Пикник на Аппалачской тропе - Игорь Зотиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, правительство, как и всякое правительство, пыталось, вмешаться: долго не давало разрешение на землю для памятника в центре Вашингтона и заставило все-таки ввести ура-патриотические элементы — американский флаг на длинном флагштоке вблизи от разлома, символизирующего раскол нации по отношению к этой войне, и скульптурную композицию из трех солдат, бредущих из последних сил через джунгли. Но памятник все равно впечатляет.
28 апреля, понедельник. Звонил Ассмус из КРРЕЛ. Он пригласил посетить КРРЕЛ, однако сказал, что нужна инициатива со стороны советского посольства, а также письмо оттуда с указанием моих анкетных данных: должности, номера визы, паспорта… Я ответил, что овчинка не стоит выделки и обращаться в посольство я не буду. Ассмус говорит, что, начиная примерно с лета прошлого года, Рейган изменил политику, и сейчас он за развитие контактов с СССР, но многие американцы, особенно сейчас, после убийства советским часовым американского офицера в Восточной Германии, настроены негативно. Но он считает, что со временем отношения снова улучшатся.
В обед пришел налить кофе. Рядом с кофеваркой огромный противень, покрытый фольгой. И надпись: «Это — рыба шед. Она была поймана и зажарена вчера. Отрезайте себе на ланч или возьмите домой». Значит, кто-то тоже поймал шед и таким необычным способом угощает других.
Удивительно экономное отношение здесь к продуктам. Даже маленький кусочек хлеба или обрезок луковицы или морковки, если он остался от обеда, будет аккуратно завернут в пластиковую пленку и положен в холодильник.
На завтрак я ставлю чайник и нагреваю сковородку. Пока они греются, высыпаю в миску немного кукурузных хлопьев и заливаю их молоком из холодильника (примерно стакан). Ем ложкой, как суп, сразу, пока хлопья еще не набухли и хрустят. Молоко холодное очень, и в Москве я бы, наверное, простудился, но здесь кроме кофе и чая все пьют ледяным. Поэтому привыкаешь — скорее психологически, чем физически. Пока ешь — на сковороде уже поджарилась до сухости полоска бекона. Я разбиваю одно яйцо. Вода уже тоже кипит. Ложка растворимого кофе в стакан, залил кипятком, и все. Вторая часть завтрака тоже готова. Ни соли, ни сахара. И я к этому, на удивление себе, привык. Солю иногда яичницу, но сам себе удивляюсь. Вроде бы и незачем, скорее по привычке.
Перед тем как выйти на работу, делаю себе бутерброд на ланч. Все так делают.
30 апреля, вторник. Чудесный солнечный день. Все больше цветов на незнакомых деревьях. От нашей обсерватории до Нью-Йорк-сити, то есть до города, можно добраться двумя путями — машиной или автобусом. Есть два варианта ехать автобусом: пять раз в день между входом в Колумбийский университет на углу 116-й улицы и авеню Амстердама и нашей обсерваторией ходит университетский автобус-челнок. В 8.30 утра — первый рейс, а в 9.00 утра он же идет из обсерватории обратно в город. Следующий рейс в город — в 10.40, потом в полдень и так далее. Последний автобус из университета в Ламонт отходит в 4.30 вечера. Билеты на этот автобус надо покупать у секретаря одной из лабораторий, и стоят они полтора доллара для сотрудников и один доллар для «аспирантов», студенты платят полдоллара. Это очень дешево. Ведь рядом по шоссе ходят рейсовые автобусы, проезд на которых до остановки «Терминал Моста Джорджа Вашингтона» стоит два доллара двадцать центов. Зато этот автобус ходит с интервалом примерно полчаса с раннего утра до 11 часов вечера. Я «взял» автобус 10.40. Это дало возможность поработать немного с утра. Первый раз ехал в «город» в будни, чтобы купить подарки домой. В этот раз поехал до университета и, проходя мимо величественных ступеней его библиотеки, удивлялся тому, что на них и сейчас, в середине рабочего дня, лежат и сидят в самых различных позах сотни полуголых людей. Почти полдень, и солнце печет страшно. Но здесь люди любят лежать или сидеть на солнце, а не в тени. Идти они, пожалуй, будут по теневой стороне, но если надо полежать — обязательно выйдут на самое солнечное место. Хотя что здесь удивительного? Они тут раздетые, как на пляже, а значит, просто загорают…
Очень хотелось сделать фотографии в нью-йоркском метро: и как сидят люди, и как выглядят разрисованные стены (они и внутри разрисованные), и как непривычно то, что здесь можно на ходу поезда ходить из вагона в вагон. Люди, особенно молодые девушки, зачем-то все время деловито идут куда-то, и одежда… К одежде людей здесь, в сабвее, я до сих пор не могу привыкнуть. Интересно, что очень многие женщины здесь, в Нью-Йорке, ходят сейчас в черном. Черный летний легкий комбинезон, черная шляпка, черное платье или покрывало встречается тоже часто, как в глухих уголках Грузии.
На пятой авеню нашел магазинчик, в котором торгует странный человек с грузинским носом по имени Тимур. Он уже много лет имеет постоянными покупателями советских людей и прекрасно говорит по-русски. Рассказывает, что тринадцать лет назад приехал сюда из Тбилиси и уже семь лет, как купил на паях этот магазин. Но, рассказывая, Тимур зорко следит за всем, что делается внутри, и все время на кого-то покрикивает на разных языках: русском, английском, испанском, хибру, грузинском, немецком. Это так помогает в торговле.
Вдруг он забывает все и куда-то бежит, крича:
— Никто не хочет работать, все только ждут предлога, чтобы увильнуть от дела и куда-нибудь смотаться.
Правда, все продавцы у него цветные или негры, которые — даже я заметил — только улыбаются весело и почти ничего не делают, хотя и бросаются куда-то радостно, когда на них рявкает Тимур. Но тут же возвращаются назад.
Домой уже ехал на рейсовом автобусе. Чуть перепутал поезда метро, поэтому к автобусной станции пришлось идти через несколько кварталов, населенных испаноязычными людьми с темной кожей. Грязь, бумажки и сор на улицах. Тут и там выбитые окна, но кругом веселье, гитары, песни, хохот, шныряют детские стайки. Почему-то я всегда чувствую себя в таких кварталах более «дома», чем на фешенебельных улицах. К роскоши почему-то быстро привыкаешь, и становится так одиноко и скучно.
Вечером устроил себе маленький банкет — обмыть покупки, а потом начал готовиться к разговору с домом, с Москвой. Утром позвонил оператору, он тут же связал меня с «международным» оператором, и оказалось, что в три часа ночи на первое мая можно заказать разговор с Москвой. Три ночи — это уже около десяти утра в Москве. И ведь это будет утро 1 Мая! В 11 часов вечера я решил все проверить: вдруг добавочный номер не работает! Предчувствие не обмануло меня. Ночной охранник в обсерватории, которого я попросил проверить мой телефон, пришел ко мне и выяснил, что мой телефон не в порядке. Оказалось, короткое замыкание звонка. Берт — так представился охранник — нашел мне комнату рядом, где был исправный телефон, и уже там я сидел до трех утра, ждал звонка. Потом были какие-то неполадки на линии, думал, сердце выскочит из груди, — так был взволнован. Но, в конце концов, разговор состоялся!