Том 2. Сцены и комедии 1843-1852 - Иван Тургенев

14-й лист автографа находится в Ленинградском отделении Архива АН СССР (ф. 726, И. М. Гревса); см.: Ровнякова Л. И. «Нахлебник». Вновь найденный лист первой беловой редакции (1848). — Т сб, вып. 2, с. 7–11.

Писарской список первой редакции комедии, запрещенной в 1849 г. Список на 104 листах, из которых три листа чистых. Хранится в ЦГАЛИ (ф. 509, оп. 1, ед. хр. 26). На первом листе дарственная надпись: «Петру Яковлевичу Чаадаеву в знак искренней дружбы от автора» (см. фотоснимок с этого листа в «Бюллетенях Государственного литературного музея. И. С. Тургенев. Рукописи, переписка и документы». М., 1935, с. 18). В текст списка рукой Тургенева внесено 29 исправлений, устраняющих ошибки переписчика, а в нескольких случаях уточняющих текст первой редакции (см. с. 593).

Чаадаевская копия «Нахлебника», как и список комедии, сохранившийся в архиве Станкевича (см. ниже), разбита на явления.

Типографские гранки текста, набранного для третьего номера журнала «Отечественные записки» 1849 г. и запрещенного цензурой 22 февраля того же года, на шести больших листах. На каждом из них отметка: «16 февраля»; на обороте пятого листа надписано: «Г-ну Цензору Фрейгангу. Отечеств. Зап. Из тип. Глазунова». На обороте второго листа карандашная отметка: «К делу 1849 г. под № 8». Текст гранок испещрен карандашом цензора — многие слова и строки исключены, некоторые заменены другими (см. с. 590). Гранки запрещенного текста «Нахлебника», обнаруженные при разборе архива Главного Управления по делам печати в 1917 г., были опубликованы: Лит Музеум, с. 187–257 и 368–380. Хранятся в ЦГИАЛ. Второй экземпляр этих гранок, без цензурных поправок, хранится в ГПБ, ф. А. А. Краевского, см.: Отчет ИПБ за 1889 г., СПб., 1893, приложение, с. 78.

Список первого акта пьесы, сохранившийся в архиве семьи Станкевичей (ГИМ, ф. 351, ед. хр. 106, лл. 57–74). Список восходит к автографу первой редакции пьесы, но разбит на явления. Посвящение отсутствует. На первом листе отмечены фамилии исполнителей основных ролей пьесы, готовившейся зимою 1849–1850 г. к постановке в доме Станкевичей, с М. С. Щепкиным в главной роли. См. об этом несостоявшемся спектакле с. 592.

Совр, 1857, № 3, с. 81–133.

Таблица дополнений и поправок, сделанных Тургеневым для издания 1869 г. при вычитке журнального текста (1857 г.). Беловой автограф, хранящийся в ГИМ (ф. И. Е. Забелина, № 440, ед. хр. 1265, лл. 160–163).

Т, Соч, 1869, ч. VII, с. 147–225.

Т, Соч, 1880, т. 10, с. 149–226.

Впервые опубликовано: Совр, 1857, № 3, с. 81 — 133, под заглавием «Чужой хлеб. Комедия в двух действиях», с подписью: Иван Тургенев. Этот текст пьесы являлся переработкой первой ее редакции, написанной в 1848 г. и предназначенной, под названием «Нахлебник», для третьего номера «Отечественных записок» 1849 г., но, запрещенной цензурой 22 февраля 1849 г. Третья редакция пьесы, над которой Тургенев работал в 1861 г. при подготовке ее к постановке в Москве, в бенефис М. С. Щепкина, впервые была опубликована в Т, Соч, 1869, ч. VII. В этой редакции «Нахлебник» перепечатывался во всех последующих изданиях сочинений Тургенева.

В настоящем издании комедия «Нахлебник» печатается по последнему авторизованному тексту (Т, Соч, 1880), с устранением некоторых дефектов текста, во-первых, отмеченных самим автором и, во-вторых, им не замеченных, но требуемых контекстом и подтверждаемых рукописями и предшествующими изданиями.

К первым относятся ошибки в репликах: Трембинского (с. 132) — «Вот еще… велика беда» вместо правильного: «Вот еще… велика беда… оставьте», Елецкого (с. 133) — «Да вы что ж, господа, не садитесь» вместо правильного: «Да вы что ж, господа, не садитесь… Милости просим», Тропачева (с. 133) — «apartait» вместо: «parfait», Ольги (с. 151) — «Что же вы так спешите» вместо: «Что же вы так спешите… Погодите», Кузовкина (с. 168) — «хлеба ломать» вместо: «хлеба ломоть».

Ко вторым относятся: пропуск данных о возрасте Трембинского («40 лет») в перечне «действующих лиц» (с. 114); «голос девок» вместо правильного: «голоса девок» в ремарке на с. 122; «кланяется ему раз» вместо: «кланяется ему еще раз» (с. 123); «Карпачов пойдем с нами» вместо: «Карпачов пойдет с нами» (с. 131); «указывая Карпачову на рюмку, Кузог. кина» вместо: «указывая Карпачову на рюмку, Кузовкину» (с. 136); «изъяснюсь» вместо: «изъясняюсь» (с. 139); «вино уже давно его разобрало» вместо правильного: «вино уже давно его разбирало» (с. 143); «в руках бумаги» вместо: «в руках бумага» (с. 166).

Самым ранним свидетельством Тургенева о «Нахлебнике» является случайное упоминание в его парижском письме от 5(17) января 1848 г. к Полине Виардо о работе над «комедией», предназначенной «для одного московского актера» («je travaille à une comédie destinée à un acteur de Moscou»). Этим актером был M. С. Щепкин, лично никак еще не связанный с Тургеневым, но друг Белинского и Герцена, самых близких Тургеневу в эту пору деятелей русской передовой литературно-общественной мысли. В те дни, когда писался «Нахлебник», Белинский в своем последнем программном литературном обзоре — «Взгляд на русскую литературу 1847 года», раскрывая общественно-политическое значение романа Герцена «Кто виноват?», объяснял своим читателям, что произведение это от начала и до конца вдохновляется мыслью «о достоинстве человеческом, которое унижается предрассудками, невежеством и унижается то несправедливостью человека к своему ближнему, то собственным добровольным искажением самого себя» (Белинский, т. X, с. 319–320). В легальной форме Белинский повторял здесь в сущности то же самое, что было провозглашено им в его знаменитом Зальцбруннском письме к Гоголю, когда он, дискредитируя правящий класс и мобилизуя передовую общественность на борьбу с крепостничеством и абсолютизмом, говорил о необходимости «пробуждения в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и неволе», о «нравах и законах, сообразных не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью».

Отвечая тем же литературно-политическим задачам, комедия «Нахлебник» по своему общественному звучанию была близка одновременно с нею писавшимся рассказам из цикла «Записки охотника», имевшим по официальному признанию министерства народного просвещения и Главного управления цензуры от 2 августа 1852 г. в записке на имя Николая I, — «решительное направление к унижению помещиков», представляемых «вообще или в смешном и карикатурном, или чаще в предосудительном для их чести виде», что «без сомнения послужить может к уменьшению уважения к дворянскому сословию со стороны читателей других состоянии» (Лит Музеум, с. 316–317).

Революция 1848 года, в которой Тургенев непосредственного участия, как известно, не принимал, но событиями которой был глубоко захвачен (см. письма его к Полине Виардо в 1848 г. и позднейшие рассказы «Человек в серых очках» и «Наши послали»), на несколько месяцев оторвала Тургенева от работы и над «Записками охотника» и над «Нахлебником». Очень показательно, однако, что в черновой рукописи последнего, вместе с обычными для ранних автографов Тургенева рисунками и записями на полях фамилий тех или иных исторических лиц (Гёте, Софи Ларош, Шарлотта фон Штейн, Беттина Брентано), появляются в разных вариантах имена А. Ледрю-Роллена, министра внутренних дел временного революционного правительства, Роберта Блюма, вице-председателя франкфуртского парламента, расстрелянного в Вене в 1848 г., а из русских эмигрантов, живших в это время в Париже, фамилии Герцена, Бакунина, Сазонова, Головина. Ближе всех из них был Тургеневу в эту пору Герцен, в письме которого от 5 августа 1848 г. из Парижа к московским друзьям сохранились очень скупые, но многозначительные строки о том, что автор «Записок охотника» пишет пьесу «для Михаила Семеновича» (Герцен, т. XXIII, с. 90). Еще через два месяца, в письме от 8(20) октября сам Тургенев извещал Полину Виардо, что рассчитывает закончить эту пьесу дней через десять, к своему возвращению из Гиера в Париж.

Литературная отделка комедии несколько задержалась, а потому, отправляя в Москву только первый акт «Нахлебника» (с оказией, через И. В. Селиванова), Тургенев писал Щепкину 27 октября (8 ноября) 1848 г. о том, что второе действие пьесы, которое он «не успел окончить переписыванием», в ближайшие дни будет отправлено им в Москву по почте. Письмо заканчивалось следующими словами: «Прошу у Вас извинение за долгое отлагательство, желаю, чтобы мой труд Вам понравился. Если Вы найдете достойным Вашего таланта приняться за него, — я другой награды не требую. Приятели, которым я здесь прочел мою комедию — наговорили мне много любезностей по ее поводу; я, может быть, им оттого могу несколько верить, что вообще эти приятели довольно строго отзывались об моих трудах. Но как бы то ни было — лишь бы мой „Нахлебник“ Вам понравился и вызвал бы Вашу творческую деятельность! Боюсь я — не опоздал ли я немного. Сверх того, прошу Вас — если Вы возьмете мою комедию для своего бенефиса — не говорить заранее, кто ее написал; на меня дирекция, я знаю, втайне гневается за критику гедеоновского „Ляпунова“ в „От<ечественных> записках“ — и с большим удовольствием готова нагадить мне[256]. Впрочем, я отдаю Вам свое произведение в полное распоряжение: делайте из него, что хотите. Как бы я был рад, если бы я мог присутствовать при первом представлении! Но об этом, кажется, нечего думать».