Адептус Астартес: Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

— Поняв врага, я не стану с ним заодно. Чем больше я узнаю о Хаосе, тем сильнее я его ненавижу, и тем свирепее сражаюсь.

— Переоценивание чьей — то решительности — это гораздо более опасная форма неведения, чем сражение в темноте, — Колго повращал стволы своей ротаторной пушки, инкрустированные камнями ударники постучали по позолоченным патронникам.

— Что ж, переложим теорию на практику, — сказал Владимир.

— Я согласен, — ответил Колго. — Начнём?

— Братья! — прогрохотал голос Владимира по воксу, — выдвигаемся, братья мои, все со мной! Сквозь преисподнюю к победе, вперёд!

По слову Владимира Имперские Кулаки вырвались из — за укреплений, атакуя врага. Резервные силы, удерживавшие Тактику, выбежали из — за столов с картами и из укрытий в арках. Космодесантники, сидевшие за укрытиями и возносившие свои молитвы, выпрыгнули из — за баррикад с извергающими огонь болтерами и визжащими цепными мечами в руках. Владимир повёл своих бойцов в контратаку прямо навстречу врагу.

Парные мечи Клыки Дорна не были созданы для изящного фехтования. Они не были дуэльным оружием, ими невозможно было делать ложные выпады и обманные маневры. Их создали как раз для такой жестокой и уродливой схватки: столкновение тел, триумф силы и решимости над навыком, в такой битве они могли просто подниматься и обрушиваться вновь, вспарывая животы, или разрывая глотки на обратном ходу.

Владимир уничтожил дюжину демонов в первые секунды, и ужасы, притащенные Абраксом в реальность пали перед ним. В рядах демонов образовалась брешь. Имперские Кулаки ринулись вперёд, опережая его, они пробивались дальше, не давая бреши захлопнуться.

Колго стоял на верху вала, его ротаторная пушка посылала в демоническую орду очередь за очередью. Сёстры Битвы заняли позиции вокруг него, сестра Эскарион взмахами своего топора управляла их огнём. Пара «Хищников» с грохотом выехали с каждой стороны Тактики, каждый, рёв их автопушек сопровождался вспышкой пламени и фонтанами плоти разорванных на куски демонов из дальних рядов воинства Абракса.

Без всякого предупреждения кошмарные твари словно растаяли, растворившись в задних рядах по ментальному приказу Абракса. За пару секунд передышки Имперские Кулаки увидели полчища кровопускателей, марширующих на замену первой волны. В центре этой новой напасти шёл высший демон Кровавого бога, вошедший в союз с Абраксом в обмен на обещанную ему кровавую бойню на борту «Фаланги». Он выступил из рядов кровопускателей, и его громадное раздвоенное копыто врезалось в палубу среди Имперских Кулаков, раздавив своим немыслимым весом боевого брата.

— Вперёд! Вперёд! Варп настолько нас боится, что выставил против нас подобного монстра! — голос Владимира, даже усиленный вокс-динамиками, был едва слышен на фоне омерзительного сотрясшего окрестности рёва демона. Владимир прорубился через первые ряды кровопускателей, чтобы добраться до врага, он запрыгнул на полуобвалившуюся стену часовни, перекатился и ринулся в атаку, взмыв над кипящей вокруг него битвой.

Высший демон повернул свою косматую чудовищную голову в сторону Владимира. Имперские Кулаки пробивали себе дорогу сквозь орды наступающих кровопускателей, чтобы сплотится вокруг магистра ордена, но высший демон мог просто идти над бурлящей рукопашной, и через пару секунд его тень пролетела над Владимиром.

Имперский Кулак стоял, широко разведя в стороны Клыки Дорна, открыто бросая вызов высшему демону, чудовищные размеры которого, похоже, его нисколько не смущали.

— Ты посмел прийти в мои владения и пролить кровь моих братьев? — взревел Владимир. — Кого ты рассчитывал тут встретить? Какую победу ты надеялся одержать? Вся ярость варпа не устоит перед силой духа даже одного хорошего космодесантника!

Высший демон зарычал и замахнулся влажным от крови Адептус Астартес топором. По широкой дуге топор засвистел вниз, Владимир прыгнул в сторону, лезвие рассекло руины часовни. Владимир пронзил Клыками Дорна запястье демона и, разрывая сухожилия и мышцы, выдернул их обратно. Высший демон отдёрнул лапу и злобно заревел, продолжив атаку плетью.

Плеть двигалась слишком быстро, чтобы Владимир мог увернуться от неё. Её крючки обвили его ногу, и демон вскинул его в воздух, после чего бросил его с размаху на палубу в самую гущу кровопускателей.

Копьё Души было всё ещё в руке Иктина. Его мерцающее чёрное лезвие было прижато к глотке Сарпедона под самым подбородком, ему явно грозило обезглавливание. Сарпедон удерживал запястье Иктина в захвате и сражался с капелланом, но смерть пробудила в Иктине какую — то новую силу духа и теперь они сравнялись по силе.

Сарпедон чувствовал, как горит его кожа на лице. Боль для космодесантника не была тем же самым, чем она являлась для обычного человека, но всё — таки это была боль, и Сарпедон боролся с ней, чтобы не отключиться, в не меньшей степени, чем с Иктином.

Топор Меркаэно был заблокирован где — то под Иктином. Сарпедон пытался высвободить его, но Иктин не ослаблял натиск. Он пытался перекатиться, чтобы подмять Иктина под себя, но капеллан даже не шевельнулся, словно прирос к палубе.

— Ты повинуешься, — прошипел Сарпедон, — а есть лишь один источник повиновения.

Он видел отражение собственного лица в линзах маски Иктина, волдыри от ран покрывали его.

— Этот источник — страх.

Сарпедон отпустил топор и приподнялся, обхватив рукой голову Иктина. Он нашёл застёжку и сорвал шлем с капеллана.

Обугленное лицо Иктина корчилось от жары. Пузырящаяся кожа натянулась на скулах, глаза смотрели из глубин обожжённых провалов, кожа на голове лопнула. Не было даже намёка на этом лице, что ненависть его поутихла. Боль сделала её даже сильнее. Сходства с лицом того, кого знал Сарпедон, почти не осталось, как не осталось спокойствия и решительности капеллана, всё это заменила собой глубокая ненависть.

— Я знаю, чего ты боишься, — сказал Сарпедон. Его рука ухватилась за затылок обгоревшего черепа Иктина, и он выпустил в разум предателя всю мощь «пекла».

Боль помогла. Обычно Сарпедон использовал «пекло» против множества врагов, насылая галлюцинации на максимальное количество противников. В этот раз он сосредотачивался на нём до тех пор, пока заклинание не стало обжигающе белым психическим копьём, он вонзил его в разум Иктина, как иглу шприца, заполненного всеми страхами капеллана.

Он боялся Денията. Страх, в некой глубинной, почти нераспознаваемой форме, был единственной вещью, способной заставить космодесантника подчиняться с такой необдуманной жестокостью. Всё, что Сарпедон знал о философе-солдате, выгорело и превратилось во что — то отвратительное.

Словно бог самого варпа, силуэт Денията маячил перед мысленным взором Иктина. Деният выглядел также как на страницах уничтоженного Военного Катехизиса, но только теперь он был огромен и бесконечно более ужасен. Вокруг его ног стремительно нёсся поток искалеченных тел всех тех Испивающих Души, чьи жизни он бросил на алтарь своего чудовищного плана. На броне были начертаны призывы к смерти и истязаниям, слова Военного Катехизиса извивались и смещались. Тысячи невинных были распяты на броне его поножей. Грудь и наплечники были усеяны наполовину погружёнными в саму броню, словно полупереваренными телами, тех, кого когда — то предали. Герои древнего ордена — капитан Каеон, магистр ордена Горголеон и жертвы первой Войны ордена, втянутые в конфликт, чтобы удовлетворить желание Денията отколоть орден от Империума. Погибшие ордена Сарпедона, от Гивриллиана до Скамандера, капитан Каррадин, ближайший друг Сарпедона — технодесантник Лигрис, и все прочие, кто пал. Вокруг воротника брони Денията толпились его союзники по предательству. Жесточайшие инквизиторы, чьими усилиями орден был подвергнут гонениям. Чужаки, убитые Сарпедоном и его братьями, под пристальным взглядом Денията, удовлетворенного тем, что они отыграли свои роли — тварь некронов, почти убившая Сарпедона на Селааке, лорд-отступник эльдар из Гравенхольда, орочий военачальник с Неверморна, все они собрались, ликуя.

Среди них стояли худшие из его союзников. Последователи тёмных богов — Абракс, Ве’Мет, множество космодесантников-предателей и демонов. Мутант Тетуракт и его легион мертвецов. И, конечно, сам Деният, его лицо освещал огонь его собственного гнева, он смеялся вместе с пособниками своего предательства, совершавшими свои злобные поступки под его руководством.

Деният посмотрел на Иктина, пришпиленного и корчащегося перед ним, как букашка пойманная под микроскопом. Вес его отвращения, смешанный с осознанием ужасающего глумления, ударил по разуму Иктина так свирепо, как ни одно оружие из арсенала Сарпедона.