Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

– И отговорил его губить вас, – тут же нашёлся с ответом шаман. – Вот, двое странников и лохматый теперь здесь. Смотрите на нас, судите нас. Я – шаман Песцового острова, самый сильный из сильнейших в моих краях. Я одолел Сепинеку, что умеет оборачиваться волком, победил Лухивагаль, что лечит умирающих и возвращает их души из Нижнего мира. А теперь я хочу сразиться с сильнейшими шаманами других островов. Смотрите, судьи, смотрите на моё мастерство и скажите, силён ли я.

И тут он повернулся боком к нам, задрал голову и широко открыл рот. Медленно, но верно шаман начал запихивать в глотку колотушку, а когда она полностью погрузилась внутрь, он разогнулся и, как ни в чём не бывало, победно затряс бубном над головой.

– Да ладно, – усмехнулся Эспин, – это же самый обыкновенный фокус. Ловкость рук. Небось, колотушка теперь под кухлянкой, да?

Шаман Песцового острова лукаво посмотрел на него и снова встал наизготовку, только теперь заглотить он собирался свой бубен. Он держал его над головой и медленно опускал вниз, а я смотрела, как круглый, шире размаха плеч бубен исчезает прямо на наших глазах, словно тает в воздухе или вправду погружается в самую обыкновенную человеческую глотку.

Нет, так не может быть, мне это просто кажется. Какой-то хитрый обман зрения, ведь человеческий рот намного уже бубна. Тогда почему позади головы шамана бубен не виден? Его под кухлянку не спрячешь, но он и вправду исчез, будто погрузился в чрево.

– Что-то… – неуверенно замялся Эспин и тряхнул головой, – наверное, мы надышались здесь какими-то газами, что выходят из-под земли. Эти пары точно галлюциногенные… Шела, ты же видишь…

– Не вижу больше бубна, – подтвердила я, дабы поддержать Эспина. – Это просто обман зрения.

Отчего-то мои слова расстроили шамана, и он поспешил сбежать с места импровизированного представления и вскоре пропал за парящим фонтаном гейзера, будто его никогда тут и не было вовсе. Зато на его место ступила пожилая косматая шаманка, и в руке у неё был длинный нож.

– Духи рек Собольего острова, чёрные пожиратели, – забормотала она, – явитесь сюда, помогите мне расстаться с куском плоти и отрастите мне новый.

Я вскрикнула, когда одним резким взмахом она всадила нож себе под грудь. Ни мускула не дрогнуло на лице шаманки, но она медленно повернулась спиной, а мы увидели, как окровавленное лезвие насквозь пронзило её тело и вышло через просторную кухлянку наружу. Женщина не стонала и не охала, она планомерно водила лезвием туда-сюда, пока не вынула нож, а вместе с ним и кусок мяса, больше напоминающий сырую печень.

– Это галлюцинации… это галлюцинации, – уговаривал себя Эспин.

А тем временем косматая шаманка направилась с куском собственной плоти к кипящему ключу и кинула печень в горячую заводь. Не прошло и пяти минут, как она вынула кусок из воды и начала рвать его зубами, жадно пожирая. Закончив трапезу, она запустила руки в прорези кухлянки, а мы увидели, что бок женщины больше не кровоточит – он и вовсе зарос, будто никто и никогда его не пронзал ножом.

– Фокус, – отказывался верить Эспин. – Просто под одеждой был привязан заготовленный кусок мяса какого-то животного. В него и попал нож. А настоящей раны на теле не было. Ловкость рук.

По лицу шаманки пробежала тень, а сама она невероятно широкими прыжками кинулась к распадку и скрылась в соседней долине.

Теперь настало время двух других шаманов – с Медвежьего острова и Тюленьего – они пообещали, что призовут своих духов-охранителей, а те помогут им обернуться в звериную ипостась, чтобы начать битву.

 Долго они бормотали непонятные заклинания под звук своих бубнов, а потом тот, что помоложе, повалился на землю и крепко заснул. Другой шаман продолжал камлать, а из-за нагромождения камней к нему выскочила огнёвка: ярко-красная, пушистая и намного крупней той, что я видела возле Сульмара в кедраче. Пожалуй, размером она была с Зоркого. Мой пёсик при виде зверя зарычал, но стоило огнёвке глянуть на него не по-звериному умными глазами, как Зоркий заскулил и снова начал жаться ко мне.

Бубен затих, и второй шаман упал наземь. Вмиг из-за сопки послышался птичий крик, и вскоре я увидела, как стая чаек улетает прочь от парящей над ними крупной птицы. Вскоре она спикировала в долину, и я поняла, что это орёл – грациозный, белоплечий и коварный. Первым делом он кинулся на огнёвку, но та увернулась и не угодила в хватку его крючковатых когтей. При следующем пике орла она извернулась и подпрыгнула так, что чуть не перекусила орлу шею. С каждой минутой эта битва принимала всё более серьёзный оборот, а спящие шаманы и не думали пробуждаться

– Это что, – шепнула я Эспину, – выходит, один шаман обернулся огнёвкой, а другой орлом и теперь они дерутся друг с другом в звериных ипостасях?

– Это просто орёл и просто огнёвка, – не сдавался и упорствовал в своём скептицизме Эспин. – А шаманы просто спят. Устали камлать.

– А если нет? Где твой амулет от оборотней?

– Это же просто медвежий клык на кожаном шнурке.

Стоило Эспину распахнуть парку и вынуть оттуда подаренный оберег, как орёл взмыл ввысь, пока не стал чёрной точкой на фоне голубого неба и не исчез вовсе. А огнёвка будто растаяла в воздухе, зато Зоркий перестал нервничать, да и оба шамана проснулись, чтобы отойти к сопке и уступить место последней соискательнице на звание величайшей шаманки Полуночных островов.

Перед нами стояла молодая женщина с аккуратными русыми косами и без всякой атрибутики в виде бубна или ножа в руках. Кротко улыбаясь, она обратилась к Эспину:

– В тебе совсем нет веры, твоё сердце высохло от скуки, и эту засуху ты вливаешь в чужие сердца, – тут она перевела взгляд на меня и продолжила. – А ты веришь, но боишься признаться в этом. Плохо. Как же заставить вас двоих поверить в чудо?

– Что же ты сама предложишь? – задорно спросил её Эспин. – Может, пройдёшься по углям или будешь глотать стёкла? Хотя нет, тут больше подойдёт плавание в кипятке и поедание камней. Ну что, покажешь нам такой фокус?

Женщина не сводила с Эспина глаз, будто внимательно изучала его, а после отстранилась, словно что-то поняла, и наконец сказала:

– Разве ты хочешь смотреть на то, как я варюсь заживо? Ты хочешь видеть мои страдания?

Улыбка вмиг слетела с губ Эспина и он, запинаясь, произнёс:

– Нет же, я просто… ты так сказала, что я подумал… Очень странные у вас здесь представления.

– А что хочешь увидеть ты? Очень сильно хочешь. Чего просит сердце? А тебе, – обратилась она ко мне, – что не даёт тебе покоя? Я вижу, долгие годы это сидит в твоей голове, но ты боишься об этом думать.

– О чём я боюсь думать? – не поняла я.

– И ты боишься вспоминать, – не ответила она и снова посмотрела на Эспина, а потом притянула руку к Зоркому и погладила его. – А он совсем забыл об этом думать. В головах у вас засело одно и то же. Но я покажу вам это. Просто закройте глаза.

Странная просьба. Столько загадок, ну ладно, думаю, от того что я просто закрою глаза, со мной ничего не случится, Эспин и Зоркий ведь рядом.

Вначале ничего не происходило, а вскоре молодая шаманка затянула утробную песню без слов, от которой закладывало уши и кружилась голова. На миг мне показалось, что я теряю сознание и проваливаюсь в пустоту, но нет, я прочно стою на своих двоих, а впереди на высоком настиле из корявых ветвей лежит человек. Он бледен, он совсем не двигается. Так похож на мертвеца.

Окружившие настил люди с тоской смотрят на него. Смуглые лица, почерневшие от загара руки. Это сарпальцы, кругом одни только сарпальцы, а я стою рядом с ними, и они кажутся мне великанами. Или это я такая маленькая?

Рядом со мной мальчик лет восьми, держит меня за руку, а я смотрю на него снизу вверх и спрашиваю:

– Аджай, а когда папа проснётся? Почему папа так долго спит?

– Он не проснётся, глупая. Наш отец умер.

– А надолго папа умер?

Мальчик Аджай не отвечает и отворачивается от меня. Теперь я смотрю в другую сторону и понимаю, что держу за руку другого мальчика, совсем маленького, но ненамного меньше меня. Он совсем не говорит, только лопочет что-то неразборчивое.