Акселерандо - Чарльз Стросс

«Пока я был птицами?» Манфред наклоняет голову на бок так резко, что в шее опять стреляет. Он морщится. «Наверное, да. Теперь появилось снова, но кажется, она на меня обижена».

«Что возвращает нас к пункту номер один».

«Я бы извинился, но она же решит, что я пытаюсь ей манипулировать». Манфред набирает пиво в рот. «И ведь будет права». В его голосе сквозит грусть. «В это десятилетие с кем ни поведешься, все кувырком. И одиноко».

«Ладно тебе. Не заморачивайся». Аннетт убирает руку. «Рано или поздно устаканится. А пока поработай. Выборные вопросы становятся насущными». Манфред вдруг с уколом чувств осознает, что ее французский акцент, когда-то бывший таким ярким, почти исчез и сменился заатлантическим растягиванием, Он слишком долго не был человеком — дорогие ему люди сильно изменились, пока его не было.

«Хочу — и заморачиваюсь» — говорит он. «Я так и не воспользовался ни одним шансом, чтобы попрощаться с Пэм. С самого того момента в Париже с гангстерами, наверное…» Манфред пожимает плечами. «Пф-ф. Да у меня ностальгия от старости началась».

«Ты не один такой» — тактично говорит Аннетт. «Социальные взаимодействия здесь — минное поле. У людей много, слишком много истории, и нужно пробираться через столько сложностей… При этом — никто не в курсе, что происходит вокруг».

«Вот в чем и беда». Манфред делает хороший глоток Хефевайсена. «На этой планете живут уже шесть миллионов, и население растет как интернет первого поколения. Точно так же поначалу все друг друга знают, но приходит столько новичков, которые ни о чем в сети не ведают, что через пару мегасекунд все по новой, начинай — не хочу. Теперь появляются новые сети, и мы даже не знаем, что они существуют, а потом они прорастают политическими программами и подкапываются под нас. Мы идем против давления времени. Если мы не запустим дело сейчас — то никогда уже не сможем». Он качает головой. «В Брюсселе все было по-другому, да?»

«Да, Брюссель был зрелой системой. Ты нас покинул, и приходилось приглядывать за свихнувшимся от старости Джанни… Но сейчас нам придется куда как более туго».

«Демократия 2.0.» Манфреда передергивает. «Я не уверен в самой уместности голосования в такое время. Предположение, что все люди одинаково важны, сейчас звучит пугающе устаревшим. Ты все-таки думаешь, мы взлетим?»

«Не вижу причин, почему бы и нет. Если Амбер захочет сыграть для нас Принцессу Мира…» Аннетт берет ломтик ливерной колбасы и задумчиво пережевывает его.

«Я думаю, это неработоспособно, как ни крути». Манфред задумывается. «В таких обстоятельствах мне вся эта штука с демократическим участием видится спорной. Мы находимся под непосредственной угрозой, пусть она и долгосрочная — а вся эта культура в опасности превращения в классическую систему национальных государств. Хуже того — в несколько их, наслаивающихся одна на другую, с полным географическим взаимопроникновением и при том — неспособных социально взаимодействовать. Что-то я не думаю, что с такой телегой пытаться править курс — хорошая идея. Будут откалываться куски, можно получить весь набор нежелательных побочных эффектов. Хотя, с другой стороны… Вот если бы мы смогли заручиться достаточной поддержкой и стать первой всеми признанной всепланетной политической системой…»

«Манфред! Ты нужен нам в форме» — неожиданно выдает Аннетт.

«Я? В форме?» Он издает короткий смешок. «У меня бывало по одной идее в секунду. Теперь, наверное, по одной в год. Я же старый меланхоличный курий мозг».

«Ага, но помнишь поговорку? У лисы много идей. У ёжика — одна, но это большая идея».

«Ну и скажи мне, в чем моя большая идея?» Манфред наклоняется вперед, облокотившись одной рукой на стол. Одним глазом он разглядывает внутреннее пространство, где мощная ветвь выстреливает в него псефологическими формулами и анализирует предстоящую игру. «Скажи мне, куда я движусь?..»

«Мне кажется…» Вдруг Аннетт прерывается и глядит за его плечо. Уединенность развеивается вмиг, Манфред в легком испуге оглядывается, и видит, что сад полон гостей. Не меньше полусотни гостей, и они столпились, как сельди в бочке. Вернувшись в реальность, он замечает над фоном и их голоса. «Джанни!» Аннетт, просияв, встает из-за стола. «Вот это да! Когда ты пришел?»

Манфред моргает. Гость с виду гибок и молод, в его движениях чувствуется подростковое изящество, но нет и следа неловкости или угрюмой дерганости. Этот парень гораздо старше, чем выглядит. Птенец с виду, ястреб в генах… Джанни? Манфред вспоминает, как звонил в дверь в жарком и пыльном Риме. Белый банный халат, экономика дефицита, автограф мертвой руки Фон Неймана. Гигантский поток воспоминаний проносится по экзокортексу. «Джанни?» спрашивает он, не веря своим глазам. «Вот это да, сколько лет…»

Представитель золотой молодежи, воплощение образа столичного альфонса нулевых годов, широко ухмыляется и заключает Манфреда в медвежьи объятия. Потом он проскальзывает на скамейку рядом с Аннетт и непринужденно целует ее. «Ах, как хорошо, наконец, встретить друзей снова. Сколько лет прошло!» Он с интересом оглядывается. «Хм-м-м… Очень по-баварски» Он щелкает пальцами. «Мне… Друзья, а посоветуйте что-нибудь? Я так давно в последний раз пил пиво…» Его ухмылка делается еще шире. «В этом теле еще не пил».

«Ты ресимулирован?» — выдает Манфред, не способный удержаться.

«Ты что, глупышка? Он же передался через телепорт». Аннетт хмурится с неодобрением.

«О». Манфред качает головой. «Прости…»

«Ничего». Очевидно, Джанни Витториа ничуть не смущает то, что его приняли за новичка прямиком из истории, а не того, кто шел через все эти десятилетия трудным путем. А ему сейчас, наверное, больше сотни, думает Манфред, не утруждая себя созданием поискового потока, чтобы узнать.

«Когда пришло время шевелиться, мое, эм-м, старое тело не захотело переезжать со мной — так почему бы не устроить это все ловко и не принять неизбежное?»

«Никогда не принимал тебя за дуалиста» — с сожалением говорит Манфред.

«А, ну так я и не… Но вместе с тем, я не безрассуден». Джанни перестает ухмыляться. Бывший министр трансчеловеческих дел и теоретик экономики, а позже — пожилой племенной вождь либералов — на мгновение посерьезнел. «Раньше я никогда не выгружался, не менял тела и не телепортировался. Даже когда мое старое стало… Тю! И все-таки, я его передержал. Но вот я здесь. Если уж собрался в телепорт и клон-реактор, чем одна планета хуже другой, верно?»

«Ты пригласила?» — спрашивает Манфред Аннетт.

«Почему бы и нет?» — в ее глазах сверкает злодейский огонек. «Неужели ты думал, что я буду сидеть в келье, пока ты летаешь в голубях? Ну да, мы были заняты кампанией за отмену юридической смерти трансвоплощенных, Манфред, но мы же все-таки люди».