Слово чести - Нельсон Демилль

Бен огляделся, обычно сопровождающий его эскорт военной полиции куда-то исчез. Теперь уже Тайсон находился в пятнадцати футах от Брандта, и Брандт, услышав сзади чьи-то шаги, уступил дорогу, шагнув на газон.

Нескладным, большим и тяжелым оказалось не только пальто. Брандта раздуло во все стороны, как свежевыпеченный бисквит, а его одутловатое пастозное лицо имело такой же мучнистый цвет. На почти лысой голове венчиком росли смехотворно длинные волосы, патлами ложившиеся на воротник. Бен чуть не присвистнул от удивления – узнать издалека того, кто в двух шагах очень смутно напоминал прежнего Брандта.

– Привет, док.

Брандт остановился, а точнее – замер.Их разделяло расстояние, необходимое как раз для рукопожатия, если бы кто-то испытал сильное желание сделать это.

Ни удивления, ни ненависти Бен не прочел на лице Брандта. Если что и выражал его взгляд, так это смутные воспоминания о старом пациенте, с которьм он сейчас случайно встретился. Он окинул взглядом Тайсона сверху вниз с холодной клинической отрешенностью. Бена так и подмывало свернуть ему шею, прямо сейчас, не сходя с места. Рывком схватить, как его учили на занятиях самообороны, и сильно надавить на третий и четвертый шейные позвонки.

– Прогуливаешься? – Тайсон завел разговор первым.

Брандт кивнул головой:

– Угу.

– Из клуба?

– Да.

– Надо же, какое маленькое местечко, – заметил Тайсон.

Брандт оставался на том же месте, лишь слегка развернулся к Тайсону:

– Мне запрещено разговаривать с тобой.

– Наоборот, доктор, свидетель может беседовать с подсудимым. Другое дело, если ты не хочешьговорить со мной.

– Мне нечего сказать.

– Правильно. Побереги свои голосовые связки до завтра.

Брандт молчал. Ему казалось, что эта случайная встреча должна была разрешить конфликт.

– Эй, когда мы с тобой в последний раз виделись, док? – спросил Тайсон, словно ответом должно было быть что-то вроде: «В тот вечер, после последней игры Принстона». Брандт посчитал вопрос риторическим, но Тайсон настаивал:

– Когда?

– В окопе у Стробери-Пэтч.

– Верно. Ну и денек был. Что же случилось потом?

Брандт пожал плечами.

– Не помню.

– В окопе ты сделал мне перевязку, причем очень неплохо.

– Спасибо, – сказал Брандт.

– Хирурги на санитарном судне сказали, что все было выполнено профессионально.

– Это не так уж и много, хотя ничего большего я не мог сделать с такой раной. Я рад, что ты не хромаешь.

– Правда, немного побаливает в сырую погоду.

– Так и должно быть.

– Неужели? Я думал, что все пройдет.

Брандт выпрямился и огляделся по сторонам.

– Наверное, женат?

Брандт кивнул.

– Дети есть?

– Двое. Мальчик и девочка шестнадцати и двенадцати лет.

– Идеальная семья.

– Идеальная.

– Да, я тут месяц назад встретил кое-кого из наших. Белтрана, Скорелло, Садовски, Уолкера и Калана. Они спрашивали о тебе.

Первый раз за все время Брандт улыбнулся, хотя это больше смахивало на гримасу.

– Спрашивали?

– Да. Они беспокоились о твоем здоровье.

Брандт промолчал.

– С Фарли часто встречаешься?

– Время от времени. – Брандт вынул руку из кармана и взглянул на часы. – Мне нужно идти.

Тайсон не придал значения его словам.

– А что произошло с фотографиями?

– Какими фотографиями?

– А теми, док, которые отражают анатомию женского тела.

Брандт шагнул вперед, но Тайсон перекрыл ему путь. Они стояли друг от друга на расстоянии удара, было бы желание.

– Прятать их небезопасно, – продолжал Тайсон. – С тобой может всякое случиться, а они лежат у тебя дома. Пройдет еще десяток лет, и вот однажды кто-то из твоих детей наткнется на папин чемодан, хранящийся еще со времен войны. Плакала тогда твоя посмертная слава. Лучше их сжечь, как бы тяжело ни было.

Брандт сделал жест отрицания.

– Не понимаю, о чем это ты.

– Те, которые я видел, были сделаны тобой в классическом стиле. Тяжело расставаться. Помнишь тот снимок с сетчатым гамаком? Очень умно было со стороны полиции замотать ее в гамак, как сосиску. И всякий раз, как они пробивали ее током во влагалище, гамак дергался, не правда ли? Трудно было удержаться, чтобы не снять такое зрелище.

Брандт огляделся, но улица была пустынной в столь поздний час.

– Послушай, док, – сказал Тайсон насмешливо, – у каждого, безусловно, есть свои странности, но те люди в деревнях, которые мы охраняли, чувствовали боль.Ты помнишь ту женщину, которая скинула после того, как полиция чуть было не утопила ее в колодце? Но что самое отвратительное,так это то, что ты проделывал все эти мерзости прямо перед вьетнамцами. Единственное, что нам оставалось, – прикидываться сумасшедшими, но ты скомпрометировал всех своими проделками.

– Расист, – все, что мог выдавить Брандт.

Тайсон улыбнулся.

– Может быть. А что касается морфия, у меня нет к тебе претензий по поводу смертельной дозы, которую ты мне вкатил. Но мне бы хотелось знать, что случилось с лекарствами, которые якобы пропали?

– Пусти меня, – промычал Брандт.

– К тому же ты был хорошим медиком. Ты не отличался храбростью, но и трусом тебя не назовешь. Ты знал свое дело, хотя все больше по части умения найти подход к больному. Те парни, получившие ранения, были всего лишь мясом для тебя, кстати, как и та женщина в гамаке с электродами в вагине. Ты – одно из самых подлыхчеловеческих существ, с которыми меня когда-либо сводила судьба. Чем ты теперь занимаешься? Называешь себя хирургом-ортопедом? Могу ли я сделать какие-нибудь выводы из этого? Едва ли. Это было бы для меня слишком сложно, ведь я не психоаналитик.

Первый раз Брандт посмотрел Тайсону прямо в глаза:

– Ты с самого начала не любил меня.

– Может быть.

– И я скажу тебе почему. Потому что ты не любишь соперничества. Тебе нравилось быть хозяином, нравилось помыкать раболепствующими пред тобой пеонами. А я был посторонним человеком, закончившим совсем другой колледж, и у меня в отличие от тебя и твоих помешанных была свою работа. Вы все были сдвинуты на том, чтобы служить в первой воздушно-десантной дивизии. Как смешно! Если она считалась элитным соединением, я содрогаюсь при мысли о том, какими же были остальные дивизии.

Тайсон сверлил взглядом Брандта.

– Ты мог бы перевестись куда-нибудь, док.

– Видишь ли, я думал об этом, пока был там. В отличие от всех остальных у меня мозги работали. Ты вообразил себя рыцарем, высоким, красивым, благородным рыцарем, вокруг которого гарцевали сорок вооруженных воинов. А я, видишь ли, был знахарем, пристяжным, чье присутствие доставляло тебе страдание, потому что я напоминал тебе и твоим людям о смерти. Я наблюдал двенадцать месяцев, как ребята осмысливали все это, не говоря ни слова. Но, попав в медпункты и госпитали, где были моилюди, солдаты могли, по крайней мере, вместе оплакивать жертвы. Пока я находился рядом с тобой, я держал рот на замке. Ты ненавидел меня, потому что ребята тянулись ко мне. Но мне не нужно было их признание, признание горстки амеб, не живущих, а существующих на этой земле.

Тайсон кивнул.

– Док, я окажусь лжецом, если скажу, что ты во всем не прав. Но это не меняет сути того, что тыделал и что собой представлял. Или что я делал и чем был по той же причине. Зато я выполнял долг до того рокового дня. До 15 февраля у меня не было ни одного взыскания.

– Ты выполнял свой долг после того, как определил для себя круг обязанностей. Немного нашлось бы офицеров, которые отреагировали бы, как ты, на... тот случай, когда мы выставили в деревне кордон. А все твой комплекс благородного рыцаря. Тебе нравилось морально превосходить всех и каждого. А между прочим, однажды я видел, как ты выходил из публичного дома в Ань Кхе.

– Откуда ты знаешь, что это был публичный дом?

– Видишь ли, прошлое есть прошлое, и нам не стоит стоять здесь, на холоде, и обсуждать то, что произошло почти двадцать лет назад.

– Нет. Нам не стоит также обсуждать это и завтра.

Брандт промолчал.

– Все мы порочны, доктор Брандт.

Стивен порывался уйти.

– Мне пора.

– Минуту, док. Я все еще воин, а ты, насколько я успел заметить, не в лучшей физической форме. Пока у меня есть возможность, я хочу задать тебе один вопрос. Почему тыне донес о том, что случилось в госпитале Мизерикорд?

– А то ты не знаешь? – почти передразнивая, прошипел Брандт.

– Нет. Я думал об этом, но так и не понял, почему ты, ни в чем не замешанный, не сообщил об этом.

– Ну тогда я тебе скажу. Когда до меня впервые дошло, что ты собираешься скрыть этот случай, я почувствовал, как мои пальцы приближаются к твоей шее. И каждое утро я просыпался с улыбкой, спрашивая себя, наступит ли тот день, когда я смогу покрепче сдавить ее. Я знал, что каждый прожитый день без рапорта затягивал тебя в еще большую беду. Первые несколько Дней я немного нервничал, потому что думал, что ты наконец образумишься и подашь мне сигнал. Правда, была мысль о том, что ты уже подал секретный рапорт и что не сегодня-завтра нас под конвоем увезут на базу. Я рисковал и ждал и к концу февраля собирался сбить с тебя спесь. Я уже представлял себе, как ты сидишь за решеткой, а я остаюсь в Сайгоне до конца службы. Но потом судьба снова занесла меня в Стробери-Пэтч. – Брандт пожал плечами и улыбнулся. – Поэтому мы и здесь.