За день до послезавтра - Сергей Анисимов

— Дерек Йетер узнал его без колебаний. Это тот, о котором он говорил. Один из нанявших его, пусть не главный. Говоривший по-русски. Угрожавший. Плативший. Он имеет к этому отношение. Помощник атташе. Мы знаем, кто бывает помощниками атташе.

— Сколько фотографий Йетер просмотрел? — спросил один из офицеров, поджав губы так, что его усы опустились.

— Все. Все, сколько здесь есть, вырезанными из текста, разумеется. Вразбивку с оформленными в том же стиле другими, — похожие типажи, сходные позы. Их были десятки, но он ни разу не ошибся. Ни одной ложно-положительной реакции, ни одной ложно-отрицательной. Это тот человек. И в посольстве, и на автовокзале.

— Он был там один.

— Да, один, — подтвердил Эберт. — Международный автобус «Берлин-Вроцлав/Бреслау-Краков-Перемишль», компания «BerlinLinienBus». О господи… Карл, это ты тогда сказал про автобус «Берлин-Краков»?

— Я.

— Господи…

Замначальника Полицейской инспекции полицейской специальной службы прижал одну руку к лицу, потом отпустил. Лицо его было страшным.

— Такое называют чудом. Кто-то из этого кабинета передал твои слова буквально, кто-то из мальчиков очень старался. Столько дней… Тысячи часов видеозаписей, тысячи имен в списках людей, зарегистрированных пограничными подразделениями. Они наверняка могли ехать и на машине, почему автобус?

— Границы тогда действительно хорошо проверяли. Аэропорты, железнодорожные терминалы, автомобильные пропускные пункты. Морские и речные порты и автовокзалы традиционно пасут слабее, что ни сделай. Вы же не думаете, что его задачей было сэкономить 50 евро, заплаченных за «билет рабочего дня»?

— Черт знает что… Неделю спустя, по чужому паспорту на другое имя, в раздолбанном автобусе. Из Берлина во Вроцлав и Краков… Пусть один — понятно, что им легче было путешествовать по отдельности. Рёслера давно похоронили к этому времени, вице-президент Байден возлагал цветы. Мне одному кажется, что мы все сошли с ума?

— Это могло бы быть совпадением. Могло бы. Если бы не второй. А я сомневался, что двух остальных удастся идентифицировать, их фотороботы вообще никакие. Но это…

— Здесь тоже без сомнений.

— Абсолютно.

На некоторое время все трое замолчали, опять по очереди пустив по кругу листок. Джойл Ньюман, личный помощник третьего секретаря посольства США в Германии Винсента Дж. Симеона. Мелкая сошка. С нейтральным, обычным лицом, тем не менее хорошо запомнившимся Дереку Йетеру, — этот молодой наркоман и воришка действительно вовсе не был тупым. Имя Симеона было поднято «по цепочке», просто догадливым офицером криминальной полиции, случайно ухватившим хвост в виде нескольких секунд видеозаписи с одной из камер автовокзала, начавшим проводить ассоциации и закончившим составлением альбома с фотографиями сотрудников посольств, авиакомпаний и торговых представительств США в Европе. Самая вершина пирамиды, лежащие на поверхности или почти на поверхности имена, доступные в Интернете фотографии, — для «личного помощника третьего секретаря» их обнаружилось всего две, причем обе очень далеко от веб-страницы посольства. Но Дерек Йетер узнал среди сотен мужчин и Ньюмана. Интересно, что этот американец тоже не был главным в тройке общавшихся с ним людей, говоривших между собой по-русски, как удалось достоверно установить после многих часов начитывания парню текстов на разных языках, до португальского включительно. Что и позволило объявить о наличии «русского следа» в убийстве вице-канцлера. И здесь не имело значения то, что все это было лишь косвенными уликами, — в конце концов, никто не поймал Ньюмана, Мартина и неизвестного третьего с дымящимся тубусом «Рыси» или «Шмеля» в руках. Возможно, стрелял даже кто-то другой, не они, — но они наверняка пожали тому человеку руку и до, и после произошедшего. С точки зрения любого полицейского, показания были достаточными для подачи запроса на получение ордера на арест подозреваемых, не будь они дипломатами. «Дипломатический агент пользуется иммунитетом от уголовной и административной юрисдикции». «Дипломатический агент не обязан давать показания в качестве свидетеля».

— Ну, кто будет звонить? Время идет, Карл. Люди гибнут каждую минуту.

— Я позвоню. Сейчас. Я вот что хотел спросить…

— Да, говори.

— За последние полгода. Что было самое заметное из международных скандалов и событий мирового масштаба за последние полгода? Из всего вместе?

Пауза была в секунду, потом оба офицера ответили разом.

— Убийство вице-канцлера.

— Да, но я не про это. Еще.

— Гибель русской подводной лодки на той неделе.

«Саратова», подорвавшегося на собственных торпедах во время учений.

— Браво, Фриц. Что еще?

— Нападение на атомную станцию под Ленинградом. Отбитое охраной, пусть и с большими потерями. И потом скандал с тем, что у террористов было химическое оружие. Гранаты к ручному противотанковому гранатомету, снаряженные GB.

— И снова браво. По-американски GB, по-немецки Зарин, он же Т-144 или IMPF. Это знаю даже я. Кому, как не русским, быть виноватыми в том, что он оказался у террористов, пусть они и не сумели его использовать? Вице-канцлера с его людьми сожгли ведь русским штурмовым гранатометом, правда?

Оба смолчали, уже все поняв, но давая руководящему директору полиции договорить.

— Тот парень из разведки бундесвера, которого включили в межведомственную крим-группу, он не врал. Он ни разу не сказал, что это русский гранатомет. Наоборот, он долго мучился, пока не заключил, что он «почти наверняка русский». Но все это, вместе с результатами допросов Йетера, такими конкретными и богатыми деталями, привели к одному. Генерал Фриирс ломится сейчас во главе наших ребят вперед, к Смоленску и Москве, а большая часть страны подбадривает их старыми криками «Drang nach Osten!», «Gott mit uns» и «Deus lo vult!».[46] Скоро подключится Люфтваффе, если они еще не подключились. Бритоголовые маршируют по улицам, а лысые от старости старики стучат костылями — кто от восторга, а кто и от страха перед тем, что будет. И в этом виноваты мы. Господи, простишь ли ты нас за это?..

— Эти три истории… — негромко спросил начальник экстренной полиции города, — как, по-вашему… Они одинаковые? Одной природы?

— Я не знаю. Но то, что я сейчас испытал, — это было кристально, как «прокол сути» из книжек. Что-то меня заставило тогда подумать про этот автобус до Кракова. Не до Варшавы. Хотя я сроду не ездил на таких автобусах, даже в молодости. И вот что-то такое же толкнуло меня теперь. Очень похоже на то, что и субмарина, за которую так яростно набросились на несчастный русский флот, и те террористы с химическими гранатами, — все это может иметь какой-то общий подтекст.

— Меня еще тогда как-то напрягло, — задумчиво заметил полицейоберрат, которого Эберт назвал именем Фриц. — Тогда не было ни одного комментария по Евровидению или RTL, или ZDF в стиле «Вот какие русские полицейские молодцы. Они спасли Европу от чеченских террористов, собиравшихся взорвать АЭС прямо у нас под боком». Нет, только «русская угроза», «вопиющая безалаберность», «провал с точки зрения безопасности».

— А мне не приходило в голову с такого угла на это смотреть. Я тоже напрягся.

— Можешь не беспокоиться, большинству не приходит и сейчас, — буркнул Фриц. — Коллеги, мы вот говорим, уже умничаем, а время идет. Там оно идет на минуты, там гибнут люди. Давайте же звонить, наконец. Фрау канцлер, когда до нее новости дойдут, — она такое устроит!.. Она способна на резкие движения, вы в курсе. Представляете, если она даст задний ход? Объявит истинно виноватых в прямом обращении к народу, даже к Европе…

— Да только толку не будет.

— В каком это смысле?

— А вы вспомните Югославию и Ирак. Как Йошка Фишер и Рудольф Шарпинг[47] взахлеб и неделями рассказывали журналистам про грандиозные концлагеря и братские могилы. И как концлагеря потом оказались боснийскими, а в найденных могилах лежали сербы, но войну это уже не остановило… В том числе войну нашу, когда их бомбили «Торнадо» нашего с вами люфтваффе… Хотя бы в Ирак Шредер не полез! Несмотря на все разговоры о том, как активно иракцы производят безмерно угрожающее нам атомное и химическое оружие…

Все снова помолчали.

— Я попробую этому парню сейчас позвонить, — заметил Эберт, доставая из боковой тумбы стола потертую записную книжку и тут же снова садясь. Его раскачивало не только стоя, но и прямо в кресле, так плохо работала голова. С этим надо было что-то делать, но и в самом деле было некогда.

— Вот, нашел.

Он быстро нащелкал номер на своем аппарате, оглядывая офицеров, севших в кресла напротив. Подождал, потом отрицательно покачал головой.

— Телефон отключен.

— Он вполне может быть уже там, — коротко заметил начальник экстренной полиции, и остальные кивнули: это было верно. Слишком много немцев были сейчас или в Польше, или в прибалтийских государствах, или уже в России. Да, возможно, что молодой майор сейчас именно там.