– Ты, мерзкая тварь! – закричал голос Царевой, звенящий, как перетянутая струна, готовая порваться. – Как ты это делаешь, КАК?! Ты умереть должна уже от такого удара! Умри уже, наконец…
Эта сила раньше причиняла ей боль, казалась непреодолимой, но теперь… Теперь Влада вспомнила, что может с ней бороться. Как вампир, которому удар магией – живительная сила и энергия.
А ведь этой невидимой силе очень даже можно противостоять, как можно противиться сильному, но не ураганному ветру. Царева продолжала тянуть к ней руки, обрушивая невидимые волны, но в ее глазах уже была неуверенность.
Вот она, эта сила, – ее можно было увидеть, рассмотреть. Выглядит как светящиеся лучи, которые бьют из кончиков пальцев. Влада протянула руку перед собой, ловя эти лучи. Они ломались в ее руке, обжигали, чуточку жалили. Как крапива во дворе, которая жалит, но при этом она полезна. Это здорово – растереть в руке листок крапивы, вдохнуть нежный летний травяной аромат. Он наполняет силами, дарит энергию и жизнь.
Сияние белого света вокруг поблекло.
Царева больше не кричала, а просто сидела на асфальте, неловко подогнув ноги.
– С руками что-то, – жалко улыбнулась она, разглядывая ладони и пальцы. Кожа на них была красной, будто обожженной. – Ничего, ей все равно наступит конец, твари… ее ждет оно… умертвие… оно соберется и настигнет, когда она не ждет… и… никто не знает, что с ней будет… я догадываюсь, но не скажу, ни слова… ни одного слова… – Царева то ли захохотала, то ли закашлялась, опираясь рукой об асфальт. Она захлебывалась тяжелым дыханием, и то, что она бормотала дальше, было уже неразборчивым. Через несколько секунд бывший светлый маг повалилась спиной на землю, закрыв глаза, и больше не двигалась.
– Мам… ма… – Заикаясь от страха, Анжела двинулась в сторону матери. – Мам… ты ч-чего… Ты сказала, что все вернется, и ты станешь сильной… Ма-а-ма?
Прошло немало времени, пока по переулку ожесточенно хлестало дождем, а Анжела что-то бормотала, просила, скулила и трясла мать за плечо. Потом замолкла, растерянными глазами шаря вокруг.
– Она что, спит? – спросила она, обращаясь к отцу.
Лев Михайлович что-то бессвязно бормотал, лишь беспомощно тыкая в кнопки телефона. Выронив телефон, он полез за бумажником, начав размахивать купюрами. Они летели из его рук в стороны, падали в лужу и смывались в люк потоками дождя.
