Жизнь замечательных Блондей - Кира Измайлова

Они будут расстреливать стариков, женщин и детей. Ради того, чтобы мерзавец Мердок оказался на свободе и смог и дальше взрывать пассажирские катера, монорельсовые дороги и системы коммуникаций во имя этой их «революции». И каждая минута промедления – это еще одна жизнь.

Единственный путь, которым можно подобраться – канализация. При этом еще нужен отвлекающий маневр, чтобы отвлечь бандитов на одну сторону здания, тогда солдаты успеют преодолеть эти злосчастные тридцать метров открытого пространства. Только бы среди заложников не началась паника: мечущиеся перепуганные люди – случайные мишени… Только бы там не было взрывчатки, иначе погибнут и заложники, и солдаты. И тогда отмыться уже не удастся, эта кровь будет на руках тех, кто устроил неудачный штурм… Но и ждать нельзя. Это Кристиан понимал. Время играет на руку бандитам, а не им. Еще немного, и особенно отчаянные могут прорвать оцепление, подставившись под пули бандитов. Еще немного – каких-то пятнадцать минут, и будет расстрелян второй заложник. Что из этого сотворит пресса – страшно даже представить…

Жертв не избежать в любом случае. И единственная задача – свести их к минимуму.

Примерно это и изложил Кристиан Вернеру и Эмилю.

– Хорошо, – сказал Вернер. – Для отвлечения внимания хорошо бы выслать парламентера или еще что-нибудь придумать. Впрочем… это я беру на себя. Небольшой переполох – именно небольшой, чтобы только отвлечь их, а не перепугать, – мы устроим. Пока хорошо бы отогнать всю эту толпу подальше…

– Бандиты могут насторожиться, – заметил Эмиль. – Оставь, как есть. Так и солдат меньше заметно будет. Вроде как оцепление усиливаем.

– Точно, – подхватил Вернер. – Пойдет. Главное, начать секунда в секунду. И так, чтобы они ни черта не успели понять. Немного суматохи будет к месту…

План штурма рождался в лихорадочном темпе, Вернер вызвал начальников подразделений и устроил сеанс одновременной связи. Детали уточнялись по ходу дела, когда первый отряд уже отправился «усиливать оцепление», а второй – прямиком в канализацию, благо сие сооружение вполне могло использоваться, как транспортная артерия.

«Только бы там не было взрывчатки… – в миллионный раз повторил про себя Кристиан, до боли стиснув пальцы. – Только бы мы не ошиблись с этим планом… Вот так, с ходу, с рывка освобождать заложников! Да мы с ума сошли!.. Но как иначе? Как быть, кто подскажет? И… только бы слухи о штурме не просочились раньше времени, тогда все пойдет насмарку!»

В самом деле, узнай родственники заложников о грозящем штурме, началось бы нечто невообразимое, ибо каждый понимал, чем это грозит. Пока у них еще была надежда: что бандиты сжалятся и отпустят хотя бы детей, что власти выпустят Мердока и все разрешится относительно мирным путем, но штурм! Против штурма все стояли горой: журналисты уже озаботились общественным мнением по этому поводу.

«А если… – Кристиан оторвал взгляд от мерцающего телеэкрана. – Мне все-таки легко отдавать приказ о штурме, я далеко оттуда, я не в этой обезумевшей от горя и ужаса толпе… Мне, в сущности, нет особого дела до их чувств, я лишь выполняю свой долг перед госудаством. Но… если бы там был Элли? Я отдал бы этот приказ? Я приказал бы штурмовать, зная, что он может погибнуть, точно так же, как любой из заложников? – Кристиан искоса взглянул на мальчишку, казалось, не пошевелившегося с самого начала этой истории с заложниками. И вынужден был признать: – Да, приказал бы. Потому что… потому что прежде всего я – Первый Консул, будь оно все проклято…»

…Элли Трейси в самом деле оцепенел на своем месте, когда в кабинет ворвались Эмиль с Вернером и принесли чудовищные новости. А дальше – дальше начались репортажи по телевидению, и оторваться от них Элли тоже не мог, лишь краем уха слушая разговор на повышенных тонах, что велся между Блонди.

Элли прекрасно предствлял, в каком мире живет. С ним самим жизнь обошлась не слишком ласково, и нынешнее свое положение Элли воспринимал, как не вполне заслуженный дар небес. Но то, что случилось в маленьком магазинчике на окраине Мидаса…

Камера жадно переводила свой холодный взгляд с одного лица на другое, ловила в объектив плачущих женщин…

«Там мой сын, слышите, там мой сын!.. Ему только десять лет, ему нужно постоянно принимать лекарство, понимаете? Ну сделайте же хоть что-нибудь!..»

«А я ей сказал – ну что ты потащишься через весь район, сходи лучше сюда. Ну и что, что на окраине, а чистенько, и цены низкие, чего уж выпендриваться… А знал бы, что так обернется, сам бы съездил хоть на другой конец города!..»

«А мы того… ну и пошли гулять, а он говорит, вы идите, а я сейчас, только сигарет, а вот… И тут толпа, и мы не знаем, где он. Джеки, если ты нас слышишь, то мы тут, и объявись уже, а то твоя Кэйт нас задолбала своим ревом…»

«И на старости лет – такое испытание! Это после того, как он сорок лет отработал на заводе, получил даже прибавку к пенсии за безупречную службу! Куда смотрит правительство?!»

«Теперь вы видите, уважаемые телезрители, какой беспредел царит на улицах такого безупречного и безопасного с первого взгляда города, как Танагура. Местные органы охраны правопорядка не в силах обеспечить безопасность граждан крохотного района, что уж говорить обо всем городе! Неудивительно, что преступность здесь процветает, и…»

«А тем временем террористы расстреляли уже третьего заложника, его тело выбросили в окно. Это юноша лет пятнадцати в ярко-синей куртке… Секунду! Вот вы видите на своих экранах одного из помощников начальника службы безопасности…»

«Нет, штурма не будет! Не будет, я сказал, мы еще не рехнулись, чтобы посылать людей на верную смерть! И не тычь мне в лицо этой своей камерой, а то я тебе башку ей разобью!..»

Все это Элли видел на экране, а сам пытался еще прислушиваться к разговору, в котором вдруг прозвучало короткое и страшное слово «штурм». Не рискнув обернуться сразу, Элли искоса взглянул на Кристиана… и не узнал его. Это был вовсе не тот Кристиан, которого Элли Трейси привык видеть каждый день!

Элли прекрасно помнил тот первый раз, когда он увидел Первого Консула. Он и раньше его видел, но только на телеэкране, который не передавал и десятой доли личного обаяния Кристиана Норта. Впрочем, в той приснопамятной беседе с дядюшкой Элли обаянием и не пахло. Но, украдкой подняв глаза, Элли опешил: с очередной беломраморной маски, какие заменяли Блонди лица, на него смотрели живые глаза. Живые, заинтересованные… и совсем не злые. Ни злым, ни жестоким Кристиана Норта Элли назвать не смог бы и под пыткой. Остальных его коллег Элли не то чтобы боялся, но… остерегался. Он не слишком хорошо понимал их, скорее, просто полагался на собственные инстинкты, и они его не подводили. Скажем, он понимал, что Вернер Дирк, несмотря на внешнюю свою грубость и многие неприятные привычки, вовсе не так дурен, как кажется, и, не любя людей, тем не менее, не позволяет себе издеваться над кем бы то ни было. А вот Второго Консула Элли боялся до оцепенения. В его присутствии он даже дышать осмеливался через раз, и это при том, что Рауль Ам всегда был с ним сама доброжелательность и приветливость. И, точно так же полагаясь на свое природное чутье, Элли полагал, что лучше Кристиана Норта в этом мире нет никого…

…Но сейчас он почему-то засомневался в этом. Впрочем, любой бы засомневался, стоило лишь взглянуть на то, как разительно изменилось лицо Первого Консула. Казалось, все черты его заострились, обозначившись резче и четче, обычно улыбающиеся губы сжались в тонкую жесткую – и жестокую – линию. Между нахмуренными бровями легла глубокая складка, разом состарившая Кристиана на несколько лет, а глаза… Элли довелось побывать на Старой Земле, и он видел, как стремительно меняется море, когда налетает шторм. Лучшего сравнения было не подобрать: ясные аквамариновые глаза Кристиана Норта внезапно словно потемнели, приобретая тусклый свинцово-серый оттенок, взгляд сделался пронизывающе колючим, холодным, как северный штормовой ветер. К этому Кристиану невозможно было подойти, как обычно, дотронуться до руки…

И снова это слово – «штурм». Элли понял – штурм будет. Первый Консул отдал приказ, и никто не посмеет ослушаться. Что же, ему нет дела до всех тех, кто сгрудился за полицейским оцеплением, до боли в глазах вглядываясь в окна торгового центра? И до тех, кто заперт в этом проклятом магазине? И – Элли снова бросил короткий взгляд на Кристиана – отдал бы он такой приказ, если бы… если бы в заложниках оказался кто-то, кто был бы ему дорог? (Надо отметить, что думая так, Элли вовсе не имел в виду себя. Так далеко его мечты не простирались.) Отдал бы, понял Элли, непременно отдал бы. Потому что прежде всего он – глава государства, и только потом – живое существо, обладающее чувствами.

Элли, воспользовавшись тем, что никто не обращал на него внимания, тихонько выскользнул из кабинета. Оставаться рядом с этим новым, чужим Кристианом ему было просто страшно…