Те, кто охотится в ночи. Драконья Погибель - Барбара Хэмбли

Жалобный ребяческий голос Гарета вывел ее из слепого круга ненависти к самой себе.

— Неужели ты больше ничего не можешь сделать?

— Я уже сделала все, что могла, — устало отозвалась она. — Промыла раны, зашила, наложила заклинания… Кровь дракона ядовита, а своей он потерял очень много…

— Но должно же быть хоть что-нибудь… — В скользящем блике костра она увидела, что Гарет плачет.

— Ты просишь меня об этом уже десятый раз за вечер, — сказала Дженни. — Но это не в моих силах… не в моей власти…

Теперь она пыталась убедить себя, что, не полюби она Джона, потрать все силы и время на магию — ничего бы в итоге не изменилось.

Посвяти она каждое утро медитации и изматывающим упражнениям вместо того, чтобы болтать с Джоном, лежа в постели, — смогла бы она уберечь его?

Нет, не смогла бы… Просто стала бы чуть сварливее, чуть скучнее… Как Каэрдин…

Но даже с ее жалкой школярской магией, прилежно выводящей руну за руной, надо было что-то делать. Дженни попыталась сосредоточиться и с новым отчаянием осознала, что исцелить Джона ей не по силам. Что там говорила Мэб о врачевании?..

Дженни сгребла обеими руками тяжелые волосы, приподняла. Плечи сводило судорогой от усталости; она не спала уже вторую ночь.

— Самое большее, что мы можем сейчас сделать — это нагревать камни в костре и обкладывать ему бока, — сказала она наконец. — Иначе его добьет холод.

Гарет сглотнул и шмыгнул носом.

— И все?

— Пока все. Если к утру он будет выглядеть чуть покрепче, попробуем увезти его отсюда…

Но в глубине души Дженни прекрасно понимала, что до утра Джону не дожить. Снова припомнилось видение в чаше воды. Надеяться было не на что.

Поколебавшись, Гарет предложил:

— Врачи есть в Халнате. Там Поликарп, он сам врач…

— И армия у стен города? — Голос ее звучал глухо и безразлично. — Если он доживет до утра… Мне бы не хотелось посылать тебя в когти Зиерн, но утром тебе все-таки придется взять Молота Битвы и съездить в Бел.

Услышав имя Зиерн, Гарет даже осунулся — видимо, образ колдуньи вновь возник перед ним. Справившись с собой, юноша хмуро кивнул, и Дженни внезапно всмотрелась в его лицо. Надо же, не убежал… Не бросил…

— Явишься в тот дом и приведешь сюда Мэб, — продолжала она. — Где-то здесь, в Бездне, должны быть лекарства гномов… — Дженни осеклась. Потом повторила медленно: — Лекарства гномов…

Как иголка, вонзившаяся в онемелую руку, боль надежды прошила ее.

— Гарет, где карты Джона?

Гарет моргал непонимающе, еще напуганный возможностью новой встречи с Зиерн. Потом вздрогнул, лицо его исказилось радостью, и он издал вопль, слышимый, должно быть, и в Беле.

— Пещеры Целителей! — Гарет кинулся к Дженни и обхватил длинными руками, чуть не свалив с ног. — Я же знал! — захлебывался он, став на секунду прежним восторженным Гаретом. — Я знал, что ты обязательно что-нибудь придумаешь! Ты можешь…

— О том, что я могу, ты ничего не знаешь. — Дженни высвободилась, злясь на него за всплеск тех самых чувств, что уже расходились и в ее крови, подобно глотку крепкого бренди. Повернулась и быстро пошла к Джону, пока Гарет, сделавшись сразу похожим на радостного большого щенка, раскидывал скарб в поисках карты.

«Лучше уж безысходность, чем надежда, — думала Дженни. — Безысходность хотя бы не требует от тебя никаких действий…»

Она откинула со лба Джона рыжеватую прядь, кажущуюся почти черной на обескровленной коже, и, напрягая память, попыталась восстановить то, о чем когда-то говорила Мэб: эссенции, замедляющие и укрепляющие прерывистое сердцебиение; мази, ускоряющие исцеление тела; фильтры, выводящие яды из вен и вливающие очищенную кровь. И еще там должны быть магические книги, заклинания, привязывавшие душу больного к телу, пока плоть не восстановится… «Ты найдешь их, — говорила она себе. — Ты должна…» Но первое же воспоминание о том, что поставлено на карту, лишило ее сил. Усталость была чудовищной, и Дженни подумала даже, что умри он сейчас — ей не пришлось бы продолжать эту безумную, безнадежную борьбу за его жизнь.

Держа его ледяные руки в своих, она соскользнула на минуту в исцеляющий транс, нашептывая Джону его настоящее имя. Но отзыва так и не прозвучало — душа Джона была уже очень далеко.

Зато прозвучало иное, от чего сердце Дженни сжалось: металлический скрежет чешуи по камню и дрожь напоенного музыкой воздуха.

Дракон был жив.

— Дженни! — Гарет возник снова с беспорядочной охапкой грязной бумаги. — Я нашел их, но… Пещеры Целителей там не обозначены. — Глаза его за расколотыми дурацкими очками были полны тревоги. — Я бы увидел…

Трясущимися руками Дженни взяла у него карты. При свете костра она разбирала названия тоннелей, пещер, подземных рек — все четкими руническими буквами, начертанными твердой рукой Дромара. И — россыпь белых пятен, непомеченных и неназванных. Дела гномов…

Вне себя Дженни отшвырнула бумагу.

— Будь он проклят с его секретами! — злобно прошептала она. — Конечно, Пещеры Целителей — это и есть Сёрдце Бездны, которым они все клянутся!

— Но… — Гарет запнулся на миг. — Разве ты не можешь… найти ее как-нибудь?

Ярость утраченной надежды, страх и ненависть к упрямству гномов захлестнули на минуту Дженни.

— В этом муравейнике? — крикнула она.

Потом вспомнила о драконе, залегшем в Бездне, и чуть не застонала. Еще секунда — и она бы вызвала молнию — выжечь весь этот мир дотла.

Молнию… Чтобы вызвать молнию, надо быть Зиерн. Дженни взяла один кулак в другой и прижала к губам, ожидая, когда уйдут страх и ярость. И они ушли, оставив ей пустоту и беспомощность. Как будто оборвался вопль — и оглушила страшная тишина склепа.

Глаза Гарета все еще выпрашивали ответа. Дженни сказала тихо:

— Я попробую. Мэб кое-что рассказала мне…

Мэб рассказала лишь то, что человека, сделавшего неверный шаг, ждут внизу безумие и голодная смерть.

Услышь это Джон, что бы он сказал ей? «Божья Праматерь, Джен, да ты и проголодаться не успеешь, как дракон тебя слопает!»

Ах, Джон… И всегда-то он заставлял ее смеяться в самый неподходящий момент…

Дженни встала; холод пронизал до костей. Медленно, как столетняя старуха, она снова двинулась к груде вещей. Гарет шел по пятам, кутаясь в свой алый плащ и не переставая возбужденно говорить о чем-то. Она его не слышала.

И лишь когда Дженни повесила на плечо большую лекарскую сумку и взяла алебарду, юноша наконец-то ощутил всю тяжесть ее молчания.

— Дженни, — внезапно встревожась, сказал он и ухватил ее за край пледа. — Дженни… Но ведь дракон — мертв? Я имею в виду: яд подействовал, так ведь? Он должен был подействовать! Ты же вынесла оттуда Джона, значит…