Красные облака. Шапка, закинутая в небо - Эдишер Лаврентьевич Кипиани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шевелящиеся черные секунды назойливой мошкарой облепляли меня, и голова моя гудела, как колокол в бурю…
Когда я вернулся к столу, меня встретили недружными воплями.
— Внимание! — неожиданно для самого себя закричал я. — Минутку тишины! Я хочу что-то сказать.
Я вцепился обеими руками в край стола, чтобы не упасть, поочередно оглядел всех присутствующих и, когда дошел до тамады, решительно произнес:
— Вы просто варвары!
Наступила мертвая тишина, и я мог теперь продолжать не повышая голоса.
— Настоящие дикари, мне стыдно за вас!
Все возмущенно повскакивали с мест, а тамада схватился за карман, и его стали рьяно удерживать, словно он собирался достать револьвер.
— Я тебя проучу, сопляк! — ревел он.
— Не беспокойтесь, я сам с ним расправлюсь, — подскочил ко мне Иродион Менабде и, набрав в легкие побольше воздуха, нечеловеческим голосом заорал.
— Убирайся отсюда, ублюдок! — при этом он поглядывал на тамаду: ценит ли тот его усердие.
— Дикари! — повторил я.
— Убирайся! — он толкнул меня, но не очень сильно.
— Дикари!
— Убирайся! — он яростно вращал глазами и для вида отталкивал удерживающих его дружков.
Тазо я увидел только на следующий день. Сцены с часами он, оказывается, не видел, так как заснул за столом, и, как очутился дома, не помнил. Зато я помнил все слишком хорошо.
В конце дня меня снова вызвал к себе прокурор. Он иронически улыбнулся.
— Пока ты искал виновного, тебя самого обвинили. Читай! — он протянул мне исписанный лист бумаги.
— О чем он пишет в конце?
— Ты так спрашиваешь о конце, как будто начало тебе известно.
— Догадываюсь, что там может быть.
— Ты проговорился, как настоящий обвиняемый! — посерьезнел прокурор. — Раз ты догадываешься, значит, ты знал об этом раньше. Зачем же…
— Он сам сказал, что будет жаловаться.
— Это не так просто, как тебе кажется. Дело в том, что Менабде тебе дает отвод на том основании, что ты сводишь с ним личные счеты и будто бы мстишь ему.
— Разве он имеет право требовать отвода? Ведь он еще не участник процесса.
— К сожалению, уже участник.
— Как же так?
— Ты уже допросил его.
— Но он сам явился, неофициально. Держался вызывающе, ну, и я вышел из себя, наговорил лишнего.
— Следователь не должен выходить из себя.
— Все же он не имеет права давать отвод.
— Имеет. Ты слишком явно высказывал подозрения на его счет. Он увидел, что взят на мушку, и выдумал: де, мне охотник не нравится, он со мной старые счеты сводит. Менабде — воробей стреляный.
— Не имеет он права отвод давать! — твердил я свое.
— Ладно, оставим это. Ты мне лучше другое скажи, — прокурор играл спичечными коробками. — Ты в самом деле собираешься министра вызывать? — Он надел коробок на указательный палец и уставил его мне в грудь.
— Да, хочу услышать его мнение относительно Иродиона Менабде. Он должен его хорошо знать.
— Но друзья и сотрудники Менабде тоже ведь могут рассказать о нем, — в голосе прокурора мне послышались просительные нотки, — Почему именно министра беспокоить?
— Потому что, помимо всего прочего, он отец этой девочки. Из страха перед ним Менабде запер Паату дома. Я хочу проверить, насколько основателен был этот страх.
— Хочешь, я дам тебе один совет? Если тебе так необходимо свидание с министром, — а кто не хочет познакомиться с влиятельным человеком? — он заговорщицки улыбнулся, — позвони ему, объясни, в чем дело, скажи, что хотел бы побеседовать с его женой, и спроси, где и когда удобнее это сделать.
— За совет спасибо, но я им не воспользуюсь. — Я встал, давая понять, что продолжать этот разговор не намерен.
ГЛАВА VI
— Алло! Попросите Заала!
— Я слушаю.
— Алло, алло! Мне нужен Заал!
— Это я, Тазо!
— Что-то плохо слышно, подожди, я перезвоню.
Кладу трубку и жду. Я не один. Передо мной сидит сотрудник Иродиона, тот самый, у которого сын сбежал с деньгами. Он подписывает протокол. Сегодня он ведет себя спокойнее, получил от сына письмо: дорогой папочка, обо мне не беспокойся, живу со своей женой, как бог!
— Я надеюсь, вы мне ничего не припишете за то, что я у Иродиона деньги одолжил. Что в этом такого? По-вашему, получается, если директору жена изменяет, главному бухгалтеру изменяет, значит, и мне должна изменять? Нет уж, простите! Я за других не отвечаю! Деньги одолжил — спасибо, но пусть сам за себя отвечает.
Снова телефон.
— Слушаю! — Делаю знак моему посетителю, что он свободен.
— Теперь слышно, — говорит Тазо. — Заал, ты можешь зайти ко мне сегодня в семь?
Таинственность его голоса настораживает.
— А в чем дело? — спрашиваю.
— Мелита достала билеты на концерт…
— Мелита? — я совершенно уверен, что мое сердце услышало это имя, так близко стоящее рядом с именем Наи, раньше, чем оно достигло моего слуха.
— Да, Мелита. Наи тоже идет. — Тазо молчит. Я безуспешно пытаюсь проглотить ком, застрявший в горле, и борюсь с сердцебиением.
— Я непременно приду ровно в семь. Спасибо, — наконец говорю я и вешаю трубку.
В половине седьмого я стою перед подъездом Тазо и зачем-то составляю слова из инициалов бывшего владельца дома: «Д. С.». Открывает мне Люся.
— Спасибо. Опять я вас побеспокоил.
— Пока ваш приятель изволит встать да натянуть свои брюки, вы тут истомитесь. Какой вы сегодня нарядный, Заал! Уж не жениться ли собрались?
— Да нет. Просто знал, что вы мне откроете, и хотел вам понравиться.
— О-о, все вы обманщики, я вам не верю, — кокетливо грозит пальчиком Люся, но я вижу, что моя ложь доставляет ей удовольствие.
— Я говорю чистую правду, — продолжаю наивную игру.
— В таком случае ваша цель достигнута, вы мне нравитесь.
— Благодарю. Я сегодня — счастливейший человек на земле, — я отвешиваю театральный поклон.
— Как легко вас сделать счастливым! Если бы всем для счастья было нужно так мало!
— А что им еще нужно, не понимаю!
— Прекрасно понимаешь, Заал, не притворяйся.
— Ты отличная девушка, Люся. Ты просто цены себе не знаешь.
Тазо спит. Я бесцеремонно проникаю в комнату и разглядываю вещи, которые в полутьме кажутся какими-то новыми и таинственными. Тазо лежит навзничь, беззаботно посапывая. Рот у него полуоткрыт, словно он приготовился получить лакомый кусочек. Я ощущаю некоторую неловкость от того, что разглядываю спящего, но не
